Разор объявился через полчаса, приведя своё закопченное и провонявшее дымом войско как раз в тот момент, когда Микке, Оливьер и маэстру Цудечкис до хрипоты спорили о дальнейших действиях, а Рем пытался провести инвентаризацию оставшегося имущества.
— Вы тут неплохо поработали, как я погляжу! — одобрительно кивнул бравый полковник. — Горы трупов на том берегу — замечательно, просто замечательно! Нам тоже пришлось пустить в ход клинки — после пожара твари обезумели, бросались на нас со всех сторон… Лоси, олени, волки, кабаны — все с этими чертовыми щупальцами… Мы потеряли дюжину бойцов…
Рем набрал побольше воздуха, чтобы доложить о потерях, оставшемся исправном имуществе и ситуации в целом, но маэстру Цудечкис опередил его:
— Полковник, вы знаете с кем нам пришлось сражаться? Это фоморы, знаете ли! Настоящие фоморы! Они вышли на нас пару часов назад и чуть не сожрали, если бы не этот юноша… — лекарь указал на Рема. — Вы вообще отдавали себе отчет, что делаете, когда поджигали лес? Что сделают с нами Светлые Владыки? — лекарь размахивал руками и тараторил, что было ему в общем-то несвойственно.
Разор снял шлем-морион и пригладил волосы. Он хмуро взглянул на маэстру Цудечкиса, потом оглядел стоящих вокруг людей и проговорил:
— Мы должны довести начатое до конца. Чудища будут уничтожены, а мы отправимся домой. Так что сворачивайте лагерь… И вот что, Оливьер… Пусть несколько человек займуться мостом. Его нужно уничтожить. Есть мнение что Септимий провалил задачу и теперь мы отправимся к нему на выручку… Нужно обезопасить тылы.
Маэстру Цудечкис на время поумерил пыл, отвлекшись на перевязку раненых, но было видно, что возмущение переполняет его, и почтенный лекарь только и ждет подходящего момента, чтобы наброситься на Разора с новыми обвинениями.
Рем испытывал странный чувства, пока маэстру Цудечкис бинтовал и дезинфицировал ему раненое плечо. С одной стороны — лесной пожар был его идеей. Это было очень по-аркановски: если у вас вши — нечего терять время и деньги на дорогие снадобья, просто побрейтесь налысо. И побрейте всю свою семью и домочадцев, включая лиц женского пола, которые только что приехали из пансионата и вшами заразиться никак не могли… Аркан хмыкнул, вспоминая эту историю, и скандал, который закатила его младшая сестра — Селена. С другой стороны — округа страдала от тифа, и только в замке Аркан не оказалось ни одного заболевшего…
Так что огонь, который заставил фоморов выйти из лесу — это было весьма эффективно. План в целом сработал, и позволил отряду Разора истребить порченных тьмой зверей, а защитникам баррикады и людям Оливьера — расправиться с фоморами. Это с одной стороны.
С другой стороны — темное колдовство фоморов чуть не прикончило наемников, парализовав их волю. И оборона моста могла превратиться в трагедию, которую бы не исправила и полусотня Оливьера. Если бы на этот берег перебралось достаточное количество тварей — они бы смели несколько десятков людей и сожрали бы их тела…
И Септимий, от которого не было ни слуху, ни духу… Рем подозревал, что виной тому чудовищные эльфы Фангала, которые до сих пор не проявляли себя, за исключением нападения на Аркана в дороге.
— Мы должны выступать немедленно! — заявил Разор, прохаживаясь взад-вперед меж рядами сидящих прямо на земле и камнях уставших бойцов. — Септимий и его люди в беде, я чувствую это! Мы оставим здесь десяток воинов, и лазарет, и всех легкораненых, слышите, маэстру Цудечкис? Вы разрушите мост, приведете себя в порядок и двинитесь за нами!
