Я проснулась совершенно выспавшейся.
Сначала даже не поняла, что не так. Ни любимого будильника, ни слюнявого языка Фрая на случай, если мобильный вырубился, ни любящих сверлить стены по утрам соседей. Жутко. И пение птичек — тоже нечто странное. Какие, к черту, птички, на пятом этаже в центре города?!
Так что глаза я открыла с опаской.
Худшие подозрения оправдались. Либо у меня тяжелый случай сна во сне, либо я где угодно, но только не дома. Балдахина в мелкие цветочки и пуховых перин у меня на кровати отродясь не водилось. И комната была совершенно незнакомая. В светлых тонах, беж и нежно-голубой, ажурная мебель, все в миленьких розочках — красивенько, как у принцессы. Себя я здесь чувствовала чужеродным элементом.
Так, я спокойна, я совершенно спокойна.
Я попыталась встать с кровати… и запуталась в длинной сорочке. Определенно не моей сорочке, у меня таких не имелось. Стоп!
Ноги под этой сорочкой тоже были не мои. И руки — я оглядела холеные маленькие ладошки, изящные длинные пальцы, аккуратные бесцветные ногти. Уж точно не мое.
Кажется, это все-таки какой-то слишком реалистичный сон.
Зеркало, мне срочно нужно большое зеркало!
Я метнулась к большому шкафу, на котором поблескивало зеркало, и с ужасом ощутила непривычную тяжесть на голове. Свои длинные косы, которые не сриглись с младших классов, я символично обрезала в день развода — и ощутила от этого двойную свободу. Что мне теперь, опять мучиться? Ну и дурацкие мысли ни к месту!
С зеркалом мне повезло — оно оказалось как раз во весь рост. И глянув на свое отражение, я увидела куколку Абигейл из моего сна. Она — или я? — смотрела широко распахнув огромные фиалковые глаза и приоткрыв пухлые розовые губки. Белоснежные длинные волосы волной ниспадали по плечам, достигая тонкой талии. Светлая кожа оказалась потрясающе нежной — я в восхищении провела рукой по залитой легким румянцем щеке. Да еще и грудь огого. Оценив размер и упругость, я глупо хихикнула.
Так странно… Я чувствовала себя совершенно обычно, разве что в теле имелась непривычная легкость. Происходящее походило на странную игру в переодеванием, только не в чужую одежду, а в чужой облик. Мне как-то безумно захотелось стащить с себя эту бабушкину сорочку, закрывающую все, что можно, осмотреть себя полностью, но легкий стук в дверь развеил наваждение.
– Молодая госпожа… — в комнату вошел незнакомый старик в ливрее. — О, вы уже проснулись.
Я не успела ничего ответить, как следом за стариком в комнату просочились невзрачные девицы в одинаковых серых платьях и принялись меня обхаживать. Без лишних слов потащили, как безвольную куклу, умываться, причесываться, одеваться. Старик что-то бормотал про занятия.
А начинала терять терпение.
Ладно, допустим, это не сон. Допустим Абигейл, невинная аристократка из другого мира, действительно существует. И я сейчас в ее теле. А она тогда где? В моем что ли? Надеюсь, сообразит погулять с Фраем, покормить его…
Ррр, что за бред тут происходит?
Одна служанка дернула меня за волосы, заплетая что-то замысловатое. И дернула так больно, что я не сдержала ругательства. Видимо, брань из уст премилой Эби была чем-то из ряда вон выходящим. Все вокруг меня замерли и замолкли.
– Простите, госпожа, — испугано покаялась служанка.
– С вами все хорошо, молодая госпожа? — насторожено спросил старик-дворецкий.
– Госпожа… — еще одна служанка держала в руках корсет и чего-то ожидала.
Достали со своей госпожой!
Прости, Эби, что порчу тебе репутацию, но я на такое не подписывалась.
