— Да, ваше величество. Я к вам пожаловал как раз с этим вопросом. Говорят, вы с Мадридом сносились через голштин– ского министра Герца, он недавно посетил вас е визитом…
— Вот как! — Царь засмеялся зло, баском, округляя губы и резко оборвав смех, глянул угрюмо — перешел на спокой ный тон. — Герц, верно, был у меня. Но его прожектам я не внял, ибо не мог поступить несходно с интересами Англии. Чем зря перекладывать с больной головы на здоровую, — мрачно продолжил Петр, — лучше взгляните, мистер Джен кинс, на британских послов в Европе. При всех дворах: цесар ском, прусском, в Варшаве, особливо в клятвопреступной Пор те, они всячески стараются во вред России. В озлобе прямо лезут из штанов и шотландских юбок. А почему? Ваши корабли ходят по Балтийскому морю, будто торговые, а на деле — шведам боевые припасы возят?! Это как понимать?
Лицо английского гостя притворно вытянулось — удивление разыграл отменно.
— Ваше величество! Дело, видимо, в том, что в Англии люди непозволительно свободны… И если некоторые британ ские капитаны позволяют себе иногда… — Дженкинс высо ким голосом подчеркнул последнее слово, — то парламент его величества никак не отвечает за такие действия.
Петр по достоинству оценил увертливость дипломата и незаметно .подмигнул Ягужиискому.
— А не русскими ли товарами вам захотелось торговать по всему свету? .Россию Ирландии тщитесь уподобить? — Рус ский царь вырос во весь свой огромный рост перед тщедуш ным старичком, Широко расставив ноги, смотрел на бледно го гостя в упор. — Впредь лучше начинайте без хитрости и сразу выкладывайте дело. Вы. господии посланник, с чем ко мне пожаловали? Не водки, чай, выпить зашли?
Насупясь, Дженкинс нервно поправил завитки огромного парика. С притворной непринужденностью быстро заговорил:
— Ваше величество, разрешите закончить предыдущий раз говор… Я думаю — и это бесконечно искренне — все интри ги исходят от Карла. — Дипломат поднял на Петра твердый взгляд. — Ваше величество! Англия решительно намерена развеять ваши сомнения! В войне со шведами она и впредь будет на стороне России! Я зашел вас заверить в этом…
— И впредь? Интересно! А какие же услуги вы оказывали пам до сих пор?
— Король Георг… — Дженкинс растянул бескровные губы в вымученной улыбке. — Король Георг, — снова споткнулся он, — не мешал вам делать завоевания на Балтийском море, так. как…
— Так как не было возможности помешать тому!
Царь так глянул на непрошеного гостя, что тот невольно опустил глаза. Ягужинский смотрел па Петра с любовью и легкой укоризной — поймал ответный взгляд: а шут с ним, надоело церемониться!
— Такое понимание сожаления достойно, — усилием воли Джонкинс обрел видимое спокойствие. — Однако мы непре клонны в желании остановить шведское пиратство на морях. Англия тоже жаждет поставить Швецию па колони, — Голос англичанина сильно истончал.
— Лестно слышать сие! —неожиданно развеселился Петр, хохотнул, повел глазами па Ягужипского. — Может, на том и составим письменный трактат?
Дженкинс чувствовал себя неловко, изворотливость сильно изменила ewy. Царь повернулся к дипломату спиной.
Оставшись, один, Петр задумчиво повертел серебряный глобус, стоявший на,угрех китах. Царапнул ногтем от Санкт-Пе– тербурга через Финский залпв. Закурив коротенькую трубочку– носогрейку, присел к столу, потянулся за гусиным пером и замер, вспомнив недавний разговор с Алешей, с сыном.
«…России назначены определенные пределы на лице земли, — говорил Алексей. — Всякий раз, когда персы и ассирияне хотели перенести свои границы за Геллеспонт, они терпели поражение… Для древних римлян предельной границей на востоке был Евфрат, на западе — Эльба, за коп они напрасно тщились распространяться… А турки! Они не смогли утвердиться на западе п два раза тщетно осаждали Вену… Не подбивает ли нечистая сила и Россию на то же самое на Балтике?..»
«Сравнил! Сравнил хлябь с Иоанном Великим! — выдохнул Петр. Гнев был где-то глубоко, жег невыносимо, но прорваться не мог. — Совесть ты до дыр износил! Добродетель, без разума пустота есть…»
«Бесы тебя толкают на разорение храмов, на воздаяние' неприятелю мщения, — Алексей повел прозрачной ручкой, сделал книксен. — Но мудрым смирением можно возвернуть куда больше, чем мечом! Не меч, а мудрое смирение надобно России…»
«Умаялся ты от праздности, — сказал тогда Петр отцовски твердо. — Пошлю-ка я тебя в армию, засажу за артикулы. Делом настоящим займешься».
— Вот, Павлуша, свези поживей Апраксину. Указ В марш!
— Никак за вами следят, ваше высочество? — елейно спра вился Буланже, проверяя засовы.
— Следят! Смотредыциков за мной много, — долго пе мог отдышаться Алексей. —Худо мое житье, худо! Пришел я в последний раз, иначе схватят…
Глаза царевича стали мглистыми, лицо позеленело, руки не знал куда девать. Француз, однако, был доволен. Усадив Алексея в кресло, подлетел к конторке, заваленной чертежами и ландкартами, освободил место для бутылки рейнского и двух бокалов. Подумав, плутовато и недобро глянул на гостя — с ласковой насмешечкой. Достал из створчатого шкафчика вторую бутыль — бургундского. Неслышно, по-кошачьи, приблизился что-то спросить. Алексей вскинулся, задрожал. Француз затараторил, жестикулируя маленькими ручками:
— Ваше высочество, у меня можете быть покойными, — взгляд преданный, собачий, прыгающий по лбу, волосам, изучающий.