Полковника услышали. Рему пришлось руководить работой по разрушению моста, он ведь тоже был ранен, и поэтому оставался с лазаретом. А Разор увел бригадную колонну по петляющей вдоль скалистого берега тропе, и на сей раз никто не пел — просто переставляли ноги как можно быстрее, стремясь успеть к своим.
Вооружившись кирками и ломами, десяток людей кромсали камень моста. Рем тоже участвовал в меру сил — перебинтованная левая рука доставляла некоторые неудобства. Он как раз расшатывал здоровенную глыбу ломом, когда сзади подошел маэстру Цудечкис.
— И давно это у тебя? — спросил лекарь.
— Что — это? — не понял молодой Аркан.
— Иммунитет к магии.
Аркан отпустил лом и уставился на доктора. Тот схватился за свою бородку и держал ее так, будто боялся, что ее унесет ветром.
— Еще раз — что вы сказали?
— У тебя иммунитет к магии, знаешь ли. Когда нас всех парализовало после вокальных экзерциций фоморских колдунов, ты один остался на ногах и сражался. Давно это у тебя?
— Э-э-э… Ну, мне не особенно часто приходилось сталкиваться с магией, чтобы проводить сейчас анализ и дать вам точные данные…
— И тем не менее…
— Ну, когда мы жгли первый остров на Низац Роск — там было что-то похожее. Мне удалось швырнуть в колдуна факел… Неплохо получилось, кстати. И потом, с этим спрутом… Но как бы вам это сказать, маэстру Цудечкис…
— Как-нибудь уж скажи, друг мой Рем! Изволь объяснить!
— Ну, я молился. Произносил строчки из Писания…
— Правда? — скептически хмыкнул лекарь.
— И там, на Низац Роск… Там еще несколько человек не поддались воздействию колдуна. И знаете что?
— Что?
— Они все были ортодоксами. Хорошими ребятами, гребцами с корабля Красного Дэна. Кажется их было трое, и все втроем они погибли, когда мы штурмовали чертов Сэн Ракё…
— Ты думаешь, тут есть связь?
Рем глянул в глаза лекарю и решительно кивнул:
— Вне всякого сомнения, маэстру Цудечкис. Самая непосредственная.
Он надавил на лом и камень с хрустом подался, шевельнулся и полетел вниз, с гулким бульканьем рухнув в воды речки Лзаа.
С работой было покончено часа через три — целый пролет моста был разрушен, и для того, чтобы преодолеть реку теперь нужно было сооружать что-то вроде настила — длиной не меньше трех человеческих ростов. А с материалом для такого приспособления на той стороне реки намечались серьезные проблемы: лес полыхал, и гарью воняло весьма ощутимо. Ветер доносил жаркие, сухие порывы. Судя по всему, скоро огонь должен был добраться до опушки.
— Сворачиваемся! Двигаемся к Разору, если закончили! — прокричал Цудечкис.
Рем и другие наемники, разрушавшие мост, собрали инструмент и помогали уложить тяжелораненых на носилки. Вдруг Аркан напрягся, и потянулся за клинком: ему послышался цокот копыт по каменистой почве.
— К оружию! — крикнул он, и бойцы приготовились к бою.
Из-за невысоких холмов показался одинокий всадник — явно эльф. Рем напрягся, но через какие-то несколько мгновений опустил меч: он узнал Эадора.
Эльф лихо остановил коня прямо у лазарета и грациозным движением спрыгнул на землю.
— Эп арсе!!! — только и смог сказать Эадор, глядя на разрушенный мост, горы трупов на другом берегу и черный дым над лесом. — Милостивые государи люди, а что здесь происходило?
