Помолвку назначили на вторую неделю августа. На двадцать пятое число. Дату выбирал я сам — с одной стороны, пан Ковальский успокоится и перестанет думать, что я всеми возможными силами пытаюсь избежать новой стадии отношений с его дочерью. А именно это мне сейчас как раз и не нужно — очень многое стоит на кону. Конечно, я прекрасно понимаю, что переиграть всю войну, пустив историю по другому пути у меня вряд ли получится, но немного подкорректировать известную мне реальность — вполне реально. Тем более, может быть, удастся сделать что-то выдающееся, что впоследствии поможет моей стране — Советскому Союзу выиграть эту войну с чуть меньшими потерями?
Да-да! Своей страной я до сих пор считаю Союз Советских Социалистических Республик. Да и своей армией — не польскую, а Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. И я всё ещё очень многое бы отдал, чтобы надеть на себя мундир советского старшего лейтенанта Автобронетанковых Войск, а не поручика Войска Польского. Ну да мы предполагаем и мечтаем, а судьба — располагает. Впрочем, что самое противное — никак помочь Советскому Союзу мне так и не удалось: на советскую разведку я так и не вышел, никакой информации не передал, да ещё и не смог заработать себе имя в СССР, а это значит, что после поражения Польши в сентябре этого года путь в Страну Советов мне заказан.
Печальный мысли заставили меня тяжело выдохнуть, что привлекло внимание Терезы, читающей какой-то зарубежный модный женский журнал, кажется, французский.
— Что-то случилось, милый? — Взволнованно спросила меня девушка, отложив свой журнал на кофейный столик и спустив ножки с кресла вниз.
Её мягкий, ставший таким родным в последние полгода голос заставил меня непроизвольно улыбнуться, отложив перед этим окурок папиросы в ажурную пепельницу, расположившуюся на моём краю кофейного столика:
— Нет, всё отлично, дорогая.
Посчитав ответ исчерпывающим, я потянулся к чашке с ещё тёплым кофе, и, сделав маленький глоточек, поперхнулся, ощущая на себе взгляд Терезы. Как известно, обмануть влюблённую девушку очень сложно, и мои попытки «съехать» со скользкой темы были банально раскрыты, а сам ваш покорный слуга тут же оказался прижатым к стенке и услышал вопрос, способный выбить кого угодно из колеи:
— Кто она?
Услышав вопрос, неуместный, как мне кажется, в любой обстановке, я не нашёл ничего лучше, чем засмеяться. Впрочем, надолго продлить свою жизнь мне не удалось — внимательный и какой-то строгий взгляд панны Терезы прервал мой смех. Пришлось выкручиваться на ходу, не рассказывая невесте всю правду:
— Тереза. Сейчас в мире очень сложная обстановка. В Польше может быть небезопасно. С твоим отцом мы уже разговаривали и пришли к мнению, что сразу после помолвки ты должна уехать из страны.
— Как? А ты? — Увидев в моих глазах ответ, так и не успевший сорваться с уст, она тут же отрезала, слегка поджав губки. — Без тебя я не поеду!
Мне показалось, или, Тереза бы не так бурно отреагировала, сознайся я ей в измене?
Прежде чем что-то сказать, решаю выиграть несколько дополнительных секунд и делаю очередной глоток кофе, после чего отставляю чашечку в сторону и тяну свои руки в сторону Терезы. Аккуратно обхватив ладони невесты, я продолжил говорить:
— Дорогая. Я офицер. А ты гражданский человек. И мне проще будет воевать, если я буду уверен, что ты в безопасности.
— Но я хочу с тобой… — Попыталось было воспротивиться девушка, напустив в голос неподдельной тоски, но тут же была прервана мной:
— Представь, — Продолжаю свою мысль я. — Случилась война. Я, допустим, зная, когда она начнётся, под первыми бомбами не буду выводить свой батальон к месту сосредоточения, а побегу спасать тебя. Это, если я не буду ночевать в тот день дома. А дома меня в последние дни мира не будет точно.
