Она кивнула.
- И то, что в Европе я буду богатой американкой.
- Ты хорошо знаешь нашу семью? - спросил он.
- Нашу семью? Наверно, не так хорошо, как следовало бы. Я не предполагала, что о ней можно много знать. Я не права? Мне всегда казалось, что Локвуды умеют делать деньги, но не пользуются должным уважением. Это странно. Такой род, как наш, за сотню лет своего существования должен был бы снискать себе больше уважения. Некоторым семействам удается добиться этого на протяжении жизни одного поколения, а мы просуществовали три, не так ли? Три. Я представляю уже четвертое. Ты посмотри на Бинга: со временем он так разбогатеет, что другие в сравнении с ним покажутся бедняками.
- Ты попала в самую точку. Мы, пожалуй, действительно никогда не пользовались должным уважением. Знаешь почему?
- Мой прадед убил кого-то. Это я знала. Но остальные-то вели себя вполне, прилично, пока бедный дядя Пен не...
- Извини, я перебью. У тебя с путевым обходчиком все кончилось из-за дяди Пена?
- Возможно, это лишь совпадение, - сказала она.
- Но ты в этом не уверена?
- Нет, не уверена. Он иначе стал ко мне относиться. Это я заметила по тому, как он смотрел на меня. Словно я проститутка, которая прикидывается порядочной девушкой. Он очень честолюбив и очень хитер.
- С этим тебе придется сталкиваться всю жизнь, по крайней мере до тех пор, пока ты не выйдешь замуж и не переменишь фамилию. Поэтому ты и захотела жить за границей?
- В начале - не поэтому. Но после всего, что случилось с дядей Пеном, я представила себе, каково будет дома. В этом отношении мой хитрый дружок служил хорошей иллюстрацией. И тогда я подумала: господи, что же меня ждет в Шведской Гавани и в Гиббсвилле? Ведь именно гиббсвиллские дамы впервые заставили меня испытать чувство унижения, когда я посещала танцевальную школу и детские вечера. Опять они станут взирать на меня с неприязнью.
- Ты права, - согласился отец. - Так и вижу, как они сидят, сложив руки на коленях, и смотрят, выискивая, к чему бы придраться, и не находят ничего дурного ни в тебе, ни в том, как одела тебя мама. И молчат, потому что твоя мама - из семьи Уиннов, а Уинны - это деньги, нажитые на угле. И со Стоуксами мы связаны, только твоя фамилия не Уинн и не Стоукс, а Локвуд. Ах, как хорошо мне знакомы эти неприязненные взоры Гиббсвилла! А ведь я без труда мог бы избежать их, если бы женился на гиббсвиллской девушке и поселился на Лантененго-стрит. Или если бы мой отец женился на гиббсвиллской девушке. Или твой дядя Пен обосновался там. Но этого не произошло, и потому мы не кажемся им порядочными людьми, и даже я беру на себя смелость утверждать, что мы сами не чувствовали себя достаточно порядочными. Локвуды овладели Шведской Гаванью с помощью грубой силы - той силы, которую именуют всемогущим долларом. В этом городе не нашлось никого, кто осмелился бы нам противостоять. Как-никак твой прадед убил двух человек, убил как раз в этом городе, а сколько он убил в гражданскую войну, мы и не знаем. Он всегда ходил с револьвером, и половина города была должна ему деньги. Если бы кто-нибудь из твоих предков служил судьей и слыл честным человеком, тебе, возможно, не пришлось бы встречать неприязненные взоры Гиббсвилла. Но вышло так, что даже твой самый уважаемый родственник убил любовницу и убил себя.
- Ты слишком переутомился, папа.
Он бросил взгляд на свою руку, затем на нее и улыбнулся.
- Мне вдруг показалось, что я опять поранил себя. Да, я переутомился. Впервые в этом признаюсь.
- Давай прекратим этот разговор.
- Тебе кажется, что я взвинчиваю себя, как выражалась твоя бабушка?
- Прежде с тобой этого не случалось, - сказала она. - Пойдем прогуляемся.
- Прогуляемся? Куда?
- Просто так. Всю прошлую неделю я каждый день по двадцать раз обходила пароходную палубу и всегда возвращалась в одно и то же место - в бар.
- Хорошо, погуляем, - сказал Джордж Локвуд.
- Можно, я надену твое пальто? Чтобы не ходить наверх?
- Конечно. На улице морозит.
Она достала его военную шинель, которая висела в стенном шкафу в холле, а он надел длинное с поясом пальто из верблюжьей шерсти и шапку.
- Ты хорошо одеваешься, папа, - сказала она.
- Ты так считаешь? Благодарю. Я никогда не жалел денег на одежду и приучал к этому твоего брата. Важно не только то, как ты выглядишь в новой одежде, но и то, как себя чувствуешь в ней. Однако приходится признать, что твой брат экономит на одежде. Возможно, этим он хотел лишний раз подчеркнуть свою независимость. Хочешь взять с собой трость?
- Да. - Эрнестина улыбнулась. - Молодые люди опять стали ходить с тростями.
- Видел. Ротанговые. Я предпочитаю более тяжелые. Однажды, когда строился этот дом, я за один день убил двух ядовитых змей. С тех пор ни одной не встречал. Но если подняться на гору, то надо смотреть в оба. Вон там, где скалы, водятся гремучие змеи.
- Я думала, они уползают ночью в щели.
- Не очень-то на это рассчитывай.
Они вышли через калитку и стали спускаться по склону холма в направлении шоссе.
- По-моему, в кармане пальто есть перчатки, - сказал он.
- А ведь и правда холодно.
- Если устанешь, скажи. Для ходьбы твои туфли не очень-то приспособлены.
Дойдя до середины косогора, он остановился.
- У твоего деда был план скупить всю землю отсюда до Рихтервилла.
- До самого Рихтервилла?
- Когда-то и я об этом мечтал, но обстоятельства изменились, и теперь я рад, что он этого не сделал.
- Какие обстоятельства?
- Твой брат явно не намерен здесь жить, ты - тоже. Что бы я стал делать со всей этой землей?
- Ты стал бы помещиком. Это доставило бы тебе удовольствие.
- Верно.
- Очень здесь красиво при лунном свете, - сказала она. - Все фермеры, как видно, уже спят.
- Еще бы. Встают-то они в четыре утра. Скотине корм задают, коров доят. Потом обильные завтраки. Без этого им нельзя. Целая рабочая смена до полудня и целая смена - после, пока не придет время ложиться спать. Да, занятия сельским хозяйством доставили бы мне удовольствие. Люблю я эту долину, а почему - не совсем понимаю. Никто из нас в этих местах не родился, хотя твоя бабушка Локвуд родилась по одну сторону долины - в Рихтервилле, а дед - по другую, то есть в Шведской Гавани. Кроме того, у тебя много двоюродных и троюродных сестер и братьев. Ты никогда про них не слыхала, а они живут недалеко отсюда.
- Кто они?
Он улыбнулся.
- Я и сам их не знаю. Хоффнеры и их родня.
- И бабушка Локвуд одна из них, - сказала она.