Рем растерянно развел руками:
— Мы просто делали свою работу…
Эадор покачал головой:
— Мне нужны подробности, друг мой… Владыка спросит с меня, ты же понимаешь…
— Если желаешь подробностей — можешь присоединиться к нам на марше. Мы выдвигаемся на соединение с бригадой, и твоя лошадка нам очень поможет в перевозке раненых, если ты не против…
— Моя?.. — эльф посмотрел на своего скакуна, потом на Рема, потом — на окружающие его мрачные реалии и обреченно махнул рукой: — Пусть поможет…
Дорога к последнему мосту заняла почти три часа: обоз и раненые не способствуют движению ускоренным маршем. Тропа была истоптана сапогами бригады, поэтому Рем не сомневался, что движутся они в правильном направлении. Эадор, идущий рядом, всё больше помалкивал, только косился на Аркана и вздыхал задумчиво.
— Ну чего ты вздахаешь-то? — не выдержал парень. — Работу мы выполняем, вон сколько фоморов положили, да и Разор сказал, что они проредили поголовье испоганенного зверья… Сейчас вот к последнему мосту выйдем, и у Фангала не будет другого выхода кроме как ввязаться с нами в драку! Мы и его прижмем, дай Бог только вынудить его принять бой на наших условиях.
Эльф печально посмотрел на Рема своими красивыми миндалевидными глазами.
— Как вы относитесь к тем, кто убивает котят? — спросил он.
— Убивает кого? — Рем вытаращился на Эадора. — Тьфу на тебя, какие котята? Причем тут вообще котята? У вас что, других аналогий нет? У одного — младенцы, у второго — котята…
— Это ведь вы устроили лесной пожар? — полуутвердительно проговорил эльф.
Рем замолчал на несколько мгновений, обдумывая ответ, а потом остановился, нахмурился и угрюмо глядя себе под ноги заявил:
— Знаешь, Эадор… Если бы вся моя семья заразилась смертельной болезнью, и лекарство можно было бы добыть, убивая котят — я бы сделал это. Собрал всех чертовых котят в радиусе ста верст и вылечил бы свою семью! Да что там семья… Мне жизнь одного человеческого ребенка важнее жизней ста тысяч этих твоих котят, вот что я тебе скажу!
Эльф отшатнулся от него как от прокаженного, но потом совладал с собой и просто что-то прошептал, едва шевеля губами.
Рем сначала хотел сдержаться, но все-таки спроси:
— Что ты там шепчешь?
— Вы люди. Не эльфы. Глупо было бы удивляться.
Аркан мог бы начать объяснять ему что люди — они очень разные, и, например, лично он знает несколько молодых аристократичных особ, устроивших приюты для старых скаковых лошадей, и охотничьих собак, которые не могли больше продолжать службу. При этом эти особы плевать хотели, что в деревнях их арендаторов дети умирают в младенческом возрасте от отсутствия элементарной медицинской помощи, а смертность женщин при родах составляет тридцать процентов… Мог бы, но вовремя сдержался, потому что понял, что сорвется на крик и патетические речи. А пафосные тирады — это явно не то, что сейчас хочется слушать людям на марше.
Рем положил руку на плечо эльфа и серьезно проговорил:
— Эадор, пообещай мне что мы вернемся к этому разговору, когда наш контракт будет исполнен.
Эльф как-то растерянно пожал плечами, но потом кивнул:
— Айе, друг мой Рем. Побеседуем.
***
Округа воняла смертью. Наемники носили части тел своих погибших товарищей и складывали их в спешно выкопанные рвы. Похоронить полсотни мертвецов — не такое сложное дело для полутора сотен живых сильных мужчин… Но это в том случае, если эти тела не нужно собирать по кусочкам на участке земли площадью в два или три гектара…
— Что здесь произошло? — спросил маэстру Цудечкис на импровизированном военном совете, который собрал Разор под раскидистым платаном.
Местные холмы имели кое-какую зеленую поросль, в том числе и редкие деревья, которые сумели вцепиться корнями и выжать питательные соки из скудной каменистой почвы.
Полковник стоял под сенью бригадного знамени с красным черепом, и лицо его было подобно каменной маске. Ни одна эмоция не могла прорваться через это мертвенное спокойствие.
