В Санкт-Петербург они, как и договаривались, ехали вчетвером. Вообще-то об этом договаривались только баре, но Гаврила с Марьей не обижались. Молодые друг друга любили. Будущее им было обещано хорошее и сытное, даже совместное. Ведь хотя Марья была продана Андрею Георгиевичу, но твердо оказалась охраннницей и даже подружкой (наперсницей с неопределенными обязанностями) прежней барыне Анастасии Татищевой.
Конечно, обе понимали, что одна — столбовая дворянка одного из прославленных в России родов, а другая — обычная крепостная крестьянка, которую можно хоть продать, хоть высечь, а хоть отдать кому угодно на время для плотских утех.
Но с другой стороны, обе они были молоды, с очень похожими характерами. И Настя не раз обещала, что никогда не отдаст ее. И теперь вот отдала замуж, только убедившись, что она тоже любит. Как же могла относится Марья своей барыне, когда та отстояла еще и мужа его?
Макурин к этой любовной драме с определенными элементами комедии и американским хеппи эндом, относился почти нейтрально и весьма благожелательно. Гаврила влюбился и хочет жениться? Пожалуйста! Нужно для этого кого-то продать, кого-то купить? Где подписаться в купчей? Его охранника хотят взять к невесте? Он что, возражает?
Во многом из-за этого Анастасия Татищева, для кого-то просто Настя, видевшая, как его жених, такой жесткий и даже жестокий в повседневной жизни к окружающим и даже к ней, становится чутким и мягким, сама обращается нему все ближе и добрее. И к ней все чаще приходит мысль о том, что он будет лучше всех не только, как жених и муж, но и как отец ее детей. ИХ будущих детей!
Потому сердилась на него не так сильно и не так долго. и отнюдь не от его псевдоразумных слов, как думал Андрей Георгиевич. В своей мужской гордыни он нередко отказывал в ей разумном женском мышлении. А оно было и даже с определенной логикой, впрочем весьма своеобразной и причудливой, из-за чего многие представители сильного пола им вообще в нем отказывали.
В Санкт-Петербурге их на этот раз ожидалавзбаломошеная обстановка, чем они уже привыкли, и довольно теплая погода, чего никак не ожидали. Сначала проблемы их молодоженов. Хотя их было сравнительно немного и они оказались не так уж и трудны для камергера двора его величества и его невесты, урожденной фрейлины Татищевой, богатых, знатных и почти всесильных по сравнению с простонародьем.
Сначала они решили все оставшиеся формальности, потом венчали и. наконец, докончили оставшиеся бытовые мелочи в виде съемной квартиры, финансовом обеспечении медового месяца и так далее.
Многие чиновники и просто зрители считали это капризами молодых бар, но сами они прекрасно понимали, что идет репетицияих свадьбы и потому оба шалели, даже морально старый попаданец, который, как он думал, все повидал и все прочувствовал. Как же! Любовь зачастую очень заразна, сильней даже всесильного гриппа.
Оставив своих слуг в алькове любви, как назвала квартиру Настя, они поспешно скрылись. Не потому, что стеснялись простонародных молодоженов или хотели оставить их для плотских утех — занятие после бракосочетании весьма нужное и обязательное.
Нет, просто, они хотели разрешить и свою судьбу и также, как своих радостных слуг. И для этого поспешили в Зимний дворец, на встречу с российским императором.
Николай I сегодня был весьма радостен, почти счастлив. Его личный чиновник — письмоводитель должен явиться на службу. Ведь по правде говоря, а хотя бы в думах государь мог быть правдив и честен, господин Макурин был умен и почти начитан, а поместье свое, со своих слов, он хорошенько упорядочил. Но все же главное достоинство, отличавшим его среди других российских поданных, было умение писать.
И пусть с ним было не только приятно, но и полезно разговаривать, но все же единственно, когда он почти впадал в эйфорию, это видел четкий каллиграфический почерк Андрея Георгиевича. Откуда что берется? В пору верить в Господа Нашего Иисуса Христа, дарующего отдельным человеческим личностям различные таланты. Почему так, император не знал и только радовался, что этот человек был россиянин и монарх мог его привлечь к своей работе.
Услышав шаги в коридоре — относительно тихие, но все равно уверенные шаги мужчины — он удовлетворенно кивнул. Третьего дня от Макурина пришло письмо, в котором он с извинением сообщал, что в связи с семейными заботами прибудет где-то в десять часов. Император в связи с этим даже серьезно изменил свой график жизни на этот день. Но вот он, кажется, идет. О, сколько у Николая было письменной работы! Целая стопка бумаг, исписанных дрянным почерком августейшего монарха.