Девушка зажмурила глаза, должно быть, пытаясь представить всё то, что я ей говорю.
— Летят самолёты. Бомбы. Взрывы. Могу погибнуть я, потому что… Да много почему! Первый день. Паника. Неразбериха. Бандиты выйдут на дорогу…
— Но ты и с батальоном можешь погибнуть… — Открыв глаза, с осознанием беспомощности произнесла Тереза.
— Могу. Но тогда я погибну как офицер. На боевом посту. А это другое. — Попытался сказать я бодро. Получилось не очень. Мысленно плюнув на это, продолжаю. — А если я тебя не найду дома? Если ты испугаешься или побежишь к какой-то своей подруге? Пока я тебя буду искать, может пройти несколько часов. Это значит, что на эти несколько часов танковый батальон окажется без управления! А если он где-то будет нужен? А если другие офицеры батальона растеряются?
— А с чего ты взял, что что-то будет? — Осторожно поинтересовалась девушка.
— С февраля, а где-то с марта месяца наша армия начала скрытую мобилизацию, чтобы не насторожить «соседей». Личным составом и вооружением пополняются кавалерийские, артиллерийские, танковые и авиационные части. — Раскрыл я ей тайну, известную мне из интернета двадцать первого века. Впрочем, правдой я не ограничился и продолжил нагонять жути, чтобы девушка согласилась на переезд из Польши добровольно. — На немецкой границе тоже неспокойно. По некоторым источникам, германцы спешно пополняют свои дивизии мобилизованным личным составом. Размещают оружие. По моим подсчётам, силы немецкой армии раза в два с половиной сильнее всей нашей польской армии. Но это пока только мои размышления. Точных чисел мне никто не доводил.
Тереза молчала. С каждым моим словом, в её глазах усиливался ужас. По ней было видно, что она мне верит.
— Если же я буду знать, что ты находишься в безопасности. Где-нибудь, скажем, в Бразилии или Североамериканских Штатах. Будешь пить вкусный коктейль, спокойно отдыхать, находясь в безопасности, а не под бомбёжкой, то и мне будет легче. Я буду спокоен. Меня ничего не будет отвлекать от службы. — Закончил свою мысль я.
— Я тебе мешаю? — Вопрос, который был задан мне, в очередной раз за последние двадцать минут чуть не выбил меня из колеи.
«Интересно! Это с детства у них такое умение, задавать самые неподходящие вопросы и слышать только то, что они хотят услышать?!» — раздражённо подумалось мне, впрочем, по понятной причине этого спрашивать я не стал и ответил честно:
— В случае войны. Да. — Прежде, чем девушка успела обидеться, продолжаю. — Вместо руководства людьми я буду переживать за твоё здоровье, за твою безопасность. Я — как командир батальона, ответственен за жизни двух сотен человек кроме себя. Я в ответе за их жизни перед семьями, братьями, сёстрами и родителями. В случае гибели кого-то из своих людей я не смогу объяснить, почему не был достаточно собран, организован в каждом конкретном случае. Почему из-за моей ошибки погибнет чей-то брат, муж, сын, отец. И я не хочу, чтобы именно ты была причиной моих ошибок. Я хочу, чтобы ты ждала меня с победой где-нибудь в солнечной Флориде или Калифорнии, нежилась на пляже и отдыхала, не забивая себе голову тем, как бы тебе найти возможность переночевать в тепле, чтобы ты не думала о своём завтрашнем пропитании. У тебя есть отец и младший брат Анджей, который уже стал членом моей семьи. И я желаю, чтобы они тоже были в безопасности. С паном Ковальским мы уже общались на эту тему. Он со мной согласен, в целом. И уже занимается всем, что только можно…
Тереза внимательно посмотрела в мои глаза, разрыдалась и бросилась ко мне. Я её нежно обнял и негромко, на ушко сказал:
— Я вернусь…