От пана генерала Кутшебы я вышел в приподнятом настроении — формируются новые воинские части, армия пополняется новыми отдельными полками, создаются весьма кусачие мобильные подразделения, способные вести не только оборонительные, но и наступательные действия. Танков бы побольше, но, чего нет — того нет. Спасибо хоть — артиллерию в армию подбросить обещают. А то до недавнего времени в составе армии «Познань», которая, внимание, находится наиболее близко к столице вероятного противника, было всего несколько устаревших орудий сто пяти миллиметрового калибра! А напротив, между прочим — настоящая крепость из водных преград, бункеров, ДЗОТов и чёрт знает, чего ещё, что взять орудиями калибром в семьдесят пять миллиметров физически невозможно!
Прежде чем покинуть здание штаба армии, я посетил ещё нескольких знакомых тыловых офицеров — нужно было решить ряд служебных дел, которые никак не позволяли отложить их в долгий ящик. Например, у моего батальона нагло попытались переманить часть наиболее подготовленных механиков-водителей и инженеров из внештатной ремонтно-восстановительной роты, направленной в моё распоряжение по устному распоряжению генерала Кутшебы. Формирование это было временное, и, фактически — гражданское, поскольку больше половины специалистов оказались вольнонаёмными. Бригадиру даже под это дело устроили подхорунжировку. Впрочем, сам процесс подхорунжировки был весьма условным — поспрашивали немного по анкете, да отпустили. Перед этим, указав что и как нужно отвечать перед высоким начальством. Одним словом — цирк.
Отбить своих солдат удалось достаточно просто — стоило мне только пообещать хорошего коньяка, как те пообещали сделать всё, что в их силах, чтобы мой батальон не терял таких важных для меня кадров.
Правило простое: не подмажешь — не подъедешь. И свойственно оно для всех, независимо от времени и национальности. В итальянской армии, например, говорят, за деньги можно купить всё что угодно — вплоть до звания. Главное — знать кому и сколько платить.
Мне бы, конечно, звание повыше тоже не помешало — с поручиком, пусть и на майорской должности разговаривают не то чтобы очень охотно. Вот только я не знал, куда и сколько нужно платить в Польской Армии, потому и прозябаю в поручиках.
Шучу — с поручика спроса меньше, если что. Я и так в бумагах уже утопаю — ведомости, учетные карточки, графики обучения на полигоне, планы занятий и учебных лекций… Огромное количество бумаг через меня проходит, и нет особой разницы, стоит там подпись поручика или капитана Домбровского. Правильно всё же кто-то сказал в моём, что чем больше звёзды на погонах — тем больше их не видно за кипами бумаг…
Подполковник-кадровик был мне несказанно рад.
— Что же вы, поручик, не заходите к старику? — Едва заметно, раздраженно спросил полноватый офицер с большой залысиной на голове и неприятной родинкой над верхней губой. — Совсем забыли про нас, господин танкист… А я ведь, всё что можно для вас делаю…
— Виноват, пан полковник! — Польстил я кадровику, шуточно приложив два пальца к виску. — Больше не повторится, пан полковник!
Подполковник кадровой службы дружелюбно улыбнулся и показал знаком, что я могу садиться.
Пройдя мимо нескольких столов, которые также занимают офицеры кадровой службы армии, но рангом «пожиже», я, под удивительные взгляды кадровиков направился к вечно недовольному (в их понимании) заместителю начальника кадровой службы армии «Познань».
Вот только моему приезду подполковник был весьма сильно рад. По простой причине — в мой батальон он незаметно устроил своего непутевого сына. Тот учился в танковом военном училище, но был отчислен из-за драки с сослуживцем, после чего направился на курсы подготовки унтер-офицеров бронетанковых войск. Их, впрочем, он также не закончил. И всё по той же причине — драка с сослуживцем. Отцу только и удалось, что спасти своего непутевого сынка от суда военного трибунала. Пусть и с разжалованием в рядовые. Мне же рекомендовано было взять это «чудо» в свой батальон на перевоспитание. В батальоне этот боец тоже пытался бузить. Вот только с моего молчаливого согласия, однажды ночью побили уже его. Толпой. И пообещали, что если будет ещё хоть одна выходка, то отец — подполковник кадровой службы из штаба армии уже не сможет его спасти. От смерти. Мало ли что может упасть солдату на голову, если он технику безопасности не понимает?