— Наши товарищи зверски убиты. Вся полусотня Септимия. Их застали врасплох, или заманили в засаду…
— И что мы теперь будем делать? — задал дурацкий вопрос доктор.
А может он и не был таким дурацким. Он крутился у всех в головах, просто озвучил его именно маэстру Цудечкис. Наемники, бывшие мятежные гребцы и рабы, уже привыкли ощущать себя умелыми воинами, грозной силой, которую на так-то просто сломить, и потери такого огромного числа соратников серьезно подкосили эту уверенность.
— Мы останемся здесь и убьём чертовых тварей. Они сунутся к другим мостам, утрутся, и вернутся сюда. А мы будем их ждать! — сказал Разор.
А Рем подумал, что, видимо, придется ему дезертировать. По крайней мере, на какое-то время.
Обязанности каптенармуса никуда не делись, так что пришлось молодому Аркану побегать со взмыленной холкой, участвуя в устройстве лагеря. Как накормить полторы сотни человек, не разводя костров? И это учитывая хитрую дислокацию наемного войска — Разор разместил отряды в ложбинах между холмами, скрытно. Задача нетривиальная, а решать ее приходилось тут же, на месте. И одновременно обдумывать план побега.
А как еще это назвать? Рем Тиберий Аркан надумал среди ночи покинуть своих товарищей на поле битвы, оставить их тут сражаться с чудовищными эльфами Фангала и скрыться в темном лесу. Дезертирство чистой воды!
Пытаться убедить в своей правоте Разора даже не стоило. У того порядок и дисциплина всегда — на первом месте. А то, что задумал Аркан явно было авантюрой, и, скорее всего, самоубийственной. Единственным аргументом за реализацию сумасбродного плана была пресловутая аркановская “чуйка”. Рем знал, что поступает правильно, и был намерен идти до конца.
Оставалось зерно сомнения — справятся ли здесь товарищи без него? Но он тут же отбросил такие мысли. Тоже мне, великий воин нашелся! Эадор, Микке, Оливьер и, конечно, Разор при желании размажут его в тонкий блин. Вот это — бойцы хоть куда. А умение вовремя оттоптать врагу ноги или сыпануть песку в глаза — это как раз может пригодиться не в свалке рукопашного сражения, а в том деле, которое задумал молодой Аркан.
Когда на лагерь опустилась ночь, и на ногах остались одни часовые, Рем откинул полог палатки и замер, осматриваясь и прислушиваясь. Заплечный мешок врезался в ключицы лямками, пояс оттягивал тяжелый палаш… Запас факелов и бутыль с ворванью, вяленое мясо, сухари и фляга вина, разбавленного водой — Аркан понятия не имел, что еще ему может пригодиться в задуманном им деле. Крепкая веревка, нож, огниво, какие-то мелочи — это всегда было с собой. Оглядев палатку, Рем отбросил сомнения — брать целый арсенал, или что-то на случай ночевки в лесу — неразумно. Или совсем скоро всё закончится, или он будет трупом.
Тихонько вздохнув, парень задвинул за собой полог и, пригнувшись, короткими перебежками двинул прочь из лагеря. Он прекрасно знал схему караулов, и потому легко добрался до моста через речку со странным названием Лзаа.
Здесь тоже был караул — бойцы скрытно наблюдали за противоположным берегом, чтобы никто внезапно не пересек мост. Это были ребята с Запада, из полусотни Оливьера — купец их здорово вымуштровал, такие не задремлют и не отвлекутся. Но и пост свой не покинут. Поэтому Рем подкрался как можно ближе к берегу, а потом встал в полный рост и припустил во весь дух по мосту, топоча сапогами по камням.
— Э-э-э-э, куда-а! Сто-ой! — заорал один из часовых, но второй, видимо, быстро заткнул ему рот — мало того, что упустили беглеца, так еще и обнаружили свое присутствие!
