- Ничего, обкрутит, - проворчал Секачёв.
Батя им уже комнату обещал. Забродин в госпиталь лег. Освободилась.
- Что, не женился?
- Кто?
- Кто, кто? Инженер, - рассердился Курчев.
- На Карпенке? Так ведь ты же на ней!
- Я?
- Говорили - ты. Она как взяла у летчика адрес, так сюда не возвращалась. Даже шматье какое-то оставила.
- Иди врать...
- Значит, перевелась просто на другой объект. Жалко. Девчонка ничего была.
- Я тебе, историк, на полку двести впишу, - зевнул Морев, - как раз среднее. Идет?
- Нам татарам, одна муть, - придвинул Борис табурет к столу. Он все еще не оправился от известия о Вальке-монтажнице.
- Сдавай, коммунист, - пододвинул Морев колоду Павлову.
- Сдай на мизер, чтоб больше трех не ловилось, - сказал Борис.
- Ну да! Разве Федя-большевик когда сдаст, - вздохнул Секачёв.
- Чего они тебя так окрестили? - спросил Курчев покрасневшего Павлова.
- Скажи, не зажимай, - подмигнул Морев.
- Да хватит вам, - отмахнулся Федька.
- В партию подал, - напуская важности, пробасил Секачёв.
- Врешь!
- Чего врать? Мы все со смеху чуть в штаны не наложили, а Колпиков ничего - принял. Покажи, чума, кандидатскую корочку.
- Правда, покажи, - попросил Курчев, все еще надеясь, что его разыгрывают.
- В сейфе, - мотнул головой Павлов. - Ну что, мизериться будешь? уткнулся в распущенные веером курчевские карты.
- Да нет, - Курчев сразу потерял интерес к игре.
Через полтора часа, почти все время пропасовав, он выиграл восемнадцать рублей и, притащив из волховской комнатенки его матрас и подушку без наволочки, скинул сапоги и накрылся шинелью.
- Спишь? - спросил в темноте Федька.
- Ага, - машинально ответил Борис, думая, как завтра встретит его Ращупкин.
- Батя тут чехвостил тебя.
- А тебя? - усмехнулся Борис.
- Меня - нет, меня теперь не укусишь.
- Ну, это как взяться. Ты пить бросил? - спросил младшего лейтенанта.
- Пить - нет, - засмеялся тот, но тут же посерьезнел: - Без корочки офецеру нельзя. Все равно, когда подавать, сейчас или через год. Уж если решил, так лучше сразу... А то ты отсюда выскочил, а мне что - пропадать?..
- За что Журавль ругал? - спросил Борис.
- А так... За все сразу. Трус, говорит. В воздух стрелял, а потом сразу дёру. Говорит, дня лишнего здесь не потерплю. Документы готовы. Как приедет, пусть к начфину идет и все.
7
Утром Борис на развод не вышел. Сидел на койке и меланхолически разглядывал свои сапоги. Волхов уехал в отпуск и чистить обувь было нечем.
Заметив, что пуговица на левом погоне шинели оторвалась, он сорвал погон, а для симметрии и второй. В мятом кителе и бриджах, в невычищенных сапогах спустился к штабу. Никто навстречу не попадался.
Круглолицый начфин сидел в своей комнатенке с каким-то незнакомым мордатым младшим лейтенантом.
- Вот он, - кивнул начфин на Бориса. - С него возьмешь и как раз будет. А ты, Курчев, сдавай удостоверение, бери справку и вот три косых. По вчера рассчитал. За "молчи-молчи" выходное не положено.
Курчев выложил удостоверение личности, взял справку, которая до получения паспорта оставалась его единственным документом, расписался на отдельном листе ведомости и пересчитал купюры. Все были пятидесятками и здорово оттопырили карман.
- Куда кладешь? - усмехнулся начфин. - А ему?
Курчев понял, что мордатый младший лейтенант - это присланный в часть новый комсорг.
- У меня все плачено, - сказал и вынул из нагрудного кармана билет. Ему жаль было разменивать новые купюры.
- За март уплачено,- поглядел комсорг в свою новенькую ведомость,- а за апрель - нет.
- А сколько?
- Полтора процента, - усмехнулся начфин.
- Фью, - присвистнул Курчев. - Не пойдет. Апрель только начался. В Москве заплачу. Да и с выходного не положено.
- Положено со всего, - помрачнел комсорг.
- А мне двадцать шесть стукнуло...