Как итог — перевоспитался парень. Во всяком случае, драться больше не пытался. И даже отучился на механика-водителя танка, предложил пару рационализаторских предложений по модернизации старых танкеток ТК-3 и TKS, за что получил «соплю» на погоны.
С подполковником мы общались негромко, так, чтобы нас не было слышно за трескотнёй печатных машинок, строчащих скороговоркой так, будто вокруг бьют ручные пулеметы на расплав стволов.
— Мой ничего не набедокурил?
— Всё в полном порядке. В конце месяца отправлю на курсы командиров танков, если будет также стараться. — Коротко, чтобы не возникло дальнейших вопросов, отвечаю я, после чего дополняю. — На следующей неделе, думаю, получит увольнительную на сутки, если не притянет к себе какие-нибудь неприятности.
— Спасибо. — Коротко поблагодарил подполковник.
— Я к вам по делу, пан подполковник.
— Внимательно слушаю? — Не наигранно заинтересованно спросил кадровик.
— Если кратко, то зачастили ко мне в батальон ходоки, которые пытаются перетянуть гражданские кадры из внештатной ремонтно-восстановительной роты, что временно прикреплена к батальону и работает во взаимодействии с моим взводом материально-технического обеспечения.
— Вам известно, кто конкретно? Из каких частей? — Внимательно глядя мне в глаза, спросил подполковник.
— Да, можно сказать, что из всех частей нашей армии побывали. Впереди планеты всей, как обычно, кавалеристы. Пытались переманить к себе людей для модернизации своих танкеток. Не понимают, дураки, что и до них очередь дойдёт. Пехота, кстати, и артиллеристы, тоже не сильно отстаёт. Грамотные технические кадры всегда нужны.
— И что же вы от меня хотите?
— Я бы мог направиться напрямую к пану генералу Кутшебе с этим вопросом, но считаю, что это пока преждевременным. И я бы был вам, пан подполковник, весьма признателен, если вы соберете как-нибудь вечером своих коллег из кадровых отделов бригад и дивизий, разопьёте с ними несколько бутылочек хорошего коньяка и дадите понять, что из своего батальона я людей выдергивать не позволю. Во всяком случае без боя.
— А…?
— Ваши посиделки я готов проспонсировать. Как и подарить несколько бутылок хорошего коньяка вашей коллекции!
— Я сделаю все что можно, пан поручик! — Обрадованно улыбнулся подполковник и в его глазах тут же появились искры.
В общем, пока разобрался — уже и обед наступил. Желания в офицерской столовой питаться не было. Готовили там, конечно, вкусно, и, что немаловажно практически бесплатно — по талонам, которые у меня были. Если же пан офицер желает купить что-то этакое — добро пожаловать в буфет. Вот только в буфете, как обычно — многолюдно в обеденное время. Поэтому мой путь и лежит в уютное кафе неподалеку.
Идти я решил пешком, о чём сообщил заранее личному водителю и отпустил его по своим делам на полтора часа. Тот едва заметно улыбнулся, после чего радостно уселся за руль лимузина, и, укатил, обдав меня сизым дымом из выхлопной трубы.
На этот раз уже довольно улыбнулся ваш покорный слуга, который знал, что у приставленных ко мне из контрразведки «глаз», все взгляды устремлены на миловидную девушку-капрала из взвода связи моего отдельного танкового батальона. Не просто так же он всё время пропадает неподалеку от радиоузла? Да и с цветами мне его пару-тройку раз за последнюю неделю удалось заметить. Главным же был тот момент, что на глаза мне эта влюбленная парочка попалась буквально пару дней назад, когда один наглый молодой шофёр из Варшавы задирал форменную юбку на двадцатилетней девушке, которая не высказывала даже робкого протеста. Заметив их в одном из кабинетов штаба, я, конечно, не желая ломать лже-шоферу «малину» незаметно ретировался, но уже на следующий день дал понять, что было бы плохо, если один из лучших радиотелеграфистов батальона, вдруг «залетит» и будет отстранена от службы. Думал в этот момент, я, конечно, о начале скорой войны — тяжко девочке придется с ребёнком, если, не погибнет в тех жерновах боёв, что будут тут крутиться с сентября месяца этого года…
Вот — опять задумался и забылся. А ведь ещё чуть-чуть, и не обратил бы внимания, как ко мне на перерез, перебегая дорогу прямо перед каким-то заблудившимся старым Фордом-АА с когда-то ярко-красной кабиной, спешит поручик войск связи, Виктория Ольшевская. Выглядела она как всегда — шикарно: молодая, свежая, подтянутая, в форменной юбке, которая пусть и ниже колена, но не скрывает, а маняще обтягивает прекрасный зад молодой девушки-офицера. А китель? Шил его явно швейных дел мастер: где нужно — он обтягивал, а где нужно — подчёркивал прекрасную грудь, примерно третьего размера.
