— Прости, детка, прости, если что… и ты невероятно вкусная, — улыбнулся он. — Был бы не на службе, взял бы тебя с собой.
Он выпрямился, потом погладил её по щеке, нагнулся и прошептал в ухо:
— И помойся, как домой придёшь, а ещё приложи себе полотенце влажное и прохладное туда, — он погладил её по нижней части живота, — а то завтра не сможешь ходить.
И он подмигнул ей, потом поцеловал в губы и ушёл, а она осталась одна.
Ей понадобилось время, чтобы осознать произошедшее, потом она оглядела себя и поняла, что выглядит почти так же, как до того, как они сюда её затащили, только может помятая немного. Она встала, сжала кошелёк и побрела домой.
Когда вернулась, то на неё накинулась Яци, ругаясь, что девушка пропадала не весть где, боги знают сколько времени. И нет, повариха может и волновалась, но она не заметила, что с Юлли что-то не так.
— Я заблудилась, — ответила девушка первое, что пришло в голову.
— Ты что? — взвилась Яци. — Да ты издеваешься?
— Оставь её, — проговорила Миса, которая всегда за неё заступалась перед вечно недовольной поварихой. — Опасно бродить по городу, Юлли. Сейчас неспокойные времена. Слышала, что в горничной Варингов случилось?
— Прости, — и девушке совсем не хотелось рассказывать о том, что случилось с ней самой.
— Ты выглядишь хворой, — заметила Миса. — Иди отдохни.
— Миса! — недовольно воскликнула Яци.
— Я сделаю работу за неё, — ответила блондинка-горничная и Юллин, поблагодарив её, нетвердой походкой отправилась в комнаты прислуги.
Она всё ждала, когда на неё накатит истерика, потому что с ней же произошло что-то ужасное, что-то плохое. И почему она не сказала об этом остальным?
Но вот горничная Варингов была избита, искалечена, сейчас была в лечебнице, а королевские гвардейцы, как говорили среди слуг, пытались найти тех, кто это с несчастной сделал.
Но на деле Юллин была в порядке. Точнее сначала внутри было что-то сродни решительности, что вот её обесчестят, то она пойдёт и утопиться, но сейчас, сидя в кровати после ванны, она никак не могла понять, что чувствует.
Но топиться и вообще умирать точно не хотелось.
Девушке казалось, что она сама согласилась, что она же ни разу даже “нет” не сказала. А вспомнить всех этих военных она не смогла бы ни разу. Даже капрала — ну, разве что только, если бы увидела ещё раз, и то может быть.
И её передёрнуло от воспоминаний о том, как он с ней обращался, внутри появилось такое ненормальное чувство, словно она королева. Вот она дура? Но от воспоминаний стало снова жарко и потянуло внизу живота… она стала пропащей?
Юлли вспомнила про кошелёк, залезла в него и нашла пригоршню золотых монеток. Столько она не получала даже за пару месяцев работы. Она стала шлюхой?
Испугавшись, девушка спрятала кошелёк, а потом и переживания.
Однако с тех пор в ней проснулась невообразимая тяга к близости. Она считала себя больной и поначалу даже пыталась отмолить своё непроходящее желание и греховные мысли в храме, но… как-то у неё случилась связь со священнослужителем и Юллин поняла, что всё вокруг неё не так идеально, как хотелось бы, так какого низшего она так страдает?
И отпустило… ну точнее переживание отпустило, а вот похоть и желание нет. У Юллин не было кажется и дня, чтобы она не грешила, и в городе была возможность прятаться и не попадаться.
Но вот они оказались в поместье Шелранов в Хиите, и Юллин, хоть и настроила себя на воздержание, быстро поняла, что сойдёт с ума намного раньше, чем они вернуться обратно в Ласцу.
Их выезд в горы затянулся и превратился во что-то нереально долгое, а Юллин хотелось выть без мужчины и ничто уже её не спасало.
Двух этих новых слуг она очень быстро списала. Бэлт вообще никого не видел кроме своей вдовствующей графини и девушка искренне не понимала, зачем он вообще возиться с сумасшедшей старшей сестрой Шелранов. Разве только ради денежной выгоды?
