Остатки апреля и весь май прошли в организационных моментах: прибывало пополнение, снаряжение, вооружение и техника — требовалось всё и всех разместить, одеть, обуть, накормить. В итоге, к боевой учёбе приступили только первого июня тысяча девятьсот тридцать девятого года. До начала глобальной мясорубки оставалось ровно три месяца.
Нет, не нужно говорить, что боевой подготовкой мы раньше не занимались — ещё как занимались, но, в основном, на взводном уровне. Каждую неделю, через день отдельные подразделения отправлялись на стрельбище, где проводились стрельбы боевыми патронами. За эти полтора месяца я буквально завалил начальство рапортами с просьбами увеличить отпуск боеприпасов для обучения личного состава боевым навыкам. Генерал Кутшеба, понимая, что вскоре предстоит большая проверка самим Маршалом (о чём мне по секрету сообщили отдельно), поддерживал буквально все мои начинания. И даже кое-что добавил от себя — так, например, из своего штаба мне подкинул пару офицеров на должности офицеров штаба мобильной группы, вместе с ними прибыл и радиогрузовик на базе новенького «Польского Фиата-621». В общем — постепенно вся группа приводилась в норму.
Каждое утро начиналось со всеобщего построения с поднятием государственного флага под барабанный бой — спасибо, генерал Кутшеба на это мероприятие выделил армейский оркестр. После завершения торжественной части, все подразделения разводились на предписанные по плану работы. Чаще всего, экипажи танков и танкеток проводили от шести до восьми часов «на броне», изучая особенности своих боевых машин, а также обучаясь на месте устранять различные поломки на месте. Там, в своём далёком прошлом-будущем, я неоднократно читал о больших небоевых потерях танковых войск Красной Армии из-за низкой квалификации экипажей. Сейчас же я с просто считал необходимым сделать всё, чтобы такой проблемы в моём подразделении не могло быть.
Пехотинцы выделяли по взводу через день для проведения боевых стрельб. Остальные два взвода пехоты занимались охранными мероприятиями, а также налаживали отношения с местным населением. Проще говоря, я сдавал часть бойцов «в аренду» различным местным предприятиям — то отправлю отделение в пекарню на погрузочно-разгрузочные работы, и на вечернем столе появится прекрасный белый хлеб; то одно отделение отправится к железнодорожным мастерским — и к концу недели, в случае необходимости, нам оказывается помощь в ремонте наших машин. В общем — все были довольны. Ещё и Кутшеба поддержал — спасибо ему.
Поздним вечером последнего майского дня тридцать девятого года, в одном из кабинетов в здании штаба армии «Познань» было весьма многолюдно. Царила рабочая атмосфера: всюду слышались переговоры, офицеры шуршали картами, нанося всю необходимую информацию, которую озвучивал подполковник Соболевский, прибывший аж из Варшавы.
Информации было очень много, но всю её можно было охарактеризовать одной простой фразой, переделанной из названия знакомой мне комедии в пяти действиях великого русского писателя Николая Васильевича Гоголя «Ревизор».
— Таким образом, сам Маршал будет оценивать возможность создания отдельных подвижных групп в составе армий. Поэтому, я считаю, что к предстоящим учениям стоит отнестись с максимальной ответственностью. — Голос подполковника Соболевского стал буквально звенеть от напряжения…
Сигнал тревоги прозвучал как обычно — неожиданно, хотя его и ждали. Тут же началась обычная в таких случаях суета — экипажи боевых машин, только натянув комбинезоны и свои танковые шлемы, тут же бросились к своим бронированным монстрам. Пехотинцы, вскрыв в присутствии взводных командиров оружейные комнаты, покидали казармы и начинали строиться на плацу. В общем — всё как обычно, только на этот раз в больших масштабах.
Дождавшись, когда в кабинет войдёт наблюдатель из штаба армии и протянет мне запечатанный конверт, я быстро осмотрел его и при помощи канцелярского ножа, вскрыл его. Бегло изучив, начал раздавать указания:
— Поступил приказ о сосредоточении манёвренной группы к западу от городка Гнезно. От нас это примерно в полусотне километров…
Не успел я договорить, как в кабинет вбежал посыльный в чине хорунжего, на этот раз, от самого Маршала. Приложив два пальца к козырьку своей щегольской фуражки, он обратился к майору-наблюдателю из штаба армии.