Оливьер за такое по головке не погладит.
А Рем бежал по мосту и молился, чтобы рассуждения Разора оказались правдой, и Фангал со своими уродами находился сейчас где-нибудь в районе одного из разрушенных наемниками мостов. Потому что в любом ином случае молодого Аркана на той стороне ждала или стрела в пузо, или клинок под ребра.
Ощутимо пахло гарью — лесной пожар на той стороне и не думал утихать. Каким образом в этом аду выживают эльфы Фангала — Рем и понятия не имел. Но надеялся, что они хорошенько поджарятся!
Для себя он нашел подходящее укрытие: все три моста строились по типовому проекту, и у Аркана был шанс хорошенько изучить один из них — он ведь руководил его разрушением!
Так вот, под мостом, на обеих берегах, была небольшая площадочка, примерно три локтя в ширину. Для чего эти площадки предназначались — известно только строителям мостов, но Рем, обследовав их, нашел пару массивных металлических колец, которые были закреплены на штырях, вбитых в основание. Наверное, эти кольца нужны были, чтобы крепить веревки или тросы, во время профилактических осмотров мостов рабочими.
На этой площадочке Аркан и надеялся пересидеть атаку эльфов Фангала, чтобы беспрепятственно двинуться дальше. Что будет, если лесной пожар к тому времени не утихнет, он предпочитал не думать.
***
Первые лучи солнца окрасили розовым цветом воды речушки Лзаа, и через секунду на чужом берегу послышался топот копыт, конское ржание и побрякивание амуниции. Враги особенно не скрывались. И с чего бы? Они разделались с полусотней Септимия, а разрушенные мосты должны были навести их на мысли о боязливых людишках, которые стремятся избежать схватки.
Рем в своем убежище скорчился, обняв руками колени и накрывшись плащом. На данный момент ему хотелось стать как можно меньше, чтобы чертовы эльфы его не заметили. Как будто они могли рассмотреть его сквозь серый камень моста!
Вражеский отряд приближался, слышался разговор по-эльфийски с характерным шипящим пришептыванием — особенности мутировавшего речевого аппарата давали о себе знать. Рем немного подтянул свое знание языка тьялери за время общения с Эадором, и потому смог понять, что враги радуются тому, что хотя бы этот мост уцелел.
Не без злорадства Аркан подумал о карауле на той стороне — эти точно не проспят! Тварям уже готовится жаркая встреча. А он, Рем, в этой встрече не поучаствует. Есть дело поважнее.
Дождавшись, когда топот над головой утихнет и мост перестанет содрогаться под шагами неприятеля, Рем Тиберий Аркан выглянул наружу. Не было видно ни души.
Подтянувшись на руках, он выбрался на берег и трусцой побежал в сторону обугленного леса. От запаха гари першило в горле, тут и там еще тлели угли и багрянцем поблескивали искры. Вообще-то лесные пожары длятся не день и не два, если их не тушить… А этот — глянь-ка, прекратился за неполные сутки. Что-то с этим лесом было нечисто.
С другой стороны — это был эльфийский лес, по крайней мере раньше, и какое чародейство остроухие применяли для охраны своих зеленых угодий — одному Богу известно.
Путь предстоял неблизкий, и поэтому Рем старался беречь дыхание. Как в военном лагере все дороги ведут к Форум Игнис, так и в этом лесу было заметно общее подчинение тропинок и дорожек одной системе: радиально сужаясь они направляли шаги путника к серой глыбе одинокой горы, стоящей посреди долины.
Сначала Рем опасался, что ему придется многие версты добираться до отрогов гор, виднеющихся на горизонте, но потом понял — его цель именно там, внутри этой мрачной возвышенности.
Ни одного монстра, фомора или измененного чудовищной магией эльфа молодому Аркану на пути не попадалось. Либо ребята Разора хорошо поработали здесь во время рейда, либо пожар сделал свое дело… А может быть, они все сейчас были вместе с Фангалом — штурмовали позиции вольной компании. Рем с ужасом подумал, каково это — вернутся и найти там то же, что случилось с полусотней Септимия.
