Врач взял со стола ленту ЭКГ, бегло пробежал по ней опытным взглядом и болезненно сморщился:
- М-да… Денёк, говорите?
Он раскрыл свою докторскую сумку, достал бланк больничного листа и, заполнив, протянул Насте:
- Минимум десять дней отдыха и покоя! Причем, первые три дня следите, чтобы он меньше у вас вставал!
- Какой приятный врач! Не то, что тот «красавец» со «скорой»… – проводив участкового терапевта, похвалила Настя. Затем взяла в руки отложенный карандаш, тетрадь и с готовностью взглянула на мужа: - На чем мы остановились?
Василий Иванович посмотрел на нее, на пишущую машинку и, подумав, сказал:
- Знаешь, кажется, мы делаем двойную работу. Мне все равно ведь потом все это перепечатывать.
- И что же ты предлагаешь? – насторожилась Настя. - Предупреждаю – садиться за стол я не дам. Слышал, что врач сказал?
- А я и не собирался садиться, - примирительно ответил Василий Иванович. - Я – лежа! Подушку повыше, машинку на живот. Отпечатаю то, что тебе надиктовал. И дальше пойду уже начисто.
- Ладно, - понимая, что другого им все равно ничего не остается, вздохнула Настя и, решив, чтобы хоть что-то было так, как она хочет, решительно заявила: - Но сначала я принесу тебе в постель чай с бутербродами!
Позавтракав, Василий Иванович, с помощью жены, устроился поудобнее, вложил в машинку два экземпляра и невольно усмехнулся:
«Надо же! Вымолил-таки время для повести! Причем, просил три-четыре дня, а получил целых шесть, включая сегодняшний!»
Но не прошло и минуты, как от шести дней осталось пять.
Виной тому был директор школы, который, позвонив, сначала осведомился, что случилось с его лучшим учителем, а потом сказал, что в пятницу приезжает комиссия во главе с замом министра.
- Скажи, что ты на больничном! – догадавшись, о чем идет речь, замахала руками Настя. И Василий Иванович послушным эхом ответил:
- Простите… Но я - на больничном…
- Ничего страшного! Я подменю вас, - обычно и слушать не желавший о внеурочных отпусках и отгулах, не стал возражать директор. – Но в пятницу, будьте добры, придите, пожалуйста, в школу хотя бы на один показательный урок и повторите свой прекрасный рассказ о Максимиане Фракийце!
- Максимине! – поправил Василий Иванович и с недовольством уточнил: – Но почему это о нем? У меня и без него есть о чем рассказать детям!
- Дело в том, что, на мой взгляд, это ваш самый удачный рассказ, и я не смог удержаться, чтобы не сказать заместителю министра, что вы прочитаете именно его! Ведь это – такая палитра красок! – восторженно объяснил директор, подменявший, очевидно, в этот день учителя рисования.
- Со мной бы хоть посоветовались! – проворчал Василий Иванович. - А впрочем… - он неожиданно улыбнулся и подмигнул жене. – Будет вам рассказ о Максимине Фракийце! И еще кое-что, о чем вы даже не подозреваете!
После разговора с директором Василий Иванович выдернул из машинки два экземпляра и добавил к ним третий.
- Что ты задумал? - заметив это, с тревогой спросила Настя. – И зачем тебе три экземпляра?
- Да так, - уклончиво от ответа на первый вопрос Василий Иванович, а на второй прямо сказал: - Чтобы читать эту повесть детям!
Настя с ужасом посмотрела на него:
- Ты с ума сошел! Да с тобой после этого, знаешь, что могут сделать? Ты что – хочешь, чтобы я передачи в тюрьму носила? Или чтобы тебе кололи галоперидол ежедневно?
- Теперь не те времена! – возразил Василий Иванович. – В этом году в нашей стране отмечается 1000-летие Крещения Руси! И, между прочим, государство не препятствует этому!
- Какой же ты у меня наивный!.. – с сожалением посмотрела на него Настя.
… И потекли дни.
Василий Иванович, сначала лежа, а потом, уговорив Настю, на второй день уже сидя, гнал и гнал вперед свою повесть.
Иногда он чувствовал, что источник его творчества иссякал, не было ни единой мысли, не хотелось ни о чем думать. Отчаяние охватывало его. И тогда на выручку приходила Настя.
Слыша, что машинка молчит 15… 20 минут, она под каким-нибудь предлогом заходила к Василию Ивановичу и словно невзначай спрашивала:
- Ну и где сейчас путешествует наш Никодим?
- В Эфесе… В Милете… В Пергаме… На Родосе… - хмуро, потому что не знал, о чем писать дальше, отвечал Василий Иванович.
- А что он там делает?
- Да ничего особенного!
- И все же?..
- Ну, например, на Родосе он мог встретить раба лжекупца и узнать, что тот никакой не раб, а его тесть, только выдававший себя за раба, чтобы зять не сбежал со всем кладом!
Василий Иванович сначала нехотя, а потом, все более увлекаясь, начинал отвечать на вопрос. Каждый раз это заканчивалось тем, что он снова знал содержание очередной главы.
А потом все опять начиналось сначала.
- Как там наш Никодим? – тут как тут появлялась Настя. – Что у него новенького?
- Сам не знаю пока…
- В каком он хоть городе?
- В Вавилоне.
- Как интересно! И чем же он там занимается?
- Да так… В олимпийских богах, как ты уже знаешь, он разуверился окончательно. Египетские и восточные божества тоже не дали ему ничего. Так он, представляешь, в поисках Истины, захотел освоить халдейскую магию. Или, говоря на современном языке, решил стать экстрасенсом. Но к счастью, вовремя понял, то есть, должен понять сейчас, что халдеи пытаются войти во дворец Бога не через парадную, а через черный вход, калеча и убивая свою душу. Погоди-погоди, сейчас я все это опишу!..
Василий Иванович закладывал новый листок бумаги. Настя на цыпочках выходила из комнаты.
Машинка оживала, пока путешествие Никодима снова не заходило в тупик.
Лишь один раз Василий Иванович отвлекся по другой причине. Заглянув в Евангелие, чтобы проверить одну цитату, он невольно зачитался и попросил вошедшую, как всегда, Настю немножечко подождать. Это «немножечко» протянулось до позднего вечера…
Отложив Евангелие, Василий Иванович прочитал вечернее правило и снова вернулся к нему…