- Откуда вам известны его достоинства, Моррис?
- Ну, я мог бы сказать, что сам видел, как он держался сегодня при вручении ему всех этих наград. У него хорошие манеры. Приятная наружность. Но больше всего мне понравилось, как он обошелся со Стерлингом Даунсом.
- Вы меня удивляете своей осведомленностью. Кто вам об этом сказал?
- О, филадельфийские сплетни не всегда только злы, Локи.
- Но Стерлинга Даунса примут в Филадельфийский клуб, не так ли? Его отец был жулик, обманщик и имел в Нью-Йорке любовницу. А мой отец... впрочем, я, кажется, понимаю.
- Гарри был негодяй, но таким он стал позже. Таким он не родился. И если бы ваш отец был одним из тех, других Локвудов, то не было бы у нас с вами и этого разговора. Понимаете?
- Да.
- К тому же многие из нас любили Гарри. Он был человеком нашего круга. Нам не нравилось то, что он делал, но к нему лично мы относились хорошо. В этом - одно из преимуществ Филадельфии. Когда-нибудь наши внуки извлекут из него пользу. Тише едешь - дальше будешь, Локи.
- Что вы хотите этим сказать?.
- А то, что вы были правы. Мы действительно все свои - люди одного круга, и, возможно, Джордж или, во всяком случае, его сын вольет в нас свежую кровь.
- Я не к этому его готовлю, Моррис.
- Вот как! А подробней не скажете?
- Нет.
- Но у вас есть что сказать, и очень много. Я в этом убежден.
- Конечно, есть, мой друг. Конечно, есть.
- Ну и молодец, Локи. Браво!
У Локвуда было такое ощущение, словно его планы оказались разложенными перед ними на газоне и все это Дело выставлено напоказ, но Моррис Хомстед был слишком деликатен, чтобы допытываться.
- Аделаида хорошо выглядит, - заметил Моррис Хомстед. - Должно быть, она тоже очень гордится Джорджем.
- Да, она выглядит хорошо.
- Чего не могу сказать о Марте. Впрочем, образ жизни Аделаиды и образ жизни Марты не выдерживают никакого сравнения.
- Думаю, да.
Моррис Хомстед улыбнулся.
- Надеюсь, что да. Впрочем, Марте такие дела становятся уже не по годам.
- У нее есть привязанность. Все знают, кто это, но никто его имени не называет.
- Тогда как же это стало известно?
- Уму непостижимо, как люди узнают о подобных вещах. Лично я узнаю по тому, как мужчина и женщина садятся рядом и как избегают друг друга. Неестественность поведения, конечно, дает повод для разговоров. Марта и ее привязанность ни за что вместе не поедут - я имею в виду в одном вагоне. Но я наблюдал за ними. Придя в гости, он никогда не сядет с ней сразу, а сначала посидит с кем-нибудь другим. Потом, когда они наконец усаживаются рядом, то ведут себя слишком официально для людей, знающих друг друга всю жизнь. Сидя бок о бок на каком-нибудь званом вечере, они не находят темы для разговора, по посидеть рядом считают необходимым, иначе посторонние могут подумать, что они нарочно избегают друг друга.
- Я бы тоже не знал, о чем говорить с Мартой.
- Ну, вы-то нашли бы тему. Во всяком случае, завязали бы какой-нибудь разговор. А вот у этих двух не получается, хотя они знакомы уже сорок лет.
- В каком состоянии ее финансовые дела?
- Почему вы спрашиваете? Вы коснулись самого чувствительного места.
- Ради любопытства. А что?
- Дела Марты приняли неожиданный оборот. Именно это и навело меня на мысль о том, что она завела любовника, и подтвердило другие мои наблюдения. Как видно, денег у нее вполне достаточно для оплаты всех ее расходов.
- Сколько, например?
- Могу лишь догадываться, но, судя по ее образу жизни, она тратит что-нибудь около тысячи в месяц.
- Что же, значит, этот господин отвалил ей изрядную сумму? Или, может быть, дал ценные бумаги? Двенадцать тысяч в год - это шесть процентов от двухсот тысяч долларов. Мог он подарить ей столько? Двести тысяч?
- Мог. Но не знаю, подарил ли. В нашем тесном мирке благоразумней было бы поступить именно так, а не платить поквартально или каждые полгода. Солидная дарственная на четверть миллиона лучше, чем выплаты по счетам по нескольку раз в год. Нет нужды напоминать людям об их подозрениях.
- А если она присвоит эти деньги и пошлет своего любовника к черту?
- О, это исключено. Он это может сделать, а она - не посмеет. Если она на это пойдет, с ней перестанут разговаривать. Ей тогда придется уехать. В Нью-Йорк, например. Гарри был мошенник, но мы его любили и любим до сих пор. Но чтобы Марта смошенничала - это немыслимо. Немыслимо. Да и непрактично.
- Это как сказать, - возразил Авраам Локвуд.
- Синица в руках лучше журавля в небе. Нет, Локи. В небе-то может оказаться больше двух птиц. Ведь со временем двести тысяч могут обернуться четырьмястами.
- Не может же он вписать ее в завещание.
- Разумеется, нет. Так далеко он не пойдет. Но если счастливое содружество продлится, то с годами он потихоньку примет ее на свое содержание.
- Он ведь всего лишь врач, как вы сказали.
- Да, но доходы он получает не только за услуги больным. О, имя-то это вам известно. Если немножко подумаете, наверняка догадаетесь.
- Айзек Викершем.
- Какой чудесный весенний день сегодня, почти как летний!
- Я попал прямо в точку, с первой попытки.
- Чудесный весенний день.
- Ну конечно. Доктор Викершем принадлежит ведь к клубу святого Антония.