Он прошагал около четырех верст по безжизненному лесу, и гора уже была совсем близко, когда наконец услышал нечто, отличающееся от поскрипывания обгорелых ветвей и хруста углей под ногами. Это было что-то среднее между мяуканьем котенка и повизгиванием поросят. И этот звук раздавался где-то впереди, явно на пути к цели аркановского похода.
Рем вынул палаш из ножен и осторожно зашагал вперед. Пробираясь между обгорелыми стволами деревьев, он вышел на опушку и замер.
Его глазам предстал лагерь — или стойбище. До этого Рем Тиберий Аркан вообще никогда не видел жилищ фоморов. Да и сами фоморы до эльфийской эпопеи были чем-то далеким и страшным, из бабушкиных сказок про бабайку и чудо-юдо. А теперь вот они — непонятные нагромождения из тряпья, шкур, жердей и костей каких-то крупных животных. И кто-то там копошился!
Рем присмотрелся получше и замер в нерешительности: между жилищами ползала и суетилась фоморская мелочь! Детеныши, ребятня разных форм и размеров. Черт знает, как нужно было к ним относится, но пройти дальше было необходимо, и при этом рубать их в капусту палашом Аркан был явно не готов.
Всё же, достав клинок, парень двумя короткими движениями вырубил себе длинный крепкий дрын, очистил его от обуглившихся веток, и вооружившись таким образом, вышел из-под сомнительной защиты сгоревшего леса.
По предварительным расчётам от стойбища до горы было с версту, и эта верста показалась Рему Тиберию Аркану самой длинной в его жизни! Что бы там ни говорил молодой аристократ Эадору об убийствах котят во благо жизни и здоровья людей — он и представить себе не мог, что будет направо и налево охаживать здоровенной жердиной маленьких фоморчиков, которые проявят завидное упорство в попытках сожрать его.
Эти бесенята кидались прямо под ноги, стараясь повалить на землю и задавить массой, или размахивали непомерно длинными конечностями, мечтая оцарапать, а один из них — с мощными ногами, нацелился, видимо, разбить Рему голову, обрушившись сверху в гигантском прыжке. Парень вовремя пригнулся, пропустив прыгучего мутанта над собой, и огрев вдогонку дрыном.
Тут о гуманизме и речи не шло — нужно было дойти и выжить! Да и применимо ли понятие гуманизма к потомкам тех, кто только и делал, что питался людьми и плодами их трудов? Но сам факт — бить дубиной детей — это просто вгоняло в прострацию.
В какой-то момент всё закончилось. Просто ни одна мелкая тварь больше не пыталась распотрошить парня, и утоптанная пыльная земля сменилась твердым камнем. Два отрога горы образовали что-то похожее на коридор, в конце которого темнел вход в пещеру.
Аркан замер в нерешительности, а потом тряхнул головой, отставил в сторону жердь, достал факел, и, высекая искры огнивом, проговорил: “…Огради меня, Боже, силой чистого и животворящего Твоего Огня, и сохрани меня от всякого зла…”
Взяв в одну руку факел, а в другую — палаш, Рем Тиберий Аркан шагнул под темные своды пещеры.
***
С каждым шагом атмосфера в пещере становилась всё более гнетущей. Вроде бы ничего и не происходило, но Аркан кожей чувствовал — ОНО близко. По спине бегали мерзкие мурашки, лоб покрывала испарина, а колени становились тяжелыми, как в детстве, когда оказался один на один с сорвавшимся с цепи волкодавом.
И наконец он дошел до черты. Черта была намалевана красной краской на каменном полу, и продолжалась на стенах и потолке, образуя неровную окружность. Рем уставился на нее, а потом пожал плечами и шагнул вперед.
