— Инспектор Тексье. Может быть, мы все-таки пройдем в номер?
— Вы что, по поводу этого пожара? — Jlanepo не дви гался с места. — Так я же ничего не знаю. Приехал, когда все сгорело. А кто мог быть у дяди — представления не имею.
— Все-таки давайте пройдем в номер, — спокойно ска зал инспектор. — В коридоре я разговаривать не намерен.
— Ладно, проходите, — нехотя произнес парень, ото двигаясь и пропуская Тексье. — Так что же вас интере сует?
— Я был бы вам признателен, если бы вы рассказали мне все по порядку, то есть как попали к своему дяде, как жили у него и все такое прочее. Не возражаете?
— Нет! Конечно же, нет. Мне совершенно все равно, с чего начинать. — Лаперо на какую-то секунду задумался, заговорил негромко: — Так вот… Дядюшка был братом мо ей матери. Хотя до того, как увидел его, о существовании каких бы то ни было родственников я и не подозревал. Отец исчез в неизвестном направлении, когда мне испол нился год или чуть больше. Через несколько лет скончалась и мать.
Я даже не представляю, как бы сложилась моя дальнейшая судьба, если бы сердобольная соседка не обнаружила моего дядюшку. Не прошло и месяца со дня смерти матери, как к подъезду нашего дома подкатила шикарная спортивная машина. Из нее вышел моложавый рослый человек с седеющими висками. Тогда он мне почему-то казался скорее ковбоем из фильма, чем ученым-биологом, кем он был на самом деле. Соседка сложила мои нехитрые пожитки, и мы поехали. Как только мы миновали черту города, мой милый дядюшка совершенно спокойно открыл окно машины и выбросил узелок с моими вещами. Я чуть не заплакал. Но он похлопал меня по плечу и, улыбнувшись, сказал: «Не горюй, Анри. Все что было там, — барахло, и пусть им поживятся нищие. У меня ты будешь иметь только самое лучшее. Ну а на что тебя приспособить, мы потом посмотрим…»
Так я поселился у профессора Реймона. Прислуги в доме было немного: кухарка, ее муж — дворник, он же садовник, и горничная. Мною занималась горничная — моло-,, денькая симпатичная девушка. Как я потом понял, дядя больше всего на свете любил машины, хорошую компанию и смазливеньких девочек.
На первом этаже виллы располагалась столовая, кухня и комнаты для прислуги. Мы с дядей жили на втором. А на третий он не пускал никого, даже горничную, и убирал сам. Мне он объяснил, что это его лаборатория, и приказал не совать туда свой нос.
Жил я как в сказке. Мне была предоставлена полная свобода. Дядя не обращал на меня никакого внимания. Но при этом я имел, все, что мог пожелать мальчишка в моем возрасте. Я прекрасно понимал, что дядя это делал для того, чтобы я просто не мешал ему, и поэтому если не был в школе, то пропадал или в саду, или где-нибудь на улице. Благо дядя совершенно не интересовался моими школьными делами.
Лишь когда я кончил школу, дядюшка спросил меня, не надумал ли я, что делать дальше. Как сейчас помню, это было в тот день, когда мы побывали у него в институте, Я ответил тогда, что собираюсь поступать в университет, но не знаю, на какой факультет.
«Слушай, Анри, — сказал он мне, — не думай ни о чем. Захочешь учиться," поступай куда угодно — я это устрою. А лучше погуляй, пока молодой. Сам знаешь, деньгами я тебя не ограничиваю, так что развлекайся. А учиться еще успеешь. Главное — живи только для себя. Знаешь, думать о людях — занятие, быть может, и благородное, но совершенно ненужное. Люди нужны нам только для того, чтобы выполнять наши желания. И если ты будешь думать так, то всегда будешь счастлив…»
— А где-то через полгода на вилле появился брат прежней горничной. Он о чем-то объяснялся с дядей, и, судя по раздававшимся выкрикам, разговор был весьма бурный. Я понял одно: брат не мог найти свою сестру лосле того, , как она от нас уволилась. Ну и у него, естественно, возникли какие-то подозрения. Когда он уходил, я слышал, как он сказал, что не оставит этого дела, пускай дядя не рассчитывает.
Я уж не знаю, предпринимал ли чего-нибудь этот парень или нет так как вскоре опять уехал отдыхать.
Так беззаботно я прожил лет десять. Пытался было учиться, но вскоре бросил, так как мне надоело. Но последние годы дядя что-то начал чахнуть. Я подумал, что возраст все– таки берет свое, уж больно он осунулся, похудел, а кожа стала напоминать пергамент. Хотя глаза все равно оставались, как и раньше,, решительными и злыми. Я было пытался спросить у него, что с ним, он же успокаивал, говоря, что все в порядке и, наверное, просто устал.
