И Эйва точно знала, что скорее всего Юллин взобралась на него без его желания, а он сейчас даже не пытался оправдаться свалив всё на мелкую дрянь. И это было так просто. Но его внутреннее благородство, основательное, как монумент, не давало ему сделать этого, даже несмотря на то, что сейчас ему было очень плохо. Так же плохо, как Эйве без него.
— Что ты там на мне нашла? — спросил он, не открывая глаз.
— Думаю, как встать и не разбудить тебя, — ответила Эйва, улыбаясь.
Он усмехнулся.
— А я думаю, как встать, чтобы не разбудить тебя.
— Тебе нельзя, Рэндан! — возмутилась женщина.
— По нужде — под себя? — и он открыл глаза, встречаясь с её взглядом.
— Ты не про это сейчас думал, — парировала Эйва.
— Правда? — мужчина приподнял бровь.
— Да, — кивнула она.
— Я не буду лежать, Эйва! — вздохнул конюх.
— Рэндан, нельзя так. А если лекарь прав и у тебя ребро не выдержит?
— Всё оно выдержит, шельма, — заупрямился он.
— Перестань, — Эйва мотнула головой и они сцепились взглядами.
Было видно, что он будто сражается с собой и наверное ещё немного и не важно будет наличие или отсутствие каких-либо преград между ними, плевать будет и на боль в поврежденном ребре…
— Полежи хотя бы сегодня, — попросила Эйва. — Только жар спал, а ты уже вскочить собираешься.
И он вздохнул, слегка поморщившись от боли.
— Хорошо, — с трудом согласился Рэндан. — Но только сегодня.
— Если без горячки сегодня будешь, — возразила она.
— Эйва, — взмолился он.
— Рэндан, — ответила она, мотая упрямо головой.
— Ладно-ладно, но я ненавижу просто лежать и ничего не делать.
— Я тебе книжку принесу, — и она вспомнила, как видела его в библиотеке, когда он изучал специальную книгу, чтобы построить мост. У него было такое потрясающее лицо.
— Какую? — заинтересовался Рэндан.
— Какую хочешь, — улыбнулась Эйва
— Хорошо, — согласился он.
И она принесла ему книгу и проверяла потом на обеде и ужине, есть ли у него жар. Но всё было хорошо. Он был погружён в чтение и был таким забавным. Эйва ловила себя на мысли что всё закончится, закончится очень скоро, и было горько, больно…
Конечно Рэндан встал на следующий день. Удержать его в постели было невозможно, точнее можно, но она бы на это не пошла. Только радовалась, что смогла найти ему подходящую рубаху на замену предыдущей. Он поворчал, но довод, что она была уже совсем в непотребном виде принял, как и новую рубаху.
Несколько дней прошли в суете и тем не менее Эйва приходила менять повязки на ране Рэндана, хотя у неё было понимание, что это мог бы сделать и Бэлт, но кажется тот специально отстранился, давая им возможность побыть вместе.
Потом случился разговор с герцогом о её шрамах, деликатный, но грустный разговор. Рэндан после поездки в город стал раздражительным и ещё более замкнутым. Ей не удавалось поговорить с ним, надо было бы поднять эту тему, но не хотелось — было больно, мерзко и страшно.
И вот в один из дней парадная дома наполнилась королевскими гвардейцами. И сначала Эйву кольнуло тревогой, что это за Рэнданом и Бэлтом пришли, но потом… тревога превратилась в панику, особенно, когда она узнала гостя, что прибыл к Шелранам.
Эйва хотела спрятаться, чтобы не попадаться ему на глаза, но не вышло — Юллин, которая должна была нести в библиотеку поднос с чаем для хозяев, внезапно пропала с концами. Янра попросила помочь, а причин для отказа у Эйвы не было и было глупо надеяться, что первый наследник не узнает её.
И некуда было скрыться, а она ведь внутри так радовалась, что не попала в столицу, единственно, что тревога за королевскую семью, мучила её, но в остальном Эйва была рада.
И вот она стоит посреди библиотеки, взгляды всех Шелранов обращены на неё, а первый наследник обнимает её.
— Богиня хранит тебя, Эйва, — проговорил Жайнэ, отстраняясь и всматриваясь в её лицо, пытаясь встретиться взглядом. — Почему ты… ты пропала из театра…
— Потому что герцог Гилотуволил труппу, — пояснила она. — Он считал, что раз глава не чист на руку, то и все его работники такие же. Он в один день выставил нас всех на улицу.
— Почему ты не пришла?
— Как вы себе это представляете, ваше высочество? — спросила Эйва, стараясь сохранять это расстояние между ними, особенно при посторонних людях. И конечно от неё не ускользнула обида, которая появилась в его глазах.
Он качнул головой, потом нахмурился, глянул на герцога Шелрана.
— Я займу вашу столовую? — спросил он и понятно было, что это лишь формальный вопрос, потому что отказать ему не могли.
— Конечно, ваше высочество, мой дом — ваш дом, — ответил Верон, озадаченный происходящим, но говорил он это уже им в спину, потому что принц вывел Эйву в коридор и с вопросом глянул на неё.
— Туда, — указала она на дверь столовой.
— И? — уставился он на неё, когда закрыл за собой двери.
— Ваше высочество…
— Хватит, Эйва, — в негодовании отрезал он. — Перестань. Ладно там, но наедине можно же уже нормально общаться?
И он прошёл вперёд, отодвинул стул и указал ей на него:
— Сядь.
Она подчинилась, а первый наследник сел на стул рядом с ней, развернув его к ней лицом.
— Мы страшно переживали, — проговорил он. И Эйва конечно нахмурилась, потому что у неё не было и мысли, что кому-то в королевской семье есть до неё дело, или что они переживают за неё. За неё? — Не делай такое лицо, Эйва.