— Ты перешагнул черту, смертный! — эхом по пещере разнесся гулкий голос.
Рем сначала оторопел, а потом коротко рассмеялся, сбрасывая нервное напряжение, и сказал:
— Да ладно! Кто бы мог подумать!
— Ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? — в голосе прозвучало сомнение.
— Ты продолжишь говорить очевидные вещи? — парень шаг за шагом приближался к своему невидимому пока собеседнику.
— Я вижу время, я ведаю судьбы смертных — для меня всё очевидно, ты, ничтожество! — явно занервничал голос.
— Спорим, ты не сможешь предугадать, что я сейчас сделаю? — Аркан с дурацкой злостью воткнул факел в щель в стене, сунул палаш в ножны, развязал гульфик и принялся мочиться на пол.
Откуда взялась такая идея — он и понятия не имел. Просто поймал ту самую “аркановскую дурь” из-за которой его деда прозвали Безумным.
— Отвратительно! — в пещере что-то зашуршало, грохнуло и в неровном свете факела появилась размытая фигура, примерно на голову выше Рема.
Парень закончил свое дело и уставился на явившийся ему образ. Постепенно из марева проявились женские черты — вот только вместо кожи у этой приятной на вид фигуристой дамы была мелкая золотистая чешуя, а волосы толщиной с человеческий палец дергались и извивались.
— Ты явился ко мне без приглашения и осквернил моё жилище! — констатировала хозяйка пещеры.
— Я даже не знаю, какой смысл в этом разговоре? — сказал Рем. — Ты говоришь какие-то банальности, я говорю тебе что ты говоришь банальности… Ерунда какая-то. Давай я скажу тебе, зачем пришел, а потом ты решишь, что будешь делать дальше?
— Ты пришел убить меня. А когда не получится — начнешь задавать вопросы. Вы все приходите убить меня, потом задаете вопросы, а потом служите мне. Хотя погоди-ка! Ты ведь не эльф! То-то я не смогла сразу… — собеседница недоговорила, поняв, что сболтнула лишнего.
— Не смогла предугадать, что я буду делать? Ага-а-а… А эльфы, стало быть, тебе как раскрытая книга!
— Каков наглец! Давненько я не общалась с таким наглецом, с тех самых пор как Хвича-тролль не явился ко мне со своими дурацкими претензиями.
Аркан и понятия не имел, что тролли существуют. Но, впрочем, о фоморах и тетках со змеиной кожей он тоже понятия не имел. Как и о множестве других вещей, увиденных им в этом странном приключении.
— Но ты не тролль, хотя нос и глаза у тебя троллиные, да… Молодой народ? — щупальца на голове собеседницы стали дыбом, она мгновенно переместилась на несколько шагов назад, пригнулась к полу и, черт побери, преобразилась!
Рем выпучив глаза смотрел, как вполне человеческое лицо превращается в морду ящера, конечности странно изгибаются, а щупальца с головы переползают на спину, образуя некое подобие крыльев. Дракон! Небольшой, не больше тетки со щупальцами, но — дракон! С золотой чешуей, крыльями и зубами!
— С-с-страшно, человечишко? И не хватайся за свой бесполезный клинок — ни один клинок не убьет меня! С-склонись перед своей повелительницей!
Если быть до конца честным — Аркана здорово придавило. Всё-таки к драконам у людей особое отношение. Это что-то такое, в темных глубинах сознания. Восхищение, страх и ненависть в одном флаконе, смешанные в равных долях. А потом в голове мелькнуло: “…попирать будешь льва и дракона!”
— Нет, дракон, не страшно. Есть у меня один Повелитель, и с меня хватит — сказал Аркан. — Я тебе не малахольный эльф, меня так просто не взять в оборот. Я вот кстати не понимаю — что ты такое с ними делала, что они с ума сходили и своих соплеменников жрать начинали?
Дракон уселась на задние лапы и почесала за ухом — совсем по собачьи. Она была явно в большом удивлении от происходящего, и не решила еще, как себя вести.