А этот огроменный конюх был слишком жутким для Юллин, и ещё он всё время как-то странно на неё смотрел, и она думала, что он так смотрит на всех, но потом заметила, как он смотрит на Эйву… понять, что там у них, Юллин так и не смогла, но склонялась к тому, что ничего.
Правда это было странно — Эйва была конечно хорошей, доброй и внимательной, но эти шрамы на теле, очень однозначного толка, никак не давали Юлли покоя, да и подкрепляло подозрения то, что рыжая горничная ничего о себе не рассказывала, чаще молчала и вообще не любила поболтать и посплетничать.
Про мужчин из Хиита девушка даже не думала — потерять место она не хотела, а тут любая ошибка будет стоить ей работы, если герцог или, что ещё страшнее, герцогиня узнают про её похождения. И да, герцогиня сама была хороша, но Юллин оставалось лишь с завистью вздыхать, что хозяйке вот можно, а ей вот нельзя.
Праздник немного её взбодрил, правда не получилось никого прижать — попыталась Бэлта, но чокнутая графиня помешала.
Юллин строил глазки симпатичный пивовар, что жил и работал в гостинице в Хиите. Правда на празднике у них ничего не срослось. Но девушке показалось, что он был бы неплохой партией для неё, снова вспомнились мысли о браке и возможности с его помощью перестать прислуживать.
Но когда она заикнулась об этом, то Эйва зло ей пригрозила, чтобы к мужчине не лезла, а если будет дурой и не послушается, то горничная расскажет обо всём герцогам.
Юллин расстроилась, обиделась и разозлилась на Эйву — вот ведь на деле оказывается какой вредной дрянью может быть. Если у неё не получилось завалить этого нелюдимого конюха, или сама не захотела с ним вступить в близость, то чего на других срываться?
И Юлли была счастлива, что герцог и герцогиня, прихватив Эйву, уехали всё-таки в столицу, но тем не менее, сама она тоже очень хотела в столицу и уже сотню раз пожалела, что попросила у Эйвы помощи — лучше бы рыжая стерва осталась тут, а сама Юллин уехала с герцогиней на свадьбу.
Мысли были очень горькими и болезненными. Юллин припрятала с праздника бутыль с вином и напившись почувствовала себя совершенно опустошённой и печальной. Она уже больше не могла справляться без внимания мужчин, у неё прямо зудило, как нужно было почувствовать мужика, и она решительно направилась-таки к конюху.
Что ж делать, когда выбирать вообще не из кого?
— Ты ошалела? — рыкнул на неё мужчина, который тоже, к невероятному счастью Юллин, был нетрезв.
— Мне очень надо, Рэнд, — и она взобралась ему на колени, оседлав.
— А мне нет, — ответил он и сделал слабую попытку скинуть её с себя.
— Ну, я тебя очень прошу, — уцепилась она за него, и пусть это выглядело жалко, но она была пьяна и наплевать, как это вообще всё выглядит, главное добраться до цели.
Юллин положила руку туда, где должен был быть его член и с удовольствием обнаружила, что хоть на лице конюха и застыло выражение сурового пренебрежения, но тем не менее его мужское начало не очень согласно с этой позицией.
Или это он размера такого — она восторжествовала.
— Пошла вон, — рыкнул он.
— Я могу сделать хорошо, — улыбнулась Юллин и прильнула к нему, целуя, пока руки расстёгивали ремень на штанах.
Она оторвалась от него, опьянение было очень сильным, голову повело. Она самодовольно улыбнулась, заглядывая в его глаза, он нахмурился, а потом глянул куда-то за Юллин и лицо его, она могла поклясться, исказила боль.
— Эйва… — выдохнул конюх, потом с с лёгкостью скинул девушку с себя, она упала и ударилась головой обо что-то твёрдое. А Рэнд выскочил прочь.
— Какого низшего? — обижено выругалась Юлли и уставилась в пустой дверной проём.
Глава 26 Эйва
Собраться в дорогу было очень тяжело. Эйва была расстроена отъездом сильнее, чем предполагала. Когда они должны были уехать в первый раз всё было проще, несмотря на тревогу от возможным неприятностей и ненужных встреч, но тогда она как-то смирилась, а сейчас всё стало совсем тревожно.