- Ну и хорошо.
- Это все, что ты можешь сказать? - спросил Джордж.
- О нет.
Увы! Я никогда еще не слышал
И не читал - в истории ли, в сказке ль,
Чтоб гладким был путь истинной любви.
Но - или разница в происхожденье...
Или различье в летах...
Иль выбор близких и друзей...
А если выбор всем хорош - война,
Болезнь иль смерть всегда грозят любви
И делают ее, как звук, мгновенной,
Как тень, летучей и, как сон, короткой.
- Ну и ладно.
- Помолчи...
Как тень, летучей и, как сон, короткой.
Так молния, блеснув во мраке ночи,
Разверзнет гневно небеса и землю,
И раньше, чем воскликнем мы: "Смотри!"
Ее уже поглотит бездна мрака
Все яркое так быстро исчезает.
[Шекспир, "Сон в летнюю ночь", акт 1, сц. 1.
Пер. - Т.Щепкина-Куперник]
- Вот теперь я кончил. Прочел тебе весь монолог, а не только процитировал строку насчет истинной любви.
- Весьма тебе благодарен. Очень трогательно.
- Мне кажется, Джордж, что ее мать пользуется в семье большим влиянием. На твоем месте я держался бы ближе к ней. Она может пригодиться. Ясно как день, что она целиком на твоей стороне. Но есть человек, на месте которого я не хотел бы сегодня быть.
- Кто? Судья?
- Девушка. Лали.
- Почему?
- Не знаю, как тебе объяснить.
- Может, у Шекспира и на этот счет что-нибудь сказано?
- Уверен, что сказано, но я не хочу рисоваться. Я просто сочувствую девушке, на чью долю выпал сегодня довольно скверный день. Возможно, тебе захочется дать мне по зубам, Джордж, но, по-моему, ты ее не любишь.
- У меня нет желания бить тебя по зубам.
- Тогда что же ты ей прямо не скажешь, черт побери? Впрочем, нет, не надо.
- Что сказать?
- Это охлаждение, которое ты сегодня испытал, - оно пройдет. Может, тебе лучше переждать день-другой? Ты разговариваешь так, как не разговаривают влюбленные. Будет честнее, если ты положишь этому конец, пока не наделал больших бед. Не надо тебе было приходить ко мне сегодня, право. В таких случаях я почти всегда на стороне женщин, хотя знаю, что они умеют позаботиться сами о себе. Но на этот раз попробую принять твою сторону.
- А ты не становись ни на чью.
- Нет, я все же встану на твою сторону. Душой я с этой девушкой, но женщины в таких вещах мудрее и хитрее нас. Так вот, взгляни на это дело нашими глазами. Предположим, ты порвешь с ней. Если ты ее не любишь, то разрыв будет для нее благом. А если любишь, в чем я сомневаюсь, то сам же в первую очередь и останешься в проигрыше. Почему ты мне не возражаешь, почему не стараешься убедить, что любишь ее? Ты знаешь почему, Джордж. Не можешь заставить себя лгать самому себе.
- Я не знаю, что думать и что предпринять.
- Напиши ей сегодня письмо и положи на ночь себе под подушку. Выскажи все, что думаешь, а утром проверь, сколько в сказанном правды. Знаешь, у нас, католиков, есть способ, от которого я не хотел бы отказываться: исповедь. Сам я после приезда сюда перестал исповедоваться, но знаю, что многим несчастным это помогает жить. Раз в месяц человек выкладывает все священнику и, выйдя из исповедальни, чувствует себя так, словно начал жизнь заново. "Absolve te" [отпускаю тебе грехи твои" (лат.)], - повторяет этот человек и пятнадцать минут живет в другом мире. До тех пор, пока не наткнется где-нибудь в трамвае на смазливую девчонку. Но теперь уже все его нечистые мысли и желания записываются на новой доске, а не на старой. Очень удобно. И этого мне как раз не хватает.
- Все вы лицемеры.
- Ни секунды в этом не сомневаюсь. Но на пятнадцать минут мы - самые чистые ангелы. Ни страха, ни забот. Так напишешь письмо, Джордж? Оно поможет тебе узнать кое-что о себе.
- Что именно?
- Не знаю. Сам разберешься. Может оказаться, что твое чувство к этой девушке гораздо глубже, чем ты предполагал. Я считаю себя достаточно умным человеком, но больше всего меня пленяет мой собственный пупок. Между прочим, у Чэтсуорта неприятности. Он тебя искал. Я сказал, что ты уехал на весь день.
- Женщина?
- Девица. В Нью-Брансуике. Он сказал ей, что живет в Рутжерсе, а ее отец выследил его и нашел здесь. Она забеременела. Они требуют тысячу долларов, а Чэт достал лишь около четырехсот. До завтрашнего вечера ему надо собрать всю сумму.
- Так идем к нему. Я могу одолжить ему денег.
- Я дал ему двести - все, что у меня было. Потом отыграю. Сейчас пойдем?
- Конечно.