— В пять, милая моя, все только начинают собираться. И не факт, что к шести собираться закончат.
— И ты, конечно же, вносишь посильный вклад во всеобщий бардак?
— Конечно же! Как ты могла во мне сомневаться?!
Ладно, буду надеяться, он знает, что делает. Опоздание на такое мероприятие, конечно, не карается расстрелом, но иногда нужно быть пунктуальной. Для разнообразия. Это не опоздание на премьеру в театр, так что моветоном считаться не должно.
Мы распрощались, раскланялись и расшаркались ножками — все как обычно при прощании с Данте, даже если мы расстаемся на пару часов. Непобедимы.
Пришлось окончательно и бесповоротно просыпаться и начинать приводить себя в порядок, а то, боюсь, заспанную и в ночнушке меня никуда не пустят, разве что сдадут на спутники в одно тихое милое местечко для душевнобольных.
Парадная форма одежды, да-а. Интересно, что под этим словосочетанием подразумевает мой дорогой Данте? Наши понимания "парадной одежды" могут решительно не совпадать. Да и в честь чего парад-то устраивать? Я думала, что аукцион — это что-то вроде магазина, по крайней мере, итог все равно один. Конечно, поход с Данте немного солиднее, чем прогулка за платьем…
И тут я вспомнила о вчерашнем платье… Оно восхитительно! Я могу петь ему дифирамбы долго и счастливо. Тонкий белый шелк с серебристым оттенком и серебро вышивки идеально сочетаются с моим цветом кожи. Я не удержалась и сразу же надела на себя этот шедевр, сделала макияж в серебристых тонах, подчеркнув фиолетовую бездну огромных глаз; когти выкрасила матово-серым, таким же цветом подвела глаза. Для "полного счастья" вставила в клык маленький бриллиант, последний (предсмертный!!!) писк моды на Атине. На кисти я повесила не меньше десятка серебряных браслетов, при каждом моем движении они мелодично шуршали. Правда, подозреваю, что их шорох слышала только я. И в завершении образа — белые босоножки на низком каблуке. Волосы я собрала в косу, закрепив ее тяжелой серебряной заколкой. Думаю, моим видом остался бы доволен даже муж. Кстати, о птичках. Пришлось поспешно «зарисовывать» следы его темперамента, а то идти куда-то с синяками на лице — дурной тон.
Я вертелась у зеркала. Н-да, после рождения сына фигура немного округлилась, но как была пособием для анатомического музея, так и осталась, все кости пересчитать можно, было бы желание. Но это платье действительно волшебное! Моя фигура в нем стала казаться более мягкой и плавной, оно идеально подчеркивало маленькую грудь и длинные ноги. Обворожительное платье!
Вместо сильно запоздалого завтрака и не сильно запоздалого обеда я выпила стакан сока и закусила огромным яблоком. Жизнь прекрасна и восхитительна во всех своих проявлениях!
Через пятнадцать минут приедет Данте. А сын еще не вернулся со школы. Пора начинать волноваться. Я достала "волшебный ежедневник", пролистала его, пока не нашла нужную страничку. У сына сегодня до полседьмого вождение. На уроках вождения настоял муж, мы даже поругались с ним по этому поводу. Я доказывала, что в девять лет ребенку нужно в солдатики играть и читать сказки на ночь, а не гонять в атмосфере на спортивном флае (правда, флай Лит-ара, еще и устаревшей модели; у меня будет гораздо лучше!). Как оказалось, Лит-ар был совершенно прав. Стихия нашего сына — небо. Он не может жить в комнате с закрытыми и зашторенными окнами, для него это наказание. Он не может жить без ветра, потому что сам — ветер. А еще муж сдал его на вождение и подарил Аст-ару личный флай, теперь сын старался учиться только на высшие баллы, чтобы вечером немного полетать с Лит-аром. Муж подобрал ключик к сердцу сына, а вот у меня, похоже, это так и не получилось.
Я вошла в комнату Аст-ара, прибрала книги, собрала тетради и разноцветные карандаши; нашла набор букв-магнитов, на них сын когда-то учился читать. На "доске объявлений" у него над столом выложила магнитами "Я тебя люблю. Мама".