— Пан майор, вам пакет.
Получив конверт с указаниями и бегло их изучив, наблюдатель выдал новую вводную:
— В ходе авиационного налёта на расположение мобильной группы, был ранен командир подразделения, шестеро солдат пехоты, а также выведено из строя три единицы бронетехники.
Первым сориентировался уже знакомый мне по встрече с Маршалом капитан Галецкий, командовавший временно приданной мне пехотной роты из резервного полка:
— Как старший по званию из присутствующих, принимаю командование!
Более молодые офицеры молча согласились, уткнувшись в свои полевые сумки и держа в руках карандаши, ожидая дальнейших приказов.
Что я могу сказать? Капитан Галецкий командовал грамотно — это было видно невооружённым взглядом, я бы так точно не смог. Во всяком случае, он буквально минут за десять успел наметить маршрут движения сводной группы, определил порядок движения, и, даже, успел послать по дороге вперёд пару бронеавтомобилей и три мотоцикла. К счастью, благодаря поддержке генерала Кутшебы, мне удалось выбить дополнительные радиоприёмники и радиопередатчики, и, теперь, например, на каждом бронеавтомобиле WZ.34 были полноценные радиостанции, позволяющие не только принимать сообщения, но и отправлять их, что было весьма немаловажно для ведения разведки.
Вообще, работа была проделана колоссальная — так, например, полностью радиофицированы были все машины командиров взводов, а также все бронеавтомобили. Радиоприёмники, позволяющие принимать сигналы (но не отправлять их), получили все танки и танкетки. В общем, в случае необходимости, радиосвязью можно было пользоваться до тех пор, пока те самые радиостанции не выйдут из строя, что, впрочем, могло случиться весьма быстро, так как квалификация наших радиотелеграфистов оставляла желать лучшего.
Переделки бронетехники касались не только средств связи. Так, например, на каждый танк и танкетку приварили по несколько обычных строительных скоб, что позволяло разместить пехоту на бронетехнике и позволяло пехотинцам не опасаться падений — держаться же было за что. Местные умельцы же в эти скобы пропустили несколько верёвок, что позволило на танке 7ТР усаживать не пять человек, а десять — тем было необходимо только держаться за протянутые канаты. Самые хитрые же бойцы обзавелись небольшими кусками верёвок и страховали себя, цепляя один конец к скобе, а другой к своему ремню. Хитрые узлы, которые вязали эти немолодые, умудрённые жизнью солдаты, позволяли достаточно быстро развязать верёвку и вступить в бой в пешем порядке — специально с одним из взводов проверяли такую возможность. Вот именно этот взвод своей роты капитан Галецкий и решил разместить на броне моих танков.
— Взвод подпоручика Щипаньского размещается на броне танков. — Продолжил капитан. — В освободившиеся грузовики необходимо загрузить максимальное количество топлива. На погрузке будет задействован взвод подпоручика…
Всё правильно — топливозаправщиков у нас нет, поэтому приходится изворачиваться с бочками. И, что не могло не радовать, уже знакомый мне Галецкий не стал отклоняться от плана, составленного нами совместно. Идею танкового десанта не старый ещё офицер оценил сполна. Вот и старался сейчас показать наше «ноу-хау» вышестоящему командованию…
Погрузка всего, и вся закончилась где-то через час. За это время офицеры всех подразделений умудрились собрать буквально всё имущество, что числилось за нашей сводной группой. К этому времени наш передовой отряд в составе отделения пехоты на грузовике, двух бронеавтомобилей и мотоциклистов (отделение пехоты Галецкий отправил в самый последний момент, когда наши разведчики уже выстраивали свою технику перед КПП и готовились к отправке) покинули город и катили по второстепенной дороге на восток. Почему по второстепенной дороге? Да потому что стоял приказ — скрытно сосредоточиться у города Гнезно. Конечно, полностью скрыть почти три сотни человек с несколькими десятками единицами техники просто нереально, но избегать основных трасс, где нас точно будут искать — вполне возможно…
Впрочем, меня это уже не касается — не я руковожу. Мне осталось, только сидеть в легковушке наблюдателя, да надеяться, что всё пройдёт так, как запланировано…