— Пан поручик! Подождите! — Окликнула она меня, хотя я её уже и сам заметил, да и собрался было уже броситься под колёса грузовика, лишь бы спасти «первую женщину» своего батальона.
— Здравствуйте! — С оценивающим девушку взглядом поприветствовал я девушку, не скрывая при этом своей улыбки. Впрочем, доброжелательно улыбался я недолго, тут же напустив в голос едва заметных ноток металла. — Зачем же так неосторожно, панна Виктория?
Девушка, которая, видимо, ожидала чего-то иного от меня, с удивлением посмотрела на меня, а через какую-то долю секунды я заметил едва-заметно проскользнувшую по её лицу тень. Знаете, как это бывает? Вот смотришь в лицо человеку, оно (это лицо, в смысле) светится, буквально излучает позитив, какую-то добрую энергию, а потом раз — и всё! Смотришь, и, кажется — вот-вот разрыдается.
Тут-то я и понял, что срочно нужно исправлять ситуацию.
— Знаете, Виктория, вы слишком обворожительны, чтобы я мог долго на вас сердиться. — Улыбаюсь я, и, увидев какую-то заминку в её глазах, перешёл в наступление:
— Но и просто так простить вас я не могу. Поэтому вы должны будете… Должны будете…
Наступила неловкая пауза.
В голове у меня начали выстраиваться самые различные мысли — на что же обязать начальника связи моего батальона? Если честно, каждый раз, когда я смотрю на Викторию, во мне будто просыпаются первобытные, животные чувства, которые твердят только одно — Взять! Моя!
Хорошо хоть, мысль в голове пронеслась — «Ну и куда ты лезешь, почти женатый человек? Тебя Тереза дома ждёт, а ты…»
Удивительно, но мысли о скорой свадьбе и о Терезе буквально вернули меня в адекватное состояние. Вот только пауза изрядно затянулась, и девушка задала вопрос первой:
— Что я должна буду? — Негромко, с придыханием спросила она своим нежным голосом.
— Вы должны будете… — Ещё потянул чуточку времени я, после чего, наконец и высказал родившееся у меня предложение. — Составить мне компанию на обеде или ужине. Вы как?
Девушка улыбнулась:
— Если честно, я очень голодна, и даже не успела позавтракать дома, когда выходила на службу…
— Отлично! Я знаю тут одно великолепное кафе неподалеку, где нам никто не сможет помешать.
Виктория улыбнулась и споро пристроилась по левую от меня руку. Была она чуть ниже меня, и, однозначно притягивала взгляд проходящих мимо мужчин. Во всяком случае, один из них — судя по всему, студент лет восемнадцати от роду, так мечтательно засмотрелся на неё, что чуть не врезался в столб. Увидев такую реакцию, мы с моей сослуживицей весело засмеялись.
Кафе с поэтическим названием «Шота — у Ашота» располагался в живописном дворике, который был буквально украшен различного рода кустами, клумбами и живыми изгородями. Внутри был даже небольшой фонтан, в виде мальчика в какой-то дурацкой шляпе, который держит на вытянутых руках большущую рыбу, изо рта которой выливалась струйка воды.
Конечно, кафе это имело другое название, но имя оно носило весьма обычное. Это как в конце девяностых годов моей реальности можно было обнаружить практически в каждом городе ООО «Ромашка» или ещё что-то похожее.