Алексей, широко раскрыв глаза, смотрел в разноцветные прыгающие зрачки. Успокаиваясь, безвольно зашептал.
— Сегодня не надобно пить, не надо. Вино ум отягощает…
— Что вы! Напротив. Придает мыслям ясность и живость. Старое бургундское! Ваше высочество! Это вино из солнца и огня, божественная амброзия — напиток римских цезарей!..
Мягкий вкрадчивый голос мсье Буланже бередил душу, старое бургундское огнем ударило в голову.
— Богом России начертано быть сухопутной державой, — заговорил Алексей. — Пагубно переделывать природу госу дарства и натуру людей. Зачем вести тяжкую войну за эти больные и простудные места? Народ морится голодным кор мом, монахи учатся прядению, в казну забираются серебря ные оклады с икон. В церквах отменены крестные ходы! Во енные походы — то к Черному, то к Балтийскому морю… России нужна вода, говорит батюшка. А зачем? Ведь жили без этих дьявольских морей — благочестиво, по православно му древнерусскому чину, по византийским канонам. Пятьсот лет жили!..
Царевич поднял к небу дрожащие руки, безвольно уронил. Откинувшись в кресле и полузакрыв тяжелые от хмеля глаза, непрерывно говорил:
— Капитан Измайлов послан зачем-то в Китай… В Индию собирается экспедиция Бухгольца. Ротмистр Волынский от правляется в Персию, князь Бекович-Черкасский — в Хиву… А еще батюшка думает снарядить корабельную экспедицию. Хочет проложить северный морской путь… далее Сибири, к Чукотке, а то и в Америку или до самой Японии…
Мсье Буланже украдкой все записывал — под уголком ландкарты, малюсеньким карандашиком. Не отрываясь от затуманенного взгляда царевича, зорко следил за ним, как за опасным зверем.
Возбужденный недавним страхом, вином — в бургундское француз подсыпал какое-то зелье, — Алексей вздрагивал, силился овладеть плывущим сознанием. Перечислял уже сонно, мягким голосом, что не надобно России: все новоманерное заводское и корабельное строение, дикие сборы холстинного полотна для бумажной фабрики, пивоварение,.. Русскому человеку водка больше по душе! Закладка каких-то плавилен на Урале противна богу — литье-то надобно батюшке не на колокола малинового звона, а для кораблей, пушек, ядер…
—i Ваше высочество! — притворно восхищался мсье Буланже. — Сам Иоанн Златоуст не выражался так мудро, изобличая пороки византийской императрицы! Народ вас любит, зовет российской надеждой. — И, перейдя на сладкий полушепот, затаив дыхание, спросил: — Ваш двор будет в Москве, когда вы вступите на престол?..
— В Москву-матушку! — умильно-плаксиво произнес Алек сей. — В Москву златоглавую! Там церковь святая православная, всякое благолепие и благочиние! Кремль там… — зашмыгал носом, — в Москве снова начнется византийская Русь!.. Француз облегченно вздохнул, успокоился довольный, сыто улыбнулся.
— А Санкт-Петербург?
— Быть ему пусту!
— Нынешнее войско и флот?
— Флот нам неприличен! Да, неприличен! А войску быть малым — стоять ему только на границах. Моря России не на добны! Земли же у нас с избытком — дай бог и с тем поря док навести… а батюшке все чудятся на Балтике призраки торговых кораблей…
— В покое заживет при вас Россия: ни воинских тягот, ни суетных тревог! — Мсье Буланже блеснул улыбкой. Писать бросил, вкрадчиво перешел к другому: — У вас такие неж ные белые руки! Они вовсе не созданы для шпаги. Они созда ны для любви, — француз утомленно вздохнул —уже одоле вала скука. — О, если бы я был женщиной…
Мысли царевича покатились, куда — мсье Буланже это сразу заметил. Снова показал остренькие зубки, глазки смежил.
— Мадлен до сих пор вас любит…
— Откуда вы все знаете? — вскричал в изумлении Алек сей.
Мсье Вуланже вертко и быстро вдел ступни в восточные загнутые туфли. Проскользил мимо по-кошачьи.
Стало совсем тихо. Царевич невидяще и тупо уставился в потолок. На душе было горько и пусто. И страшно. Страшнее страшного. Почудилось, кто-то идет. Кто? Подхватился, хотел бежать и… увидел женщину.
Она была в тончайшем голубом платье, расшитом по подолу розами и золотом. Не человек — дивное привидение, плыла или шла — сразу не понять. Брови подвижны, светло-рыжие волосы распущены, как у русалки, глаза зовущие, изумрудные — летели навстречу. Она шла и быстро, и медленно. На ходу платье облегало тугобедрую фигуру несказанного соблазна. Подошла легко, воздушно, обдала ароматом. Коснулась нежными пальчиками оцепеневшего лица царевича.
— Мадлен?! — сладко, в приливе счастья простонал Алек сей, ничего не понимая.
— Это я, мой милый царевич. Я приехала в Россию, чтобы вас спасти…