— Шэллина, — инквизитор вздохнул. — Почему…
— Я не имею значения, — ответила она с горячностью, перебивая его. — Я не хотела, чтобы все страдали.
— Глупышка моя, — и инквизитор погладил её по щеке.
А у палача внутри стала умирать надежда. Может если он умрёт, то сможет вернуться наверх до того, как снова переродится в каком-нибудь очередном мире? Или его схватят? Его обязательно попробуют поймать.
— Ты знаешь, что ты переписала мой код? — спросил инквизитор. — Почти восстановила его — то, что, как я думал, утрачено навсегда.
— Я? — удивилась девчонка, смотрела на инквизитора с сомнением.
— Дело в ошибке твоей партии, — ухмыльнулся он. — Как это ни странно. Я помогу тебе перезагрузить мир.
И вот теперь палачу всё стало понятно. Понятно зачем первый инквизитор так с ней ласков сейчас. Ему нужна её сила, сила архитектора, чтобы закончить себя самого.
— Не вздумай. Никогда не верь инквизиторам! — прорычал палач.
— Я… — она посмотрела на него со страхом.
— Глупая! Он заберёт недостающий код себе и сломает тебя, так же как сломал моих братьев, как сломал третьего палача, как сломал Эйву.
И девица перевела взгляд на инквизитора.
— Он прав, — тот не стал отпираться. — Мне нужна часть тебя. Но я верну её тебе назад.
— Не верь! — предостерёг её палач.
— А он? — спросила архитектор, указывая на первого палача. — А Эйва?
— Я попробую, но не могу обещать, — и инквизитор посмотрел на него. — Скорее всего придётся ждать, потому что вытащить душу высшего класса, да ещё и ранга палач, поменявшую себя на другую душу, сопротивляющуюся внешнему… Третья ведь не пойдёт.
— Я не верю тебе, — ответил палач, хотя внутри забилась надежда, желание верить, попробовать, но и тонуть в ложной эйфории он не станет. — Это может быть копия. Сколько ты наделал?
— Копии идеальны. Во всём. Если третья вернётся, то в момент вашей встречи будет палачом и у неё не будет части ноги. И она будет уязвима. Она предала тебя, ты можешь убить её в этот момент. Ты узнаешь, не ошибёшься, потому что имеешь право первого.
Палач содрогнулся, слыша это, а с ним и Рэндан, для которого не было ничего важнее жизни Эйвы. Боль в руке уже отпускала и чувства человека, которым он был в этом мире, возвращались к нему, тянули, рвали на части. Потеря Эйвы была невыносимой, как и для первого палача потеря третьей.
Когда она ушла, когда пропала и он осознал, что не вернётся к нему, оставила его, внутри чернотой разлилась бездна, такая страшная, такая чудовищная, что палач и преставить не мог, что он вообще может найти что-то настолько его пугающее. Он отправился за ней, покинул высшую директорию, перестал слышать зов инквизиторов и своего долга. Всё, что было важно — третья.
И первый инквизитор был прав — он всегда находил её. Каждый раз, сколько бы миров не прошёл следом, сколько жизней не прожил… находил свою девочку, находил и терял, потому что предавал, потому что смертный не мог преодолеть обиду внутри высшей души.
— Ава палач? — прошептала архитектор, вытаскивая из боли воспоминаний, всматриваясь в него своими, словно бездна, глазами.
— Не верю… инквизитору не верю! — он упрямо мотнул головой. — Кто помешает тебе забрать её себе?
— Зачем? У меня есть она… — и инквизитор указал на девчонку. И как бы не хотелось верить, что чувства Верона Шелрана, если они были у него к этой девочке, хоть какие-то, сейчас выкручивают инквизитора, так же как палача выкручивали чувства Рэндана, но недоверие к самому инквизитору были сильнее.
— Ложь! — отрезал палач.
— Хорошо, — сказала тихо архитектор.
Первый палач ринулся к ним, чтобы остановить, но не успел — мир вокруг него дрогнул и осыпался.
“Внимание, перезагрузка мира завершена.”
Глава 40 Шэйли
Она открыла глаза и резко села.
От этого голова заболела, а в глазах помутилось. Она зажмурилась, стараясь понять, что происходит и где она находится. Только обрывки воспоминаний, как вспышки.
Глаза тёмные, цвета фиалок, смотрящие со злостью. Запах крови. Ярость и страх. А потом чьи-то руки обняли её и она утонула в тепле. Погружаясь во тьму.
Открыв снова глаза, она увидела брачный браслет на своей руке. Тонкие пальцы. Сорочка с длинными рукавами, кружевом из, она точно знала, Яллы.
И… она забыла, как сама выглядит!
— Госпожа Шэйли? — после слабого стука, в комнату вошла женщина лет тридцати. Светлые волосы под зелёным платком, мягкое круглое лицо, светло-серые добрые глаза, курносый нос, ямочки на щеках, аккуратные губы. На ней была сероватая блуза, зелёного, как высохшая трава, цвета жилет, и такого же цвета юбка в пол. — Доброго утра, уже проснулись?
— Доброго, — отозвалась она, пытаясь понять, кто перед ней.
— Как вы? Выглядите ошеломлённой. Плохо спали? — спросила женщина и, подойдя к шторам, открыла их, впустив в комнату свет утра.
— Да, — прошептала в ответ.
— Ну, ничего. Завтрак вас взбодрит. Чего-то особенного хотите?
— Не знаю, — и хотелось рыдать. Она старалась держаться, но видимо получилось плохо.
— Ох, не надо, госпожа, не расстраивайтесь из-за такого пустяка, — женщина небрежно махнула рукой. — Я схожу посмотрю, что там и как, принесу самое вкусненькое.
И она подмигнула Шэйли, направилась к двери.
— Примем ванну и станет легче, — женщина вышла.
— Миса? — позвал кто-то там, снаружи, куда вышла женщина и она отозвалась, прикрыв за собой дверь комнаты.
Так это была Миса, а она Шэйли?
Что-то смутное заворочилось в сознании. Она вздохнула, оглядела комнату — большая, уютная спальня. В стене напротив дверь. Кровать большая, тумбы по бокам, комод, ворсистый мягкий ковёр, ещё одна дверь, зеркало…
И она встала, подойдя к нему. В зеркале отражалась девушка лет двадцати пяти, не больше. Бледная кожа, брюнетка, волосы заплетены в косу доходящую до середины спины. Глаза у неё были карие, большие, лицо худое, но круглое, аккуратный чуть вздёрнутый нос, брови тёмные, ресницы. Эта Шэйли достаточно приятная.
Она перенесла взгляд с отражения на себя, глянула вниз, осматривая, та же ночная рубаха, что уже видела, с пышными рукавами. Шэйли приподняла подол, потом сняла ночнушку — тело было стройное, грудь совсем небольшая, стройные ноги, низ тела наверное немного тяжелее верха, но в целом приятная женская фигура. Она встала боком.
— Кхм, — и она подскочила и натянула рубашку назад, обернулась и увидела озорной взгляд.