- Не надо, я сам, - сказал Пресняк. - Дырка-то пустяковая, на два дня дела.
Он проковылял к машине, устроился поудобнее и улыбнулся Полбину:
- До скорого свидания, товарищ командир. Он вернулся из госпиталя через неделю и, когда перед вылетом проводился розыгрыш "пеший по-летному", сразу же занял в строю место левого ведомого.
Глава V
С приближением вечера все степные звуки заглушил гул моторов. Он доносился с холма, с аэродрома тяжелых бомбардировщиков. "Ночники" готовились к полетам.
Окончив разбор боевых вылетов, Полбин пошел в столовую. Она находилась у подножия холма и была общей для тэбистов и "скоростников". Длинные столы под навесом из камыша были уставлены мисками и кружками.
Полбин сел на скамью, когда из-за стола выходили два летчика в теплых комбинезонах, с планшетами и перчатками в руках. Это были тэбисты, спешившие на полеты. В сумерках, усиленных низким навесом, Полбин не разглядел их лиц. Вдруг очень знакомый голос окликнул его:
- Товарищ командир отряда! Вот встреча-то!
Он узнал Васина. Рядом с ним стоял Петухов. Да, не видались больше года. Лицо Васина сияло радостью, он смотрел на Полбина влюбленными глазами.
Полбин попытался усадить их рядом, но они отказались: надо спешить, скоро вылет. Петухов сокрушенно постучал ногтем по стеклу ручных часов.
В течение двух минут Васин выложил все новости. Они вчера только прилетели сюда на возмещение боевых потерь. Два экипажа, один из отряда Фролова. Фролов все такой же худой и длинный. Гаврюхина в экипаже нет, он уехал учиться на курсы. Его, Васина, и Петухова выделили как лучших "ночников".
- По звездам больше не летаете? - смеясь, перебил Полбин.
Васин, оказывается, не разучился смущаться и краснеть. За него ответил Петухов:
- Не летаем, товарищ капитан. Не можем задерживаться, потому что лейтенанта Васина теперь жена ждет.
- Да ну? Женился? Поздравляю! Васин неловко ответил на рукопожатие.
- А зовут Нина, - продолжал подтрунивать над товарищем Петухов. - Зина на ее место так и не пришла.
Полбин расхохотался. Запомнили, оказывается, тот разнос на аэродроме!
Васин и Петухов заторопились. Полбин простился с ними и долго глядел им вслед. "Мои ученики", - подумал он не без гордости.
Поужинав, он отправился в свою юрту. Бледная полоска зари еще горела на западе, при ее свете можно было бы написать домой. Он вынул из кармана гимнастерки письмо жены, полученное утром, и стал его перечитывать, близко поднося листок к глазам. Маша писала, что Виктор уже знает все песни про парня: "На закате ходит парень", "Парень кудрявый, статный и бравый", "Вышел в степь донецкую парень молодой". С Людмилой ходит на прогулку, как взрослый, водит ее за ручонку.
Дальше говорилось о письме из Чернигова. Шурик, наконец, выбрал: поступил в штурманское авиационное училище. "Молодчина", - как и утром, при первом чтении письма, прошептал Полбин и перевернул листок. Ага, здесь просьба жены Кривоноса передать ему привет и сказать, что дома все благополучно. Но почему его до сих пор нет?
Кривонос тоже был командиром эскадрильи. Здесь они поселились в одной юрте, а там, дома, жили в одной общей квартире. Кривоносы, муж и жена, бездетные, занимали небольшую комнатку.
Интересный человек был Кривонос. Пожалуй, наиболее выдающимся его качеством была любовь к кулинарии. Ему доставляло удовольствие готовить супы, варить кости для студня, резать на мелкие кусочки мясо, делать котлеты. Возвращаясь с полетов (Лидия Кривонос работала женоргом и часто не бывала дома), он надевал полосатую пижаму и, вооружившись толстой кулинарной книгой, начинал священнодействовать. С кухни доносилось его тихое пение и стук ножа.