Но другие шаги, тоже легкие, но как раз звонкие, заставили его нахмурится. Женщина, явно Анастасия Татищева! Надеюсь, она не будет задерживать их надолго? Очень много работы!
В дверь уверенно постучали. Точно Макурин, только он стучит.
— Войдите! — повелительно и, как ни старался, нетерпеливо произнес Николай I.
Вошли действительно Андрей Георгиевич и его невеста, скромные и какие-то напряженные. Что-то хотят сказать, — угадал император и величественно начал вставать. и поскольку роста он был большого, почти три аршина, прямо-таки гигант не только для XIX века, но и XXI, то вставал долго и внушительно, почти медленно.
Андрей Георгиевич вежливо подождал, пока сюзерен встанет во всей огроменный рост и только потом заговорил:
— Ваше императорское величество, имею честь пригласить вас на нашу свадьбу к Ильину дню!
— Гм! — оценил император, — наконец-то соизволил, Андрей Георгиевич. Поздравляю! И также вас, Анастасия.
Хватит уже мяться и ссылаться на недостаток денег. Такую красивую девушку запросто украдут!
Молодым было что ответить на такие слова, но было н то время и не то место, чтобы показывать свою гордыню. Поэтому они лишь скромно поулыбались. Потом Андрей Георгиевич, так сказать от лица молодых, произнес благодарственные слова. И все, Настя упорхнула из кабинета по своим делам, как представлял попаданец, хвастаться свадьбой императрице Александре Федоровне и своим подругам — соперницам из числа фрейлинам.
А вот ему было надо работать. И, судя по множеству бумаг и нетерпеливому блеску глаз его работодателя, работы будет много.
Впрочем, хотя Николай I и торопился, а Макурин сидел в ожидании письма с деревянным карандашом с металлическим пером, император все же потешил свое любопытство:
— Как состояние твоего поместья?
Тон слов четко показывал, что покровителя интересовало не только хозяйственное обеспечение свадьбы, нот и общее положение в целом. И Макурин так и ответил:
— Ваше императорское величество, в ходе обеспечение реформ я решил изменить крестьянские повинности, в частности, совершенно отменил барщину, вместо этого сделал главным налогом крестьян натуральный и денежный оброк.
— Да? — спросил Николай скептически, — и, что же, как будет доход у моих дворян? На сколько предполагается уменьшить?
В XIX веке, по крайней мере, в первой половине, стойко держалась теория, что именно барщина дает помещикам наибольший доход. И даже, что без этой повинности помещичье поместье погибнет. Попаданец считал, что такая теория, возведенная в абсолют, совершенно не верна. И собирался это доказать.
— Ваше величество, я знаю, что некоторые дворянские теоретики считают, что барщина является вершиной помещичьего хозяйства. Не буду отвергать эту мысль с ходу, в отдельных местностях она весьма правдива. Но я четко буду опровергать расширение ее на всю страну.
— Однако же! — скепсис на лице Николая I сменился определенным интересом, продолжайте, милостивый государь, я весь во внимание!
Реакция императора воодушевляла. Тут, главное, не зарваться и не дать петуха. Подождав, попаданец скромно продолжил:
— Более того, вообще не являясь теоретиком и не будучи большим практиком, я буду говорить только о своем поместье, выдавая именно его доходы на суд общества.
— Ага! — вдумчиво сказал император. Еще бы! В первой половине XIX веке российское общество еще было обществом обязательно дворянским. Разночинцы еще играли очень скромную роль, если не меньше. А среди дворян значительное место было у императорской власти. То есть сидящий здесь император Николай на две трети, если не больше, олицетворял и народ, и государство.
— И что же вы интересного увидели в своем поместье? — в качестве затравки спросил августейший судья, саркастически покусывая губы.
— Я пришел к однозначному мнению, — твердо и охотно стал отвечать Николаю Андрей Георгиевич, — во-первых, поместье находится на Нечерноземье с незначительным доходом собственно земле, но, во-вторых, оно стоит в пригородной зоне столицы, где очень большая тяга к продовольствию. Отсюда и оброк. Крестьяне будут много получать продуктов и различного сельскохозяйственного сырья и продавать их на городском рынке.