– Это я не одену! — я ткнула пальцем к корсет. Видела в фильмах, какая эта штука неудобная, не хотелось мне в обморок грохнуться от нехватки воздуха. А еще к корсету прилагаются тяжелые пышные юбки — знаю, знаю. Красота красотой, но комфорт я всегда больше ценила. — Дайте мне просто какое-нибудь… подходящее для прогулки платье.
Выполнять распоряжение госпожи внезапно никто не спешил. Слуги только встревоженно переглядывалась.
— Может, позвать вашу матушку, молодая госпожа? — аккуратно поинтересовался дворецкий.
Видеться чужой матушкой не хотелось. А если она почувствует, что в теле ее дочери кто-то совершенно другой? Запрет еще и вызовет каких-нибудь экзорцистов. По рассказам Эби, мать ее была женщиной холодной и довольно жесткой, видела в дочери только товар, собственноручно сделанный к тому же. А если этот товар окажется испорчен? Боюсь, в этом случае ничего хорошего меня не ждет и надо сбавить обороты…
— Нет-нет, не стоит ее беспокоить по пустякам, — голос казался совсем чужим, словно хрустальные колокольчики звенели. Эби всегда говорила очень тихо и вежливо, надо и мне постараться. — Я не очень хорошо себя чувствую. Приснился страшный, очень страшный сон, и… мне бы очень хотелось перед занятиями прогуляться на свежем воздухе.
Горе-оправдание всех удовлетворило.
Девицы, охая и ахая, побежали открывать окна, а дворецкий даже сочувственно покачал головой.
– Должно быть, вчерашний визит господина Хоука растревожил ваш сон.
Будто бы я знаю, кто такой этот Хоук! Но на всякий случай все же печально кивнула.
Принесенное платье удобным не выглядело хотя бы потому, что было светло-голубым и кружевным. Такое страшно носить — вдруг измажешь или порвешь, чуть зацепившись за что. Благо, никаких кринолинов — лишь легкая юбука в пол. Тонкая ткань красиво и невинно облегало стройное тело — я даже залюбовалась. Эби выглядела словно очаровательная юная леди из картин девятнадцатого века..
Одна из служанок повела меня, чуть ли не под руку, на улицу. Я изо всех сил имитировала слабость и жажду вырваться, наконец, из душных комнат. Краем уха я услышала что-то про доктора и забеспокоилась — не переборщила ли? Эти слуги тревожатся на ровном месте.
По дороге я украдкой рассматривала поместье. Такую красоту только в фильмах и музеях видела. Хотя на мой вкус дом был слишком строгим и холодным, жить бы здесь мне не хотелось, но богатство интерьера впечатляло. А вот сад я уже не рассматривала — сад как сад: зеленые лужайки, старое кряжистое дерево у дома да чахлые розовые кустики. Я больше думала о том, что делать дальше.
Жить жизнью Эби?
Хах, да ведь этого я и хотела. Безделье, всякие увлечения — танцы, на которые вечно не хватало времени дома, рисование, скрипка. Да, забавно было бы научится играть на скрипке. Вот только Эби давно должна была уметь это делать. И всякие кникенсы-реверансы, о которых я имела смутное представление. Тут полный дом народу: и слуги, и учителя, и родители, в конце концов. Сразу раскусят. Если бы я была уверена, что засну, а проснувшись вновь окажусь на своем месте в своем теле — может быть и развлеклась бы немного. Но вдруг я тут навсегда застряла?
А еще Эби говорила о женихе. Замуж я точно не хотела — плавали, знаем. К тому же в обществе, где о равноправии полов и не слышали, такая перспектива выглядела вообще безрадостно.
И что мне тут, в этом отсталом мире делать? Будь я парнем, замутила бы какой бизнес — человек из двадцать первого века массу преимуществ имеет. Но с личиком Эби это сложно. Кто станет воспринимать всерьез такую куколку?
И все-таки я размечталась о прекрасном будущем в новом мире. Как стану той, что перевернет представление о женщинах…
Да уж, не зря Кеша ласково называл меня феминисткой.