Мария Николаевна вначале думала, что он делает это по необходимости, ввиду частого отсутствия жены, и предложила помочь, но он отказался: "Спасибо. Солдат должен сам все уметь". И действительно, он умел готовить все. Когда Лидия, веселая, шумная, возвращалась с собрания, он открывал ей дверь и говорил:
- Пришла? Ну, хорошо. А я тут супец приготовил - пальчики оближешь.
Жили они дружно, по вечерам долго читали, работали. По праздникам распивали вдвоем бутылочку вина и тихонько пели в своей комнате украинские песни.
Еще две особенности были в характере Мефодия Кривоноса. Во-первых, он с необыкновенной бережливостью относился к своему здоровью; во-вторых, чрезвычайно любил порядок, и эта любовь подчас принимала странные, почти болезненные формы.
Обычно по вечерам он совершал небольшую прогулку вокруг дома, перед сном открывал форточку и дверь в коридор, чтобы просквозило. Запаха папирос он не терпел и был доволен, что Полбин тоже некурящий. Любовь к порядку выражалась у него во всем: порядок был на полках в кухне, на вешалке для платья в передней, на полочке для умывальных принадлежностей. Такой порядок любил и Полбин, но он не понимал, для чего, например, складывать ненужные книги в бумажные мешки и нумеровать их по музейно-архивной системе. А один раз сосед не на шутку его рассмешил. Кривонос любил вывешивать в квартире всякие объявления: насчет свежеокрашенных оконных рам, по поводу неисправной канализации. Как-то летом, когда Мария Николаевна с детьми отдыхала в небольшой деревне на берегу горной речки, а Лидия Кривонос находилась в служебной командировке. Полбин после трехдневного отсутствия приехал домой. Он знал, что в квартире нет никого, кроме Мефодия Семеновича, и расхохотался, увидев в передней приколотую кнопкой бумагу с карандашной четкой надписью: "Ванная не работает". Автору объявления было хорошо известно, что никто, кроме него самого, в ванную зайти не может, по крайней мере, в течение недели.
Летал Кривонос хорошо, в эскадрилье у него был тоже образцовый и по-настоящему разумный порядок. Поэтому Полбин снисходительно относился к домашним странностям своего соседа.
Начинало быстро темнеть, и Полбин, присев на земляную ступеньку у входа в юрту, достал карандаш и бумагу. "Манек! Я жив, здоров! Бьем зарвавшихся самураев!" - вывел он. Почти каждая фраза в письме заканчивалась восклицательным знаком.
Первый самолет поднялся с аэродрома тэбистов. Полбин проводил его взглядом.
Подошел Кривонос.
- Как слетал сегодня? - спросил он. - Хорошо? Ну, хорошо.
- А у тебя как? В порядке? - в свою очередь спросил Полбин.
- В порядке. - Кривонос вошел в юрту и стал устраиваться на раскладушке.
- Я письмо получил, - сказал Полбин. - Тут привет тебе от Лидии.
Кривонос взял у него из рук листок, при свете спички пробежал две последние строки.
- Значит, дома все хорошо. Ну, хорошо.
И опять пошел в юрту.
Темнота сгустилась сразу. Писать было уже нельзя. Полбин подумал, что лучше: зажечь свечу и продолжать или поговорить с Кривоносом насчет встречи с "девяносто седьмыми". Надо новую тактику вырабатывать, враги это опасные. Письмо можно закончить на рассвете. Судя по всему, раннего вылета не предполагается.
- Хочу с вами посоветоваться, товарищ капитан, - послышался из темноты голос Пасхина.
- Садись, Александр Архипович, - Полбин подвинулся, освободив место на ступеньке. - О чем советоваться?
- Да вот насчет плана.
План комсомольской работы лежал у Пасхина в планшете. Он щелкнул кнопкой и опять застегнул планшет: все равно ничего не прочесть.
- Свечу? - спросил Полбин.
- Да нет, комары налетят. Я только по одному вопросу. Хотел включить беседу по международному положению.
- Ну?
- Не знаю, кому поручить. Лучше, чтоб кто-нибудь постарше.
- А, намекаешь, - усмехнулся Полбин. - Хорошо, давай мне, Александр Архипович.
Комсомольского секретаря, совсем еще молодого человека с выгоревшими белесыми бровями и вихрастым непокорным чубом, в эскадрилье почему-то все величали по имени-отчеству.