Надо только помочь им. Вот я для начала уничтожил барщинный участок земли и расширил земельный оброчный надел. При чем, обратите ваше императорское величество, основной надел крестьяне держат за четверть оброка продуктами и деньгами, а еще четверть натуры он должен продавать мне с хозяйства. А с полученного дохода дополнительной земли он должен мне уже треть урожая.
При чем, все это или уже обычай, что для крестьян равносильно законом, или он берет это исключительно добровольно.
— Так, и что же? — не стал сам считать император и подытоживать из этого, — кто выигрывает, кто проигрывает?
— Конечные цифры считать еще рано, ваше императорское величество, но, тем не менее, посмотрите — помещик, то есть в данном случае я, увеличит в этом году доходность в поместье на два раза до двадцати тысячи рублей серебром, крестьяне получат в среднем полтора раза больше. Горожане же имеют больше объема продовольствия в среднем на 40 % меньше стоимости.
Император опять скептически почесал щеки:
— Прямо-таки все выигрывают? Не может быть того!
— Земля проигрывает, ваше императорское величество, — предложил в шутку Макурин, — она быстро истощается и через несколько лет, если ее не удобрять, произойдет катастрофа
Императору такой паллиатив не понравился. Не поверил.
— Конечно, все это происходит не просто так, надо больше работать и крестьянам, и помещикам. Но не страшно много. Ведь те и другие работали на барщине, а теперь они лишь перейдут на рыночный оброк.
— Что за ерунда происходит, — уже серьезно озаботился Николай. — то есть вы пытаетесь мне доказать, что простая реорганизация деревни, без коренных сдвигов, позволит резко увеличить доход практически всех слоев населения?
— Я не очень разбираюсь в теории, — предупредил Андрей Георгиевич, — вам лучше и доказательно покажут это дворянские теоретики. Их, правда, тогда оплевали, но совершенно бездоказательно.
— Я подумаю и поговорю с этими личностями, — сказал Николай. — раньше я считал их просто болтунами, но вы так их распрогандировали, что уже самому интересно.
Еще бы не интересно. Попаданец Макурин хоть и не был профессиональным историком, но немного знал о мучениях Николая I. С одной стороны, его устраивало положение в стране. Более того, он интуитивно понимал тупиковость любого развития. С другой стороны, император видел, что Россия все больше отстает, требуется проводить скорые и довольно крупные реформы.
Вот и получалась такая картина маслом — проводить быстрое развитие, но при этом ничего ни чего не делая. Ха-ха, бежать на месте любым темпом с понятно каким результатом.
А тут к нему приходит такой черт и говорит, что только в сельском хозяйстве, даже в одном поместье, но можно проводить именно такое развитие, никуда не идя. У монарха явно началась эйфория.
Пусть проводит любую проверку, ему все равно, он чист. Надо еще добавить об отдельных промыслах
— Кстати, ваше императорское величество, для развития отдельных крестьянских хозяйств и поместья в целом очень пользительны некоторые промыслы. Пчеловодство, например. Прибыльно для собственника, хорошо для потребителей, и полезно для сельского хозяйства.
Николай I, который сегодня уже видел всякую положительную теорию, отметил это, но без огонька. Что же, добавим практики.
— Есть у меня и другие промыслы. Скажем, добыча соли. Вот такая, — он неожиданно для собеседника вытащил вдруг солонку. Соли получилось еще маловато, но для полуфунтовой посудины хватило.
— Однако же! — опять удивился Николай Павлович, — вы и соли умудрились добыть. Я когда тебе давал задание получать соль, рассчитывал, что получишь ее не раньше рождества, а ты вон оно.
— Ну, рыночный объем я получу только летом. Повезло найти хороший источник, соль там получается чистая, почти белая и без примесей. Пожалуйте, ваше императорское величество! — предложил Макурин императору и, чтобы тот не подумал чего, на глазах монарха взял из солонки щепотки соль. Кинул в рот. Честно говоря, вкус самому нравился.
Николай посмотрел на гостя, тоже попробовал, погонял во рту, пробуя на вкус.
— Вкус действительно хорош, — признался он, — гораздо лучше, чем та соль, которую нам везут сейчас. Так, когда, говоришь, ты начнешь выбрасывать на рынок?
— В уезде, наверное, мои приказчики начнут подавать лавочникам в середине лета, а в Санкт-Петербург в начале осени.
— Ага, — кивнул Николай, — тогда, мой друг, будь любезен, забрасывать и в Зимний дворец.
Надо же, — удивился Макурин, — вот он уже и друг, и император к нему на ты. Раньше-то он только эпизодически, а так больше на вы.
