- Ты меня всю жизнь пилила, а я, как последний осел боялся развода с тобой. Что ты мне, собственно, дала в жизни? Неуверенность в себе и отменное питание, стремление к карьере и пренебрежение научной истиной. Ещё бы ты была привлекательна для меня как женщина, так ведь нет! Давно уже нет.
- А ты жесток, Авгур. Я изменюсь, Авгурчик, у нас всё будет хорошо, только не говори больше о ней.
- Если бы мне встретить такую женщину! Да что говорить - вот она, кусок золота, а не женщина, и одинока... Если бы мне похудеть, я бы, возможно, ещё мог понравиться... Кусок золота. Да, Золушка - вот она кто! Как же это я не разглядел за столько лет!
- Авгу-у-ур!!! Ты меня слышишь? Ты делаешь мне больно!!! Перестань!
- Поздно. Я любил тебя, возможно, хотя теперь мне кажется, что настоящей любви я никогда не знал. Но теперь-то я точно знаю, что я люблю не тебя.
- Какой удар! И это теперь, когда ты мне нужен как никогда!
"...Неподготовленная боевая единица вызывает непредсказуемую направленность действия".
* * *
- Авгур Саймурадович, полно вам шутить. Успокой меня. Скажи мне всю правду.
- Я не шучу, Глафира Гавриловна. Я искренне говорю: я вас люблю. Влюблен, как мальчишка, влюблен до потери здравомыслия, по уши, что называется, втрескался. К чему скрывать? Я, извините, Глафира Гавриловна, не в тех годах, чтобы по ночам подушку орошать слезами, но я готов всё - жизнь свою, свободу свою к вашим ногам, так сказать, кладу, вот.
- Да как же это? Ведь вы женаты.
- Разведусь, Глафира Гавриловна, только слово скажите.
- Не приведи господи, грех-то какой! Разведётесь? Неужто? А дальше-то что?
- Всего себя, так сказать, вам вручаю.
- Да куда вы мне? На что?
- Куда? А я разве не сказал? Я не нахлебником к вам прошусь. И зарплату свою я буду вам отдавать полностью. И квартиру, естественно, потребуется размен с моей бывшей, то есть, извините, нынешней супругой.
- Да вы, никак, всерьёз это мне говорите всё, однако?
- Всерьёз, Глафира Гавриловна, очень всерьёз!
- Нет, я ничего не понимаю.
- А тут и понимать нечего. Вы - моя мечта, ангел, божественное существо. И я вам предлагаю руку и сердце.
- Вот! Смотрите, люди добрые, до чего наука довела человека. Перезанимался, родимый. Умом тронулся.
- Это почему же это я умом тронулся?
- Да потому что я, поди, не девушка на выданье!
- Но почему?
- Почему? Почему... Потому что я сама влюблена...
- Господи, в кого же?
- В Иннокентия Гвоздецкого!
* * *
- Иннокентий, нам надо поговорить, как мужчина с мужчиной. Сейчас, знаете ли, не те времена, чтобы... Дуэль и всё такое. К тому же мы, коллеги, почти друзья, по крайней мере, считались таковыми.
- Почти друзья? Помилуйте, Авгур Саймурадович, вы для меня всегда были и остаётесь и коллегой и другом. Что случилось?
- Глафира.
- Что - Глафира?
- Напрасно вы делаете вид, что не понимаете, о чем я говорю.
- Я, действительно, ничего не понимаю.
- Она мне всё сказала.
- Что всё?
- Что у вас с ней роман.
- Да вы с ума сошли! У меня - роман - с техничкой?
- Не прикидывайтесь! Во-первых, это не техничка, а женщина, причем, молодая, безусловно, красивая, и высокой нравственной частоты. Во-вторых...
- Во-вторых, это не у меня, а у вас роман, и теперь мне всё понятно.
- Бросьте! Не надо переводить стрелку с больной головы на здоровую!
- А я ничего и не перевожу. Во-первых, поздравляю, вы - влюблены. Во-вторых, я, слава богу, не имею к этому никакого отношения. В-третьих, выкручивайтесь сами.
- Вы категорически настаиваете, что не питаете никаких чувств к Глафире Гавриловне?
- Ни в малейшей степени!
- Честно?
- Честное профессорское!
- Голубчик вы мой, дайте я вас поцелую.
- Не надо. Может быть, эта ваша безумная любовь заразна!
- Шутить изволите?