. И вот недавно, когда я был в Венеции, пришла телеграмма. Дядя срочно просил меня приехать. Причем он выслал мне денег и хотел, чтобы я обязательно купил машину и приехал на ней. Меня удивило такое желание, да и уезжать не очень-то хотелось, но ослушаться его я не мог. Я купил «ягуар» и сегодня около двенадцати был здесь. Но, как видите, опоздал.
Анри Лаперо налил себе джина, откинулся на спинку дивана. Он казался совершенно спокойным, но инспектор видел, что он скорее всего пьян, а в таком состоянии бывают уравновешенными даже мелкие воришки.
— Та-ак, ну и чем же .конкретно занимался ваш дядя?
— Знаете, рассказ мой вам ничего не даст. Я советую посмотреть все самому, уверен, что на вас это тоже по действует, как на меня когда-то. Вы наверняка поймете, что такой человек, как он, не мог кончить хорошо, ведь суще ствует же справедливость. Я был у него в лаборатории давно, но не думаю, чтобы дядя Реймон изменил тему сво их работ. Он несколько раз приглашал меня к себе и потом, но я не мог, а вернее, просто не хотел… Такие вещи доста точно увидеть один раз… А теперь извините, мне надо немного отдохнуть. Что-то измотался за последние сутки. Если же я буду вам нужен, то вы меня легко найдете. Видеться мне ни с кем не хочется, так что в ближайшее время покидать гостиницу л не собираюсь…
Они попрощались Пьер спустился на первый этаж и вышел из гостиницы. Сев в машину, он задумался. Разговор с Анри Лаперо дал ему, в общем-то, немного, а точнее — почти ничего. Хотя… если племянник и не причастен к случившемуся, то уж наверняка знает многое, о чем не пожелал рассказать инспектору. Это Тексье чувствовал интуитивно. Но все это было где-то подспудно, сейчас же надо было разрабатывать версию: профессор — исчезнувшая горничная — ее брат, обещавший отомстить.
— Ну как, нашли племянника профессора? — услышал инспектор знакомый голос, едва только успев перешагнуть порог полицейского участка. Обернувшись, он увидел того самого полицейского, с которым познакомился у обгорев ших руин виллы.
— Да куда он денется? — весело ответил Пьер, явно радуясь хоть немного знакомому человеку. — Все было так, как вы сказали.
— Тогда, что же вас привело к нам? — поинтересовался полицейский.
— Нужно кое-что выяснить. Кстати, хорошо, что я ветре тил именно вас. Думается, что вы можете мне во многом помочь, — сказал Пьер, ища глазами, где бы им лучше расположиться.
— Знаете что, давайте пройдем в комнату рядом с дежурной, — предложил полицейский, поняв его взгляд. — Там в это время никого быть не должно.
Они прошли по полуосвещенному коридору и свернув направо, оказались в небольшой комнате, вся обстановка которой состояла из длинного старого стола и не менее старых стульев.
— Так о чем вы хотели поговорить со мной? — с не скрываемым интересом спросил он, когда они уселись друг против друга. — Мне кажется, я рассказал вам все, что знал.
— Может быть, очень может быть, — не спеша ответил Тексье, медленно набивая трубку табаком, — по крайней мере, вы рассказали мне обо всем, что интересовало меня именно тогда. Но ведь время-то идет, — тихо произнес онъ прикуривая. — Разговор с племянником этого самого Реимона, как вы сами понимаете, вполне мог заставить ме ня повидаться с вами еще раз. Вы же сами говорили мне, что служите в этом районе чуть ли не двадцать лет. Сле довательно, вы не могли не знать горничную, которая слу жила у профессора. „ „
— Симону Мантено! — спросил полицеискии. — Знал немного.
— Расскажите мне о ней, — попросил Тексье.
— Многого я вам не расскажу, — подумав, сознался полицейский. — Одно знаю: спокойной и ласковой девуш кой она была. Да это часто бывает у тех, кто рано осиро тел. Ведь у нее с детских лет никого, кроме брата, не было…
«Вот брат-то меня и интересует болыпо всего, — подумал Пьер, — но о нем потом».
…— Если самого Реймона не было, то она и на виллу приглашала. Всегда угостит чем-нибудь, — продолжал полицейский. — А то и нальет стопку-другую. Поболтаем немного и про хозяина, и про племянника. Правда, сама она таких разговоров никогда не начинала. Разве что только я ее об этом спрашивал…
— И что же она говорила о них? — перебил его Тексье.