Но вслух только сдержанно сказал:
— Почту за честь, ваше императорское величество! В августе начну завозить в столицу пробные партии и в Зимний дворец, конечно же заброшу.
Николай пожал руку, как бы завершая тему соли, показал на стол, предлагая перейти к делу.
— Да, кстати, а почему тебя соль? — спохватился он напоследок, уже садясь на свой стул.
Два гривенника и три копейки, — ответил Андрей Георгиевич и, откровенно говоря, несколько удивился прохладной реакциигосударя. Уже много позже, когда к теме было неудобно возвращаться, сообразил, что он-то говорил в пудах, но, правда, без налогов, как и водится на производстве, а его августейший собеседник же спрашивал о золотниках, как это водится в розничной торговле. Тогда дороговато, даже с налогами. Думать надо!
До обеда они еще успели разобрать несколько бумаг, что никак не отразилось на отложенной стопке.
— Придется во второй половине работать подольше и даже взять к себе на вечер с разрешения государя. Иначе никак не успеть, — озабоченно подумал Макурин, — а висеть на шее императора не хочется.
Николай меж тем посмотрел на настенные часы, висевшие в кабинете и продолжил пообедать. Сам он был человеком весьма пунктуальным и не любил, когда его собеседники опаздывают. И, конечно же не позволял себе приходить не вовремя.
Андрей Георгиевич, зная об этой сильной стороне монарха, а, может быть, слабости, не прекословя, поднялся. Несессер он оставил. После обеда они хотели снова поработать, а нести в столовую было нечего, поскольку солонку император взял с собой, как само собой разумевшееся.
— Жаль солонку, — констатировал Макурин, понимая, что император вместе с солью взял и посудину. То есть не то, что бы он ее жалел, но так и без посуды окажешься. Кстати, надо поинтересоваться, нет ли в поместье древорезцев. Или, может быть, гончаров?
В столовой они в кое-то время пришли первыми. Николай удовлетворенно почмокал и пригласил Макурина столу, поставив почти на его середину солонку с полученной от помещика солью.
Ел он всегда пищу простую, но питательную. Так что Андрей Георгиевич знал, что изысканными блюдами его не удивят, но после обеда он будет обязательно сыт.
В столовую торопливо вошла императрица с взрослыми детьми и стайкою фрейлин.
— Дорогой, ты, конечно, знаешь, что Андрей Георгиевич и Анастасия решили сыграть свадьбу? — поинтересовалась она.
Николай с улыбкой согласился.
— Мы сейчас подбирали наряд невесты, — объяснила она их опоздание. С упреком сказала: — что-то ты, Андрей Георгиевич, на свадьбу, как на пожар. Видано ли дело, недавно только Пасха была, а он уже на Ильин день празднества планирует!
Фига се! — обалдел про себя попаданец, — между этими датами еще полгода. Ну и медлительность у некоторых в XIXвеке!
Император Николай тоже оказался не в твоей тарелке:
— Нет, я понимаю, дорогая, что к свадьбе надо готовится. Но не по полгода же!
Он укоризненно посмотрел на жену.
По-видимому, между супругами это был старый и очень болезненный спор, хотя бы с женской стороны. Во всяком случае, Александра Федоровна даже о пище забыла, аргументируя свою позицию:
— А свадебные наряды, а приглашения, стол, как ты все приготовишь за такой короткий срок? Или бухты = барахты, чтобы потом стеснятся?
Андрею Георгиевичу даже стало интересно. Вначале он думал, что монархи отталкиваются от своей свадьбы, но от нее прошло где-то около почти двадцать лет (!) а августейшая чета слишком уж возбуждена. Сына Александра, будущего Александра II Освободителя собирается женить?
Вопрос, кстати, так и остался для попаданца открытым, поскольку ее дражайший муж не стал пререкаться с императрицей Александрой Федоровной. Вместо этого он развернул, так сказать, рекламную капанию, всячески хваля соль Макурина. Видимо, он так хотел отойти от опостылевшей свадебной темы, что уж чрезмерно одобрял ее. Помещик обалдевши, с удовольствием узнал, какая она приятная и лечебная, с каким-то малиновым вкусом.
Было очень неприятно опровергать императора, но Андрей Георгиевич уже собирался открыть рот, зримо представляя последствия даже небольшой стычке. К счастью, Настя, как и любая прелестная девушка, уже влезла в слова императора. И, как всегда, неудачно. Ведь красавице все можно!
