- Да! Как и в том, что больше его у вас не будет. Так что просьбу твою я выполнил!
Стас ожидал признания его заслуги и благодарности, но вместо этого вдруг услышал:
- И все равно это нечестно!
- Что? – заморгал он.
- Ведь это же – воровство!
- Что-что?! А они у вас не воровали?
- Да при чем тут они? Они сами за это перед Богом ответят! Мне за тебя страшно: ведь делая это, ты становишься не лучше их!
- Главное, что не хуже! Теперь этого игрового автомата не будет у вас ни-ког-да! Ты же сама об этом просила! Или предпочла бы, чтобы я его, и правда, взорвал? Или топором - на мелкие кусочки? А может, просто выкинул из магазина? Или в комитет по защите прав потребителей написал, милицию вызвал: помогите, грабит честных граждан однорукий бандит? А так смотри – какой сегодня у людей праздник!
- Да что мне другие, когда ты натворил такое! Как ты не понимаешь, что это не проступок, а нарушение закона, и ты уже не проступник, а самый настоящий преступник? Не рановато ли начал?
- Да кто ты такая, чтобы осуждать и тем более учить меня? – возмутился Стас.
- Я - твоя совесть! – без стеснения заявила Лена. - И вообще давно хочу спросить – ты родителям хоть позвонил?
- У тебя забыл спросить! – буркнул Стас.
Лена била, что называется, не в бровь, а в глаз.
Если бы не злоба и язвительность, которые слышались в ее тоне, пожалуй, ему было бы совсем туго.
- Поругали за дело, и – задело! – посмотрев на покрасневшего от досады Стаса, подытожила, наконец, она.
- Ладно, услуга за услугу! – мстительно усмехнулся Стас.
Он решил убить двух зайцев одним разом: и Ванину просьбу повлиять на сестру выполнить, и ее на место поставить:
- Давно хотел тебе сказать, да все как-то жаль было. Может, хватит уже тебе осуждать всех?
- А я не осуждаю, а обличаю! – привычно начала Лена. – Со стороны ведь виднее!
- Вот и посмотри в первую очередь на саму себя! - посоветовал Стас.
- И что?
- А посмотри – увидишь, что язвой ты, Ленка, стала! Злой и желчной – язвой! Это я тебе тоже по дружбе скажу! Надеюсь, что после этого – не по бывшей дружбе!
Лена, оставшись при своем мнении, обиженно вздернув нос и – благо они дошли до ее поворота – повернула на свою улицу.
Стас остался один.
Люди вокруг него шли возбужденные, радостные.
Было видно, что в Покровке сегодня – праздник.
Но у него самого не было на душе даже тени того чувства, которое он испытал, когда приютил и накормил котенка.
«В чем же тогда дело? – недоумевал он. - Кто даст мне ответ? Отец Тихон? Он бы, конечно, дал. Но его давно уже нет… Постой-постой! А тетрадь?»
До этого Стас просто читал ее, как книгу, и теперь впервые подумал, что может получить от нее и пользу.
«Ну, конечно же, тетрадь!»
Стас теперь сам едва ли не бегом направился домой.
Ворвавшись в свою комнату, он схватил тетрадь и принялся листать ее, забегая вперед. Стас искал беседы Василия Ивановича со старцем, которые были записаны для памяти по свежим следам, жаждал найти ответ на взволновавший его вопрос. И, к счастью, вскоре нашел его. А заодно и на вопросы, о которых он до этого даже не подозревал…
3
- Кто ты? И кем был в жизни? – спросил он.
«… - Как-то раз один великий подвижник пришел со своим учеником в город, где как раз хоронили знатного богача. Похоронная процессия отличалась особой пышностью. Усыпанный цветами катафалк поражал своими размерами и дороговизной. Пронзительно, надрывая душу, пели свирели. Женщины-плакальщицы вопили на все голоса, раздирая себе лица ногтями и посыпая головы пылью. Чуть ли не весь город, во главе с его правителем, вышел проводить его в последний путь. И лица многих из них были покрыты печалью.
- Скажи, авва! – недоумевая, обратился к старцу ученик. – Все знают, что этот человек был великим грешником, не чтившим Бога, купался в золоте-серебре, предавался всевозможным наслаждениям и жил в свое удовольствие. Почему же он заслужил столь великие почести и его хоронят так пышно, а многие праведники не удостаиваются даже самых скромных похорон?
- Да, - ответил подвижник. – Этот человек действительно умер в нераскаянных грехах. Но справедливости ради, надо сказать, что он сделал немало добрых дел для этого города и многих живущих в нем людей. Поэтому-то мы видим их нелицемерно печальными. И за эти дела Господь попустил ему такие роскошные похороны. Но сразу же после них, прямо с этого катафалка душа его низринется прямо в ад!
- И даже множество сотворенных им добрых дел не спасет его от вечных мук?! – ужаснулся ученик.
- Запомни, - сказал ему старец. – Для спасения души и неизреченной радости, которая уже на земле является предвозвестником небесного блаженства, полезны только дела, которые человек делает ради Христа! Все остальное, что он творит для утоления своей гордыни и тщеславия, чтобы это заметили и одобрили люди, из сребролюбия, я уж не говорю о том, что делается греховным образом, все это временно и не пользует нимало! Вот за это земное он и получает сейчас земную славу и почести, которые совсем скоро закончатся для него навсегда.
Старец помолчал, провожая печальным – с сожалением за эту погубленную душу – взглядом похоронную процессию и закончил:
- А праведник же, наоборот, из убогой могилы, погребенный порой в ней даже без савана, вознесется из нее прямо в рай, к Самому Богу!..»
«Вот, что самое горькое и непонятное: Господь спасает человека, словно упавшую в пропасть овцу, а та, грязная, вся в колючках грехов, сопротивляется изо всех своих сил и, не веря, что ее спасают, еще и возмущается, что ее больно сжимают и ударяют о камни, таща наверх.
А, оказавшись наверху – опять бежит к своим любимым колючкам и снова беспечно резвится на самом краю пропасти…»
«Никогда, никогда, - как говорил в своих проповедях великий хирург и ученый с мировым именем, архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), не забывайте о том, что жизнь земная дана только для того, чтобы достойно приготовиться к жизни вечной, ибо как проживете вы эту земную жизнь, такова будет и жизнь вечная для вас… дух бессмертен, дух будет жить вечно, и то направление, которое мы даем ему при жизни, - направление к добру или направление к злу, – будет постоянным направлением его. Дух людей праведных, возлюбивших Христа, возлюбивших истинное добро, будет беспрестанно совершенствоваться, приближаясь к совершенству Самого Бога, в постоянном общении с Богом в селениях райских. А дух грешников, который при жизни все больше углублялся во зло, обречен на то, чтобы продолжать в вечности и бесконечности это свое развитие в сторону зла, он обречен на постоянное общение с самим сатаной и в своей злобе безграничной будет все больше и больше приближаться к сатане.»
«Великий старец преподобный Макарий, идя по пустыне, задел случайно своим посохом лежащий на дороге человеческий череп и, будучи наделенным от Господа даром слышать то, что не слышат обычные люди, услышал его стон.
- Кто ты? И кем был в жизни? – спросил он.
- Я был главным жрецом идольского капища, находившегося неподалеку отсюда, - ответил череп.
- И каково же тебе сейчас, бывший языческий жрец?
- Плохо. Находясь в аду, вместе с другими отринутыми Богом душами я испытываю нестерпимые муки. И только когда ты, Макарий, молишься за всех живых и усопших, мы ненадолго получаем некоторое облегчение.