В общем — «Шота — у Ашота» звучит как-то поинтереснее. А название я такое дал из-за шеф-повара и владельца этого заведения, который своей внешностью действительно напоминал какого-нибудь армянина: был такой же низкий, тёмный и чернявый с волнистыми волосами, как один мой старый знакомый из прошлой жизни по имени Александр и по фамилии, которая заканчивается на «ян». Нет, сам себя он, конечно, именовал не иначе как «Норд», стараясь использовать этот позывной во время различных компьютерных пострелушек или в радиоэфире на страйкболе. Вот только… народ его тут же окрестил «Эфиопом». За постоянные фразы типа «Я русский!». По аналогии с небезыизсветстным фильмом «Жмурки».
У живописной арки, по которой плелось какое-то прекрасное растение нас встретил распорядитель этого заведения, которое по уровню обслуживания стоило называть рестораном. Распорядителем был невысокий, седой мужчина со стопроцентно еврейскими корнями.
— Здравствуйте, пан офицер. Могу ли я вам предложить место, достойное вашей прекрасной спутницы?
Я, конечно, вежливо согласился.
Столик нам подобрали, конечно, шикарный — подальше от основного зала, на улице, рядом с массивной клумбой, в которой были высажены разноцветные цветы, наверное, десятка видов. И фонтан недалеко, от которого в летнюю жару приятно тянет прохладой.
«Дааа!» — В очередной раз мысленно удивился я, потрясаясь красотой. — «Нужно будет контакты садовника узнать! После войны, если выживу, обязательно мне устроит что-то подобное!».
Стоило нам только усесться на предложенное место, как возле стола материализовался молодой парень лет семнадцати в белом переднике, исполняющий обязанности официанта. Посмотрев в его лицо, тут же обратил внимание на внешнее сходство с шеф-поваром.
«Да тут семейный подряд!» — Пронеслась очередная мысль в голове, которая тут же дополнилась. — «А что, правильно! Пусть молодежь привыкает к труду с молодости, а не просто тянет деньги с родителей!».
Перешучиваясь и разговаривая на отвлеченные темы, достаточно быстро определились с заказом. Ожидаемо — я набрал себе мясных блюд. Девушка же, видимо, заботясь о своей фигуре, остановилась на салатиках и каком-то легком супчике. Пить в разгар рабочего дня алкоголь (даже вино) я не собирался, поэтому переглядываясь, я с лёгким сердцем заказал фруктовый чай.
Когда официант удалился, мы продолжили мило щебетать. Вот только я, как обычно это бывает — ушел в свои мысли и потерял нить разговора.
— Ян? Вы меня не слушаете? — Изобразив обиду на своем милом личике, выдернула меня девушка из моих мыслей.
— Извините. — Глупо улыбнулся я, после чего попытался отшутиться. — Вот сижу я тут с вами, глаз с вас не свожу, и, не могу подумать, как так случилось, что вы напротив меня в военной форме, а не в прекрасном вечернем платье. Нет, вы, конечно, и, в форме прекрасны, но без неё, вы просто…
«Твою мать! Что я несу!» — Пронеслась мысль в голове. Вот только прежде, чем я успел как-то исправить ситуацию, свое веское слово сказала Виктория, которая вначале удивленно посмотрела на меня, а потом в её глазах появилась какая-то икринка, задоринка:
— Это что, предложение, поручик? Если так, то они делаются несколько иначе и в других условиях!
Говорила девушка твердо, но негромко — чтобы не привлекать внимания. Вот только я не смог понять — злится она на меня за эту двусмысленную фразу или нет?
«И что делать?» — Пронеслась мыслишка в голове. Опять же, мысленно махнув рукой, как отрубив, говорю:
— Знаете, Виктория? Пусть я и не совсем то хотел сказать, что сказал, но от своих слов поручик Домбровский не отказывается!
Сказал и кивнул — будто отрезал.
И выжидательно уставился на девушку.
Она вначале недоуменно уставилась на меня. Потом улыбнулась и громко засмеялась, томно произнеся:
— Всё может быть, пан поручик!
Многообещающе звучит, правда?
Наверное, поэтому я словно с цепи сорвался и начал буквально фонтанировать анекдотами, хотя всегда считал, что особенно много их и не знаю?