Я должна была думать о возвращении домой, в свое родное тело, но… Это же такое приключение! Попаданство, как в глупых книжках, что читали девчонки из отдела. Может меня сюда переместили высшие силы мир спасать?
Погрузившись в свои мысли, я не заметила приближения высокой, красивой женщины в белоснежном платье. Она явно была здесь хозяйкой — это читалось во всем ее облике.
– Абигейл, — холодно поприветствовала она меня. — Арчи сказал, что тебе дурно. И вижу он был прав. Ты сама на себя не похожа. Ты на утренней прогулке, а не на параде: что за осанка, что за шаг? Еще и гримасничаешь. Ты чем-то отравилась? Думала, то злосчастное пирожное обойдется без последствий. Что подумает о тебе Уильям Хоук?
Я опешила от такого наезда.
Ничего себе мамочка у Эби! Да она хуже Лысого! Тут что, даже сладкого попробовать нельзя? Неудивительно, что бедная девушка так мечтала все изменить.
– Ах, матушка, — процедила я. — Ничем я не отравилась. Это все головная боль.
Женщина смерила меня подозрительным взглядом и я попыталась отрешиться от возмущения, притвориться милой невинной девчушкой.
– Врач уже ждет тебя, дорогая, — сказала она и развернулась, ничуть не сомневаясь, что я покорной овечкой пойду следом.
Ну я и пошла.
Нет, в этом доме оставаться я точно не намерена! Танцы и прочие занятия для души, а не для денег — это, конечно, заманчиво… Но не стоят они того, чтобы терпеть такое свинское отношение к себе. И кто этот Хоук, про которого все твердят? А не жених ли нежеланный?.. Судя по всему вчера у Эби была с ним встреча.
Хах, а она ведь говорила, что ее за долги отдают, чтобы этот Хоук мог влиться в аристократию. Лучше бы родители Эби продали мебель и картины, которыми заставлен весь дом, и меньше тратились на наряды да учителей. Красивая жизнь дороже родной дочери!
Я невольно вспомнила свою маму, как она работала ради нас с братьями целыми днями… Вот, черт, как же она там теперь без меня?
Жажда приключений в другом мире быстро утихла, после того, как я вспомнила о всех заботах в реальном. Ладно, может, это вообще сон. Или не сон, а просто временное попаданство — и я в любой момент могу вернуться в свое тело. А пока я просто сделаю то, на что Эби не решалась. Убегу из дому. Только сначала надо подготовиться.
***
Врач оказался сухоньким плешивый старичком. Он задавал мне вопросы о самочувствии, я абстрактно отвечала и тяжело вздыхала. Получив диагноз “обычное женское недомогание от излишнего волнения” я была опоена какими-то горькими микстурами и отправлена в комнату почивать. Отмену занятий мамочка Эби приняла со скрипом. Посетовала, что ее доченька не успеет подготовиться к новой встрече с женихом через три дня.
Вот уж интересно, как это я должна была готовиться? Какими вообще должны быть правильные благородные жены в этом мире? Мужа всячески обхаживать, быть тише воды, ниже травы и послушным поленом в постели, чтобы, не дай бог, не заподозрили в развратности?
Ну-ну. Не для меня судьба. И Эби достойна большего.
Оставшись в одиночестве, я первым делом обыскала комнату. Мне были нужны деньги и одежда, удобная в путешествии. Но ни того, ни другого не нашлось. В шкатулках лежали одни только девичьи безделушки, в шкафу висели длинные светлые платья. Правда, нашлось немного драгоценностей. Я собрала все, что можно было продать, плюс кое-какую примитивную косметику — так, на всякий случай. Сложила все в шкатулку и завернула в самую блеклую шаль — сделала себе узелок на пояс для удобства. Нужен был хотя бы плащ, чтобы не бросаться в глаза, но в шкафу не нашлось ни одного.
Да уж, в таком виде во мне только дурак не признает сбежавшую из родительского дома благородную девицу.
