— "День здоровья". Ага, это носиться по станциям и отвечать на вопросы. Бред какой.
Даник развернул Максима к себе — было это затруднительно, но получилось — сильно Даник рассердился, должно быть.
— Ты как Катька! — рявкнул он.
— Да? — удивился Максим. — Она худее.
— И выше. Будешь говорить?!
Максим опять вцепился в волосы:
— Нет, не знаю. Справедливость требует, но она мне симпатична.
Даник сплюнул. Даник повернулся, чтобы уйти.
— Преступник не должен быть симпатичным, — вздохнул ему в спину друг.
— Почему?
— Тогда перед сыщиком возникает нравственная дилемма. Или он влюбляется.
— Бедный!..
И пока Максим решал свою дилемму, сбегал к фонтанчику, набрал в кепку воды и вылил на друга. В оздоровительных целях. Макс завертел головой и зафыркал, рассмешив пробегающих мимо девчонок. А Даник спросил сахарным голосом:
— Ну как? Полегчало?
— Ручка, — сказал Макс. — Наше первое дело. Я его раскрыл.
— Уже?
Максим тяжело вздохнул.
— А-а, — догадался Даник. — Тебе нравится похитительница, и ты не хочешь ее выдавать. Ну и не выдавай.
— Как ты не понимаешь! — Максим, распугивая малышей, забегал по аллейке перед столовой. — Мой моральный долг требует! Я ее узнал!
— Воровку?
— Нет, ручку.
— Не понял.
Максим поддернул штаны и начал бурно вычесывать голову.
— Я надеюсь. Я надеюсь, она ее просто нашла. В кустиках. И не знала. Не знала, что ее украли! Бежим!
Он так стремительно перебирал короткими ножками, что Даник остался глубоко позади, и нагнал только возле корпуса.
— Все знали, — задыхаясь, выдавил он. — Ленка раззвонила.
— Только Жабочке, пфэ, Жанночке. А она не знала. Иначе не гонялась бы с ней за Терминатором.
— С жабочкой?
— С метелкой. Нет, ручкой. Все, ты меня запутал.
Они блаженно плюхнулись на крылечко, взглянули друг на друга и покатились.
— Катьку! Катьку надо известить! Первое дело, ой, не могу! — Даник схватился за живот.
— Дети, — Ленка — руки в боки — выросла в дверях. — Чем ржать, поищите Тер… Игорь Леонидовича. Я беспокоиться начинаю.
2.
— Вот она, — прошипел Максим, ныряя за ножку от стола. С тем же результатом он мог прятаться за швабру, но Даник промолчал — все равно лучшего укрытия не было. Он сам прополз по-пластунски за пожарной бочкой и нырнул за вторую ножку, пожалев, что Катьку не высвистать — еще две столовые ноги оставались — для крысы и для нее. В двух метрах от стола рос дуб, а рядом с дубом на выложенной плитами дорожке фехтовали, получая немалое удовольствие, Генаша и Кира, и совершенно не замечали, что происходит вокруг. Собственно, было часов шесть утра и ничего такого не происходило. Ссорились на соснах за корпусом из-за еды цапли. Ссоры эти случались постоянно и сопровождались дождем из свежайшей рыбы. Максим однажды нашел под сосной вот такенного карасика и предлагал зажарить. Даник с трудом его отговорил. Карасика отдали лагерному коту Шпингалету, и тот едва сам себя не съел от счастья. Полз по стволу дуба дятел. Этот дятел был молодой и немного сумасшедший. Он хронически выпадал из дупла, и его, с риском для жизни карабкаясь по дубу, всем отрядом запихивали обратно. Лестницу у завхозы для спасательной акции своровать удавалось не всегда. Пищали какие-то пичуги. Солнце начало пригревать вполне ощутимо. Но вот зачем Максим вскочил ни свет ни заря, да еще и Даника вздернул, тому со сна понять никак не удавалось.
— Смотри!.. — Симрик решительно развернул приятеля в сторону Киры.
— Ну, Валькира, — пожал плечами Даник. — А здорово дерется!
То, что происходило на дорожке, никак не напоминало аккуратные ежедневные тренировки или сражения впервые взявших в руки меч мальчишек. Те выглядели примерно так: надевание «намордника», всучение меча, глаза зажмурил и пошел махать, как ветряная мельница. А потом долгое выяснение, кто кого же все-таки стукнул и вопли "Мало!", когда мечи отбирались в пользу очередных претендентов. Сейчас… схватка завораживала. Половины деталей неопытный глаз не мог уловить, но хватало и остального… и совсем было не похоже на кино. Генаша работал короткими парными мечами, в низком приседе, у Киры в руках был отполированный шест.
— Крутит! — произнес Данила восторженно, в унисон крутанул головой, стараясь рассмотреть получше, и приложился темечком о столешницу. — Надо же, совсем забыл! Боль-но…
По счастью, «зигазуги» шпионов под столом поединщиками совсем не замечались.
Максим постарался вернуть друга к реальности:
— Чем, я тебя спрашиваю, крутит?
— Шестом. О, верхний выпад!
— Дурак! Это она!
— Да вижу, что она.
— Да не она! То есть, она — не она, — в расстройстве на сей раз в столешницу впечатался Максим.
В этот момент Кира, полуразвернувшись вокруг собственной оси, ударила сверху наискось. Гена успел блокировать, и шест скользнул ему по уху. Физрук застонал. Кира бросила оружие, кинулась мочить в пожарной бочке выхваченный из шорт платок, при этом в воду вывалился какой-то листок, но Кира в приливе чувств его не заметила. Подскочила к Генаше и отжала с платка на краснеющее под его пальцами ухо со стакан примерно воды.
— Больно?
— Нет, ничего, — слегка бледнея, врал Геночка. Схватил за руку Валькиру, порывавшуюся еще опорожнить бочку, и воспитательница почти на коленях повисла над поверженным:
— Говорила я: надень маску!