— Что о племяннике, так это я вам еще в первый раз рассказывал. А вот о самом Реймоне .. Чаще всего хвали ла его, хотя и не согласен я с ней был. Честно говоря, не долюбливал я его… Нет, не думайте чего такого. Со мной, а я с ним встречался несколько раз, он всегда вежлив был. Так что тут придраться я не могу. И все-таки… холодный он, что ли, был какой-то. Я чувствовал, притворяется он все время. Наплевать ему на меня было, ga и на всех вокруг. Но с Симоной я не спорил. Нравится ей хозяин, так не мое это дело…
— Она что, была влюблена в своего хозяина? А может быть, и не только влюблена? Такое, знаете, в кварталах, подобных вашему ь не такая уж большая редкость.
Старый полицеиский задумался. Но Пьер по выражению его лица понял, что угадал, и поэтому с п по си л тут же:
— Кстати, а жуда она могла исчезнуть/ Неужели так никто и не знает ?
— Непонятно мне все это. Исчезла, и все тут. Реймон тогда говорил, что она рассчиталась и куда-то уехала. Но ведь я-то видел ее всего за несколько дней до этого, и она мне ничего о своих планах не говорила. Вот это-то и смущало меня больше всего. Я так и сказал обо всем, когда меня тогда расспрашивали.
— .Кто расспрашивал?
— Как кто?.. — не сразу понял полицейский. — Да из управления. Через несколько месяцев после того, как Си мона исчезла. Брат ее, что ли, разыскивать стал… Тогда со многими беседовали — и со мной, и с соседями, и с самим Реймоном. Но, насколько я понял, так ничего и не выяс нив, прекратили дело. А вообще-то, кто его знает, может, что-то они и узнали тогда, да разве с таким человеком, как этот профессор, можно было тягаться, особенно такому простому парню, каким был брат Симоны. Силы-то совер шенно неравные. А вы сами знаете, что это такое… — Старый служака безнадежно махнул рукой. — Ну а Рей мон… Я почти и не видел его после этого. Разве что только мельком… И все же мне показалось, что ему все было нипочем. Даже вроде бы и помолодел…
— Это в каком смысле? — не понял инспектор.
— Да в прямом. Помню, я как раз мимо ворот виллы проходил, когда он выезжал. Ну, отдал честь по привычке. В нашем'районе это любят, а мне разве трудно, — оправ дывающимся голосом произнес полицейский. — Так вот, он высунулся из машины, улыбаясь как всегда, что-то ска зал мне. А я смотрю и глазам своим не верю. Помолодел он чуть ли не раза в два. Меня аж передернуло. Стою и сказать ничего не могу. Нет, что бы мне ни говорили, а тем ной личностью был этот самый Реймон. Не знаю, чем уж он занимался, но верить такому человеку было нельзя… Я всегда так считал…
Старый полицейский продолжал что-то говорить, ругал Реймона, а Тексье лихорадочно выстраивал логическую цепь, приведшую к трагическому концу на вилле.
Горничная, влюбленная в своего хозяина. Роман мог длиться у них довольно долго, да и результаты его могли рано или поздно появиться. Естественно, они не устраивали ни девушку, ни профессора. Правда, здесь смущало одно: не верилось, что профессор решил сам избавиться от наскучившей любовницы. Откупиться ему было гораздо проще. Но ведь могло случиться, что она сама, разочаровавшись в своей любви, покончила с собой. Причем так, что и следов никаких не осталось. Такое встречалось часто. А если все было действительно так, то остальное гораздо проще. Брат Симоны, который вполне мог знать о связи своей сестры с профессором, узнаёт, что она бесследно исчезла. Естественно, первой же его мыслью было, что Реймон просто-напросто решил избавиться от нее. Это вполне объясняет и разговор брата с профессором, и мотивы убийства. Месть за сестру. И все-таки один момент оставался в этом случае неясным. Зачем было ждать столько лет?
Почти весь следующий день ушел на изучение дела об исчезновении Симоны Мантено, возбужденного ее братом Бернаром. Инспектор просмотрел протоколы опросов, показаний Бернара, профессора Рсймона. но ничего интересного из всего этого так и не вынес. Профессор все время твердил что горничная сама подала на расчет и куда-то уехала. Брат же повторял, что дело это нечисто и профессор просто избавился от Симоны. Соседи тоже не могли сказать «ичего конкретного/
Но одно обстоятельство бросилось в глаза сразу: дело было явно не закончено. И, обратив на это внимание, инспектор вдруг вспомнил слова старого полицейского: да разве с таким человеком, как этот профессор, можно тягаться. И понял, что скорее всего он был прав. Тексье нашел инспектора, который когда-то вел это дело. Тот долго не мог понять, что интересует Пьера, а когда наконец-то осознал, то просто повел плечами и доверительно сказал:
— Сам же знаешь, как бывает. Вызывает начальство и приказывает закрыть дело. И остается тебе только одно — подчиниться. А дело любопытное было.
После этого разговора инспектор понял, что ему остается одно — попытаться найти следы Бернара Мантено.