Данте прилетел ровно в пять. Раньше я за ним подобной пунктуальности не замечала. Хотя, с учетом того, что нам нужно было быть на аукционе ровно в пять… Но это уже лирика и сплошные эмоции.
Данте выглядел потрясающе. Мой художник, наконец-то, давно ни в чем не нуждался, что лишний раз подтверждает его подтянутая, но не костлявая, как раньше, фигура и дорогой костюм. Если мне не изменяет зрение (и память заодно), двухкомнатная квартира на верхних уровнях Калисто, Ио и Ганимеда стоит немного дешевле, чем эксклюзивный костюм от Варр-Шай, Шэд. Правда, нужно учитывать, что Данте не одними картинами на жизнь зарабатывает…
— Таль, ты прекрасна, сердце мое! — Данте с плохо скрываемым интересом рассматривал меня. Его взгляд задержался сначала на груди, потом на бедрах. А под платьем — ничего, кроме моего тела. Э-ээм…
— Ты тоже отлично смотришься! Пойдем? — Он протянул мне руку, довел до флая, открыл дверцу, в общем, вел себя как настоящий джентльмен.
— Держи, — он жестом фокусника достал маленький букет белоснежных ландышей. Я задохнулась от восторга: на Атине и спутниках этим восхитительным нежным цветам что-то не подошло, у нас в системе они решительно отказывались цвести. Где же Данте взял это??! Последнюю мысль я невольно озвучила.
— Где взял, где взял?! У тебя неправильное отношение к цветам!
— Ничего подобного! Отношение к ним у меня просто сказочное. Просто я не к месту вспомнила, что в системе их не найти.
— Таллин, это мелочи. Неужели я не могу себе позволить подарить цветы, пусть и редкие, женщине, которой я стольким обязан?
— Так вот, кем ты меня считаешь, — эхом откликнулась я.
— Давай поговорим об этом позже? Мы прилетели. — Действительно, флай медленно затормозил у пропасти уровня. Я вышла из флая и принялась оглядываться.
Мы оказались у здания, почти позабытого мной. То самое, которым я восхищалась много лет назад. Снежно-голубое, кусочек неба Земли-1, непонятно как оказавшийся на Атине. Я хотела перенести Галерею сюда, но память… эта чертова память мне просто не позволила. Не знаю, как оно уцелело во время войны, да и не так уж и важно, но сейчас здание выглядело великолепно. В свете сотен маленьких огоньков, больше похожих на свечи в стеклянных шарах, синева становилась глубокой и насыщенной, в неуверенном свете можно было четко рассмотреть изящную резьбу по камню. Я раньше была свято уверена, что это всего-навсего трещины в плитах…
— Пойдем, — Данте повел меня по бледно-синей дорожке к входу. Я улыбалась своим мыслям и оглядывалась. У края уровня стояло больше десятка флаев самых разнообразных цветов и моделей. Похоже, слет сегодня будет интересный…
Мы с Данте рука об руку вошли в зал. Высокие потолки с лепниной, яркий свет, ряды полукруглых трибун, как в Совете, на свободной стене — огромный голографический экран, пока выключенный.
Потом мое внимание переключилось на гостей сегодняшнего вечера. В пух и прах разодетые мужчины и женщины; я поняла, что костюм у Данте не такой уж и пафосный, даже почти без претензий. От блеска драгоценностей немного рябило в глазах. Конечно, дорогие украшения — это чертовски здорово и красиво, но только при условии, что к делу подходят без фанатизма. Среди толпы мы с Данте выглядели как две белые вороны, вдобавок ко всему, я была единственной в белом платье.
