Еще бокал шампанского. Я же сегодня праздную! Нужно об этом не забывать. А еще необходимо наполнить бокал, а то некрасиво как-то, с пустым бокалом… Я уселась напротив зеркала и впервые за несколько лет внимательно посмотрела на свое отражение.
Высокая, тощая, с гривой жемчужно-розовых волос до колен, с огромными фиолетовыми глазами, под которыми залегли глубокие темно-синие тени. Клыки немного выпирают из-под верхней губы. Из всей одежды — коротенький серебристо-серый халатик с длинными рукавами и воротником-стойкой, прикрывающий все шрамы. В руках — бокал и сигарета. Не знаю, куда делась та ослепительная женщина, которая жила здесь раньше. Я слышала, она погибла в катастрофе на Тау Кита. Сейчас ее место заняла изможденная девица, которую собственные ноги не носят дальше, чем на пару кварталов. А ведь когда-то я любила бесцельно гулять по уровням Города… Сейчас осталось только истощение, физическое и моральное. И боль. Целый океан боли.
— Ну что, выпьем за нашу свободу? Первый гвоздь в крышку своего гроба мы уже забили… — Бокал звонко чокнулся о зеркало, я выпила до дна. Та, что в зеркале, была полностью со мной согласна. Я немного истерично рассмеялась. Шаг к свободе оказался с тюремным ароматом.
Я допила первую бутылку шампанского. Закончилась пачка сигарет. Пришлось доставать еще бутылку и сигареты. Не думаю, что будет хуже.
Впервые за последние двадцать лет меня посетило желание рисовать. Я уже практически забыла, что в моих руках должна быть кисть, я же художник! Или была им когда-то. Как несправедливо получилось! В обмен на «жизнь» я лишила себя единственной страсти…
Спотыкаясь на ровном месте, я побрела в мастерскую. Все осталось на своих местах. Кисти в старой банке из-под джема, холсты в тумбочке, мольберт возле окна… На стенах — портреты моих «родителей» в этом Мире и Данте. Портрет полуобнаженного Эриха, невероятно красивый. Мне так всего этого не хватало! Мне не хватало кисти в руках, запаха краски, шороха полотна. Первые штрихи всегда ложатся немного неуверенно, но потом кажется, что кто-то берет твои руки и рисует…
Сегодня я рисовала очередного незнакомца. Бледно-синяя кожа, серебристые волосы… и индиговые глаза. Его тело я прорисовывала так, будто неоднократно видела и литые мускулы, и тонкие шрамы на спине, будто ему срезали крылья, и старые шрамы на груди; я точно знала, что они его беспокоят в ненастную погоду. Изящные руки, кажется, не привыкшие держать ничего тяжелее гитары, в которых покоится огромный черный двуручник. Такую громадину я бы при всем желании не подняла, а если бы и подняла, уверена, драться я бы не смогла. Не мой уровень. Меня учили сражаться рапирой, полуторником и кинжалами, но никак не такой орясиной.
Как я могла танцевать с кинжалами… Алгор мной гордился…
Мужчина с полотна смотрел на меня со странной смесью любви и нежности, сильный воин, маг, может иметь такой взгляд? Не верю.
Красивое лицо, совершенные черты высоких скул, нечеловеческий разрез огромных индиговых глаз, тонкий изящный нос, серебро бровей, идеальные губы, созданные для поцелуев… Интересно, можно ли влюбиться в собственную картину?
Чтобы не мучаться, я выпила вторую бутылку шампанского. Не помогло.
Ночь прошла незаметно. Еще бы, ведь я рисовала! Ко мне медленно подкрадывалось утро. Скоро взойдет янтарное солнышко, а за ним белое. Я люблю небо этого Мира, у меня такого нет. Художники вообще видят мир иначе. И для меня сейчас мир наполнялся красками, после стольких лет беспросветной серости…
Я вышла из дому и пошла, куда глаза глядят. С учетом того, что после ночи с выпивкой у мольберта они смотрели в разные стороны, я пришла в парк. Я почти отключилась от происходящего, поняла только то, что я села на качели и оттолкнулась ногами от земли. Странное ощущение. Почти полет. Не понимаю, как по дороге в парк я умудрилась не попасть под флай или свалиться с уровня. Но сейчас…
Я в парке. Никого нет, что не удивительно, поскольку небо только начало светлеть. Вокруг меня высокие деревья, густые кусты и цветущие клумбы. Отталкиваюсь ногами от земли и лечу. А теперь обратно… Это всего лишь качели… А в голове звучит волнующая мелодия и сами собой рождаются строки, словно продиктованные…
Life is empty, can't remember anytime before,
On a plain lit cold December, see it evermore,
Gliding through this life, and another is a child,
And we're doing games, and losing things,
Always playing gigs.
Somewhere in the sky, where the moon the stars shine bright,
Where the sun is shining, in the night.
I am in disgrace, yet I see a smiling face,
And I hope you let me, share your place.
I don't live today.
Rain in the sky, make the world fly,
Into time, beg me your time.
Sun in the sky, make the world fly,
Into time, beg me your time.
Somewhere in the blue distance,
Are those long forgotten trees of gold
Broken lives hidden down in the sand
Darkness everywhere, nothing
Symbols, strange symbols on a cold leaf
Painting torrid colours all sky green.
Candle painted white like the moon,
Faraway children bleed, God save them.
Drifting garish ghosts like shadows.
Save break to catch and kill time.
Echoes one round endless meadow.
Sublime.*
А потом я вернулась домой. Не помню как. Просто только что была в парке, а потом — у порога своей квартиры. Ноги сами понесли в мастерскую. Холст. Мужчина.
Я отвернулась от него, мне стало стыдно. Я давно не слежу за своей внешностью. Единственное, что осталось от прежней леди Таль — волосы. Шелковый водопад до колен. Данте так любил эти чертовы волосы. Почему?
Я выпила оставшуюся бутылку шампанского, мне похорошело окончательно. Волосы? Ему нравились мои волосы? А я хочу распрощаться с прошлым, у меня нет больше сил умирать из-за него каждую секунду! Я устала умирать! Мне хватило того, что двадцать лет назад я распрощалась с нормальной жизнью! Это Данте отобрал у меня танцы!
А я отобрала у него жизнь…
Ну ничего! Мы будем прощаться! Сегодня! С Данте! Пока я пьяна и не передумала. Я все это время хотела только покоя, ничего больше. И чтобы не было так больно…
С истеричным хохотом я спустилась в кухню, нашла остро заточенный нож. Хорошо сбалансированный кусок серой смерти. Шрамы на руках уже не ныли, я не хотела их помнить, и я не буду! Я не хочу ничего помнить! Не хочу помнить Данте! Ничего не хочу!!!
Я взяла в руки нож и полоснула им, чуть не касаясь затылка. Волосы, чудесный водопад цвета розового жемчуга, упали к моим ногам, как сброшенное платье. Я стояла и смотрела на нож в руках, на волосы на полу, на свое отражение в зеркале, что висело в коридоре. В голове было пусто и легко, словно я напилась второй раз.
Нет чувств, нет мыслей, нет красок. Пустота в сердце, пугающая и очаровывающая.
Я чувствовала себя раздетой. Мои чудесные волосы, шелк до колен, сейчас неровными прядями едва касались плеч. Я смотрела в зеркало…