Так что же перед нами - апокриф или документальное свидетельство? Я не хотел бы навязывать читателю собственную интерпретацию этого прискорбного эпизода, а потому ограничусь несколькими выдержками из писем Георгия Иванова, которые проливают дополнительный свет на эту загадочную историю.
14 ноября 1955
Пусть они лежат у Вас "в хороших руках", пока не понадобятся. Насчет хороших рук - и много серьезнее. Я действительно хочу облегчить душу и "долго ли он будет среди нас"? Пока не поздно - лучше Познер, чем никогда, сказала Вове Познеру его невеста, когда спросили "Что Вы в нем нашли?" - пока не поздно я хотел бы доверить в действительно хорошие - дружеские, верные руки - маленькую рукопись, излагающую некие факты. Я, конечно, помирился с Адамовичем и все такое, но соучастником убийства "входить в историю" неохота. Если Вы на это согласны - я хочу вручить Вам несколько страничек. Для прочтения Вами и с просьбой поступить с ними, как Вы найдете правильным, когда я помру. Но, конечно, если это Вас как-нибудь свяжет или отяготит, скажите откровенно. Других "верных рук" у меня нет. Все, что "передавал" Ваш Федин и его догадки, почему дело было замято - глупости. Никакого матроса и вообще романтики не было. Было мокрое дело с целью грабежа. Прекращено оно было по приказанию Чека. Уголовный розыск все раскрыл - и сообщил сведения газетам замолчал по приказу оттуда.
2 апреля 1956
Я пожалел потом, послав Вам начало Почтамтской. Вот почему: вспоминая начало Почтамтской, относительно невинное, я взял легкий тон, чтобы "где слов найду, чтоб описать прогулку". Между тем все дальнейшее - неподдельный ужас. Совершенно верно: дружба наша с Адамовичем лопнула раз и навсегда, когда я все узнал. Не мог ентого освоить. Какие там политические распри - курам на смех! Это уж мой контрочене, малость обидевшись на мою реакцию на его "дельце" (как он сам "это" игриво называет), столь в свою очередь ужасался моему "фашизму" и вольно или невольно раздул его до абсурда. Но всего не переговоришь письменно. И наших с ним отношений я не буду касаться, по возможности, в продолжении. "Только факты, сэр". И факты эти - если бы к примеру, я бы их нес на своей совести - задушили бы меня своей тяжестью задолго до возникновения и "Поколения" и "Чисел" и фашизма с прочим. Откровенно скажу - будь я на месте Адамовича - не иначе как бы из чувства самосохранения на кушаке своем повесился бы еще в Штецине или на крайность в Берлине весной 1924 года - но Ваш новый прославленный сотрудник, что и говорить, "железная личность".