— Тупица, я же сказала тебе что вижу время и судьбы смертных! Я просто сначала звала их, а потом показывала тем, кто приходил, будущее народа тъялери! Они видели, как дурашка Рианнор пригласит людей, которые будут охотиться на эльфов и выкуривать их из домов, и поднимать на пики, и спать с их женщинами! И ни разу я никого не обманула — это правдивое, реальное будущее. Для них союз со мной — единственная альтернатива железной пяте Молодого народа. А Рианнор для них — предатель!
Теперь настала пора удивляться Аркану.
— То есть они увидели, как мы прибыли и охотимся на них, и потому разрешили тебе сделать с ними вот это всё? Зубы, язык и придурь? И стали нападать на тех, кто остался верным Рианнору? А мы прибыли потому, что ты им показала, как мы прибыли и охотимся на них?
Он чувствовал, как чудище пытается давить на него, ощущал жуткую ломоту в висках и желание опуститься на камни пещеры.
“Попирать будешь льва и дракона!”
Дракон хрипло рассмеялась.
— Аха-ха… У эльфов со временем особые отношения… Страх будущего при такой долгой жизни как у ушастых чудаков — вполне объясниемое явление, и потому — петля времени, обычная петля времени, тупица. Вести с тобой разговор — пустой дело! Куда тебе осознать! Ты не способен принять мою волю и мою правду, потому я тебя, пожалуй, сожру, раз нет других способов использовать такое крепкое и мясистое тело. И не хватайся за свой меч, тебе не убить меня. Сопротивление только продлит агонию!
А Рем и не хватался. Он просто шагнул вперед и провел классический апперкот в подбородок, крепкий и хлесткий, такой, что у дракона аж зубы клацнули. Латные перчатки на руках добавляли ударам убойной силы, и Аркан бил и бил по ненавистной ящероподобной роже, надсадно хекая, кроша зубы и разбивая в кровь покрытые чешуей ноздри. В какой-то момент дракон пыталась отскочить в сторону, но парень настиг ее и мощным пинком сбил на землю, принялся отвешивать удары ногами и скакать по конечностям коваными каблуками ботфорт.
— Я… Тебя… Не убью… Я тебя изобью… До полусмерти! — пыхтел он между ударами.
Чудище пыталось трансформироваться, но град ударов не давал такой возможности. Бить дракона было куда как легче и приятней, чем пинать женщину — пусть и со щупальцами вместо волос. Аркан дубасил врага до тех пор, пока легкие не стали гореть огнем, а ноги и руки — саднить от усталости.
— Прекрати всё это дерьмо, ты, сволочь! Там гибнут мои друзья, и если ты не прекратишь эту хрень — я схожу за дрыном, который стоит у входа, и продолжу до тех пор, пока не раскатаю тебя в тонкий блин, слышишь меня?
Дракон сделала попытку дернутся и рывком скрыться во тьме, но Аркан был наготове — из рукава скользнула цепочка с гирькой, и хлестнула по роже чудища раз, другой, третий.
— Я сказал — прекрати это дерьмо!
И в какой-то момент всё кончилось. Перестало ломить виски, дышать стало легче, даже пламя факела, торчащего в стене, теперь горело ровно и не дрожало.
Рем так и оставил цепочку поперек драконьей рожи, добавив несколько оборотов и завязав на крепкий узел. Веревкой (вот и пригодилась веревочка!) он скрутил крылья и лапы чудища, периодически отвешивая поверженной твари профилактические пинки.
Ухватившись за драконий хвост, он поволок вяло сопротивляющуюся добычу к выходу, надеясь, что будучи связанным дракон не сможет превратиться в женщину. И самая главная мысль, которая занимала парня, пока он вытаскивал дракона на свет Божий, была следующей: “Во что превратиться хвост и за что я буду держать её, если она таки начнет трансформацию?”