Наступила почти звенящая пауза. Александра же Федоровна, как ни в чем не бывало, ложкой подцепила соль в солонке, почмокала, оценила:
— Недурственна. Не так, естественно, божественна, как ты сказал, но гораздо лучше, чем сейчас.
Она двусмысленно посмотрела на мужа.
Тот, не смущаясь, сказал:
— И все это совсем недалеко от столицы, там, где наши мудрецы бюрократических столов уже твердо заявили, что здесь никогда не было и не будет ничего, кроме воды и камней! А вот деятельногои сметливого это не остановило. Он просто взял и организовал ее добычу. Андрей Георгиевич, я от всей своей души благодарю тебя за такой благородный и честный труд. Скажи откровенно, что ты хочешь? Скажи, я прикажу!
Что хочешь. Хо, проще сказать, что не хочешь. Да и без этого, благодарность августейшего монарха сама по себе много стоит. Орденов множество, поместьев никогда не хватит, зато доброе слова правящего правителя не забудет.
— Ваше императорское величество, одно ваше слово благодарности стоит так много, что я не осмелюсь что-то еще просить.
Император не поверил:
— Неужели тебе ничего не надо? Совершенно? Никак е поверю! Извольте признаться, ха-ха!
— Ах, ваше императорское величество! — спокойно ответил Макурин, — как — то не надо! Прошу прощения, даже очень. Какая красавица рядом, какие блага кругом. Только одно я и сам могу добиться, другое просто обожду, а третье с годами и так придется. Менять же земные блага благодарность почти земного бога, или, по крайней мере, наместника божьего на Земле, это уж кощунство!
Ответ оказался твердым и убедительным. Андрей Георгиевич сам почти уверовал в своих словах. Особенно с учетом того, что в понятие наместник божий, он включал в материальное значения не только в первое слово, но и второе. И еще какое более значимое из них оказалось.
Слова Макурина, подкрепленные внутренним утверждением, оказало большое впечатление для всех.
Император Николай I только изумленно покачал головой, а императрица Александра Федоровна выдохнула что-то неразборчиво между «ах эти русские» и «какие они благородные». Цесаревич же Александр, который не очень уж много и говорил, но всегда помнил, что и ему когда-то быть императором после смерти отца, сказал:
— Ах как это красиво и благородно! Я вас уверяю, господин Макурин, что не только папа (ударение на вторую гласную, по-французски), но и я буду помнить о вас!
А его невеста Настя не сказала, но она так схватила его за руку и восхищенно посмотрела, что становилось ясно — в этой семье будет патриархат, а жена никогда не осмелится сказать поперек.
Николай все же первый осмелился пойти против общего молчания, сказав жене:
= Разумеется, я сразу же решил, что теперь на наш стол будет поставляться только соль помещика Макурина. И даже его относительная дороговизна не стоит препятствием.
Тут Андрей Георгиевич решил, что у него появилась возможность объяснится:
— Ваше императорское величество, позвольте мне сказать. В предыдущем разговоре, как поздно понял, у нас произошла некоторая ошибка. Когда вы спрашивали меня про цену соли, вы, как и любой нормальный покупатель, спрашивали меня о золотнике товара. Я же, не соорентировавшись, ответил, как и все производитель, в пудах. Вот откуда эта высокая цена. В реальности же стоимость гораздо ниже.
— Вот как? — нахмурился Николай, подсчитывая. Удивился: — но это же сущие пустяки! Только я не понял, — добавил он, — если вы делаете такую цену золотника соли, не бдет ли она убыточной?
— Ну, ваше императорское величество, конечная цена будет гораздо выше, почти в три раза, вы забываете государственные налоги. А так. что же мои расходы, то здесь проще.
— Налоги — это святое, — нравоучительно сказал Николай, — хотя и министерству финансов надо быть поумереннее. Я буду разговаривать с министром во время очередного доклада.
Не густо. Впрочем, Андрей Георгиевич и не ожидал большого продвижения. Тут они — глава государства и дворянский предприниматель — находились в разные стороны баррикад.
Важно другое — император пришел в хорошее настроение и Макурин, конечно, этим воспользовался — заручился поддержкой в вопросе о церкви и священнике, поговорил немного о торговле. В общем, ничегозначительного, а государственная машина заметно сдвинулась. Все же абсолютная монархия!
Сдвинулись и их отношения с Настей. Они не только объявили о помолвке, но уже открыто сидели, держа руки вместе. Хорошенько он съездил в Санкт-Петербург.