Как по заказу я вспомнила, что во время хождений по особняку видела выходящего из комнаты, подозрительно похожей на хозяйский кабинет, мужчину. Пухлолицего, седеющего, в искусно сшитом синем камзоле. Обряди его в военную форму — был бы вылитый Кутузов, только с пышными усами и сытым, вываливающимся из-под ремня, животом. Он ведь даже со мной поздоровался — торопливо так, будто куда-то спешил. Наверняка, отец Эби. Кажется, она рассказывала, что в поместье он не частый гость — наверное, вернулся из-за грядущего брака дочери. Быть может среди его вещей найдется что-то полезное?
Память у меня всегда была хорошая. Я привыкла быстро ориентироваться в незнакомых местах, привыкла запоминать много информации сразу. Потому я легко сообразила, что папочкин кабинет был недалеко. Можно по балконам и балкам пробраться туда через окно. Этаж второй, даже если свалюсь — выживу, идти через коридоры, кишащие слугами, куда опасней.
Мне повезло. Никто не заметил акробатических этюдов девицы в подвязанном для удобства платье и панталонах. И заветное окно по счастью оказалось не заперто.
Обыск кабинета принес свои плоды. Мешочек с монетами, бумажка с печатью, позволяющая “предоставителю сего” беспрепятственно приезжать и уезжать в любые города королевства — официальный пропуск точно пригодится для побега. Отец Эби не был рослым человеком и его дорожный плащ с капюшоном оказался мне в самый раз.
А еще я нашла шпагу и не преминула ее захватить с собой. Когда-то пару месяцев занималась фехтованием вместе с Кешей… И борьбой занималась, когда сумела встать на ноги, после развода и поклялась себе, что больше ни один мужчина не посмеет меня обидеть. Эх, как только время и деньги на это находились?
Уже собираясь уходить, я зацепилась взглядом за початую бутылку с красным вином. В горле давно пересохло, хотелось пить, а попробовать иномирный напиток — еще больше. И я не удержалась. Сделала глоток прямо из бутылки. Ммм, вкусное, с приятной кислинкой. Но уж больно крепкое, даже странно…
Я не успела поставить бутылку на место, как в кабинет вернулся его хозяин. Мужчина уставился на меня, как на восьмое чудо света. Вот ну и что такого? Ну, стою я вся такая красивая лялечка, в одной руке шпага, в другой — бутылка вина. Чего удивляться-то? Может у девочки переходный возраст запоздало начался?
– Абигейл, детка, что ты творишь? — спросил он, будто бы обращаясь к умалишенной. Осторожно подошел ближе.
Ох, прости, Эби, но я не позволю твоему папочке меня остановить.
— Простите, папенька, но я ухожу! — жизнерадостно заявила я и вырубила мужчину бутылкой. Аккуратно так вырубила. Куда бить, чтобы не насмерть, я знала. Скорее всего даже сотрясения не будет. Надеюсь, не будет. А бутылочка-то крепенькая оказалась, не разбилась…
Ой.
Меня повело в сторону. Какого черта я такая пьяная от одного маленького глотка?
Так, сосредоточься, Яна. Отсюда надо скорее сваливать.
Я подошла к окну и снова качнулась.
Ага, не вариант. Я себе так шею сверну.
Ладно, была не была. Рисковать, так по крупному.
Я набросила капюшон на голову, сгорбилась, чтобы скрыть изящную фигурку, и стремглав бросилась бежать по коридорам поместья к заветному выходу, с трудом сдерживая смех. Кажется, все вокруг так удивлялись завидев несущееся на них нечто, что просто не знали, как реагировать. И я благополучно выскользнула за ворота.
К счастью поместье находилось в городе. Район был малолюдным, но мимо как раз проезжал экипаж. По рисунку на дверце кареты — очень похожие на земные шашечки — я сообразила, что это местный аналог такси. Отлично! Доберусь сначала в центр города, огляжусь, что здесь и как — тогда и решу, куда идти дальше.
Всегда мечтала покататься в карете!
Или не мечтала?
Ой-ёюшки, а я же реально пьяненькая…