А белые вороны… среди гостей у Данте был самый простой костюм, темно-серый и до безобразия элегантный, белая рубашка и черные туфли. Волосы он более-менее привел в порядок, хотя все равно его медно-красная шевелюра привлекала слишком много внимания. По сравнению с ним, остальные мужчины казались просто напыщенными павлинами: слишком уж яркие и безвкусные тона они выбрали для этого вечера. Ах да, еще я забыла помянуть килограммы драгметаллов! Часы (больше похожие на куранты на ремешке), вычурные цепочки (якорные цепи, выкранные из музея), кулоны и перстни (которые тоже поражали своим… размером). Данте весь этот металлолом, хвала богам, на дух не переносил. А женщины… это всегда отдельная история. Стая разноцветных бабочек в драгоценной оправе. Дорогущие ожерелья с десятками бриллиантов чистейшей воды, витые серьги с заточенными внутри камнями, всевозможные браслеты, кольца, диадемы. Я бы это назвала "варварским шиком". Мое простенькое платье действовало на собравшихся, как красная тряпка на стадо быков. На меня чуть ли пальцами не показывали, бросали оценивающие взгляды, а потом за спиной слышался многозначительный шепот. На меня изредка искоса бросала взгляды какая-то черноволосая женщина, одетая не так кошмарно, как остальные.
Боги и демоны, куда меня занесло??!
— Не думал, что сегодня здесь столько народу соберется, — задумчиво сказал Данте.
— А в честь чего такой ажиотаж? — Не поняла я.
— Не в честь чего, а в честь кого, — усмехнулся мой художник. — Как ты думаешь, кто откажется посмотреть на Таллин а'т'Эрри, ту самую, что смогла охмурить самого Лит-ара Сантей? Твое появление здесь — целое событие для большинства собравшихся. Ты, моя милая Таль, крайне редко демонстрируешь себя народу, о тебе слухов ходит больше, чем о Дане в свое время!
— Я не экспонат в зоопарке, чтоб кому-то что-то демонстрировать, не модель и не стриптизерша, — логично заметила я. — К тому же, Лит-ар меня как минимум раз в месяц вытаскивает на очередное мероприятие.
— Ха! Сравнила! На этих вечеринках большинство собравшихся побывает разве что в своих мечтах. Они очень закрытые. Никакой прессы, никаких фотографий, ни-че-го.
— Тогда откуда такой интерес ко мне?
— Ну-у, все же знают, что Лит-ар женился, причем давно. В Сети не было ни свадебных фото, ни твоих фото до замужества. Тебя ни разу не удавалось подловить ни на улице, ни в магазинах, ни на свидании с любовниками. В Галерее Эрих тиранит всех до такой степени, что подумать страшно, что будет, если туда проникнет пресса.
— Э-ээ, Данте, но видео с открытия Галереи! Я же там чуть ли не в каждом кадре светилась!
— Ты оттуда таинственным образом исчезла, — усмехнулся он.
Вот так. Сколько я с ним прожила, а меня будто и нет совсем. Конечно, мне приятно, что папарацци не отравляют мне жизнь, но все-таки…
— Так что сегодня ты и твои картины — гвоздь программы! Возрадуйся.
— Щаз, возрадовалась. Мне не нравится столь пристальное внимание к моей скромной особе!
— Милая, скромные особы не позволяют себе столько пафосных интонаций!
— С кем поведешься, — пробурчала я себе под нос.
Потом льющийся отовсюду голос объявил о начале аукциона, попросил занять всех свои места. Мы с Данте устроились на галерке, внимательно наблюдая за потенциальными покупателями.
Наши места выглядели почти как в Совете: те же удобные кресла, пульт голосования, голограммы картин и статуй показывали на голографическом экране, приятный голос комментировал полотна и состояние торгов. Мы увлеченно просматривали работы художников со всей галактики, которые решили расстаться со своими полотнами в свою же честь. Начальная цена всех полотен меня удивила: пятьсот тысяч кредитов. Я не выдержала и поинтересовалась у Данте:
— Данте, а ты не слишком много запросил за мои картины?
— С ума сдурела, Таль? Да после того, как они были отдельной экспозицией в Галерее, я не удивлюсь, если их продадут миллионов за пять. — Художник улыбался во весь рот, а мне его энтузиазм был откровенно непонятен.
— За твои работы сколько давали?
— Я продал портрет Анжелы за два миллиона.
— Кто такая Анжела?