— Соберитесь с мыслями и поточнее обрисуйте связника.
Полный словесный портрет, характеристика физических и моральных данных. Особенности.
Стакан все еще висит в воздухе где-то возле моих губ, не отдаляясь и не приближаясь.
— Нет, — говорю я. — Так не пойдет.,.
— Подумайте… И — через час!
Конец? Или удастся еще потянуть?.. Мне нужно пять суток. Ровно пять, ибо через сто двадцать часов — в случае, если Слави не появится в храме Александра Невского — Центр получит сообщение, что Багрянов провалился. Пять суток… Любая цена мала, чтобы получить их!
— Пейте, Багрянов. Еще?.. Или лучше кофе?.. Марко! Сходи приготовь кофе. Вам, конечно, с тмином, Багрянов?
— По-варшавски, — отвечаю я. — Раскололи Искру?
— До самого конца!
Петков улыбается, и на щеках у него проступают ямочки Если –бы не щетина, то заместитель начальника отделения В запросто сошел бы за моложавого ангела, спустившегося с небес.
— Хватит, — говорит Петков, видя, что я собираюсь допить воду. — Заболеете. После ривальты врачи не рекомендуют. Слышали об обезвоживании организма?
— Так, кое-что.
— Ну что, полегче? — Платок исчезает в кармане. — Между прочим, странная погода: то снег с дождем, то дождь со сне гом…
— Источник тот же? — говорю я.
— Разумеется.
— Вы преуспеваете.
Сказав это, я окончательно успокаиваюсь. «Опоздал ты, Петков…» Показания Искры уже ничего не могут изменить, поскольку один Багрянов з н а е т связник а… Багрянов. То есть я.
— Гляньте-ка сюда, Багрянов.
Серый бумажный прямоугольник, плохо заглянпованный и словно бы выцветший, — позитив мгновенной фотографии, сделанной, судя по качеству, портативным аппаратом и в невыгодных условиях. Я всматриваюсь в него: улица, в панораме — дома; слева — вполоборота — человек. Все снято мелко,
но не настолько, чтобы в человеке нельзя было признать седоусого, обладателя «Патека».
— А вот и связник, Багрянов!
— Этот? — Я качаю головой. — Чушь собачья!
— Это не связник.
Марко, старательно балансируя подносом, вносит две дымящиеся чашки и все, что к ним полагается. Сахарница, поджа– ренпые хлебцы, джем на блюдечке.
— Валяйте, Багрянов, — поощрительно говорит Петков и по дает мне пример — тонким слоем намазывая джем на похру стывающий тост. — Поговорим как 'друзья. Без оскорблений и сведения счетов. Дело ваше дохлое, и отступать вам некуда.
— Это почему же?
— А потому, что ваши связи, ваши легенды, все, что имеет хоть малейшее касательство к Багрянову, отработано до кон ца. Если вы заметили, любой ваш шаг, начиная с приезда в гостиницу, был просвечен.
— Мерси за сообщение. Значит, вы засекли меня в день . въезда в номера, не раньше.
— Не ломайте комедию! — Петков отрывается от чашки, смотрит на меня в упор. — Можно подумать, что вы это толь ко сейчас сообразили.
— Нет, конечно. Но вы подтвердили факт…
— А какой смысл скрывать? — говорит Петков просто. — Опыта у вас хватает, вы это доказали.
Петков надкусывает хлебец и аппетитно хрустит корочкой. Челюсти его работают равномерно, и глаза чисты.
— Три легенды, — говорит он.
— Почему три, а не сто три?
— Считать умеете? Первая — модный магазин и все, к не му относящееся… Вторая…
В нашем разговоре довольно много пауз; они позволяют мне отвлекаться и, больше того, вооружиться кое-какими догадками
относительно перемен, происшедших за истекший час с заместителем начальника отделения В.
— Вы остановились на легендах, — говорю я и, поколебав шись, беру сигарету из пачки Петкова. — Первую вы назвали. Вторая?..
— Не торопитесь, Багрянов, — говорит Петков терпеливо. — У вас скверная привычка забегать вперед. — Он вытирает гу бы салфеткой и на миг прикрывает глаза. — Не так уж важ но, сколько было легенд. Существеннее другое — уровень ва шего профессионализма при их использовании и умение пере страиваться на ходу. Проанализировав эти и кое-какие иные компоненты, можно прийти к выводу…
— Какому? — не удерживаюсь я.
— Вы пришли не на связь с разовым заданием… Это — с одной стороны… С другой же — Багрянов не годится на роль резидента, ибо резидент с «подмоченным» паспортом — это, извините, нонсенс! Что такое резидент? Своего рода посол. С его внедрением нет смысла спешить и уж совсем ни к чему задействовать его сразу. А связь у вас была. Да, была. На вто рые сутки. На улице Царя Калояна, не так ли?
— Вы спрашиваете или утверждаете?
— Утверждаю. Я бы но показал вам фотографию, если б не был уверен… Никола Бояджиев — так звали вашего связника. Пароль: фраза о снеге и дожде, отзыв — любой набор слов со вставленным в него «туманом». Аварийный сигнал: перчатки в одной руке. Я не ошибся?
— Вам виднее.
— Бояджиев — паспортное имя. Вам известно настоящее?
— Его знал только он, — говорю я, следя за тем, чтобы го лос был ровен. — А он не скажет… Он же умер. Петков! Умер час или полчаса назад… Потому вы и принесли фото… Пока он жил, было бы не выгодно. Вы ждали: а вдруг заговорит. Он. что, был без сознания, да?.. — Хлеб ложится на стол — есть я не могу. — Коротко: Бояджиев умер, и расстановка сил из менилась. У вас больше нет ничего в запасе, Петков. Один я. Один! И, кроме меня, никто не даст вам правды о явке в церк ви. Вот так. Вы теперь и пальцем меня не тронете, Петков!
— Ой ли?
— Не тронете. Наоборот, будете холить и лелеять. Легенд было три, вы правы. Правы и в том, что я не курьер. Я при– гчел из-за Лулчева, и только я могу дать вам его… Лулчев ра ботает на немцев и англичан. Немцы, конечно же, вас не вол нуют — про них в ДС известно без меня. Зато связь советни ка царя с СПС для вас дар божий. На таком деле любой еде лает карьеру. Верно?.. Не отвечайте, Петков. Будем считать, что я просто размышляю вслух… Так вот, сдается мне: вы и раньше подозревали, что Лулчев работает не только на Берлин, но и на Лондон. Однако доказательств у вас пока нет. Если Делиус * платит Лулчеву в своем бюро на бульваре Евтимия
— Сейчас я копчу, Петков, потерпите. Остался пустяк, и он сбивает вас с толку. Вы ломаете голову над вопросом: если Багрянов шел сюда, чтобы прибрать к рукам советника царя, какого черта он стал звонить во дворец с бульвара Дондуко– Еа? Так?