- Страшнова Владилена Парфеныча.
- Страшнов? - сказала в трубку Мария Ивановна.
- Он самый, - басом ответила трубка.
- Из Голованова звонят... Кто вам разрешил посреди Дербенева закладывать щебеночный склад?
- Я согласовал с Давыдовым и с председателем сельсовета.
- Это неправда!
- Что?! А кто со мной, собственно, разговаривает? - грозно вопрошала трубка.
- Депутат Верховного Совета Твердохлебова.
Наступила пауза. Потом трубка заговорила мягче:
- Так, товарищ Твердохлебова, я вас слушаю.
- Кто вам разрешил посреди села заложить щебеночный склад?
- Понимаете, у нас срочное задание - к октябрю пустить дербеневский участок дороги. Ну и выбрали место сподручнее.
- А вы спросили тех людей, что в селе живут? Вы подумали: как они жить станут вокруг вашего склада?
- Учтем, товарищ Твердохлебова... Учтем.
- Так вот, щебень заберите оттуда! Пришлите в Дербенево своих людей, а я привезу председателя сельсовета. Выбирайте место где положено.
Мария Ивановна сходит с крыльца и видит: по широкой деревенской улице, по траве-мураве, катит ее отец на высоком старомодном велосипеде. Он весело смотрит на нее и машет ей рукой. На нем все та же соломенная шляпа, белый пиджак, желтые краги. Мария Ивановна пошла к нему навстречу.
- Мария Ивановна, вы куда? - крикнул Петя. - "Газик"-то вот он.
Она остановилась, чуть шатнувшись, взялась рукой за сердце. Петя в один прыжок очутился возле нее.
- Вам плохо, Мария Ивановна?
- Что-то сердце... Я сейчас, сейчас...
- Может, к доктору заехать?
- Нет, пройдет.
Она несколько раз глубоко вздохнула и пошла к машине.
- Зови председателя сельсовета! - сказала на ходу Пете.
Дербенево. Возле щебеночной кучи останавливается "газик". Из машины вылезают Мария Ивановна и Евдокия Тихоновна. Бабы, знакомые нам, окружают их.
- Ну, что? Как? - спрашивают они.
- Все в порядке, бабы. Вот привезла вам верховную власть. Щебень уберут, перевезут на новое место, - сказала Мария Ивановна.
- Спасибо вам, Мария Ивановна! А мы давеча спохватились было, да поздно. Школьники признали вас. Это, говорят, Твердохлебова. Пшеницу которая выводит, - подошла к ней могучая тетка. - Значит, вы та самая?
- Та самая, - смеется Мария Ивановна.
- Хоть молочка попейте, холодное молочко. Прямо из погреба, - подает Марии Ивановне старушка горшок с молоком. - По нынешней жаре это питье в самый раз.
Мария Ивановна приняла горшок:
- Петя, кружку!
Петя подал ей кружку. Мария Ивановна налила себе, а горшок передала Пете. Тот залпом выпил все, что было в горшке.
- Теперь доедем! - и хлопнул себя по животу.
- На здоровье!
- Счастливый путь! - раздавались голоса.
И бабы долго махали им вслед.
Раздался резкий хриплый гудок. Мария Ивановна подняла голову - они подъезжали к речному берегу. По реке шел буксирный пароход, тянул две баржи и гудел вовсю:
- В пу-уть, в пу-уть!
"Газик" спустился с откоса. Моста нет - у берега торчит бревенчатый припаромок, отдаленно смахивающий на колодезный сруб, с настилом поверху. Паром - плоскодонная развалистая посудина с будкой на корме - стоит на том берегу. Тишина и безлюдье. Река неширокая, метров двести, так что на тот берег кричать - хорошо слышно. Шофер сначала посигналил - никто не отозвался. Тогда он вылез из "газика" и закричал:
- Па-ро-ом!
Тишина.
- Паро-о-ом!
Наконец из паромной будки вышел детина в майке, босой, в засученных по колени штанах, упер руки в бока и зычно спросил:
- Чего орешь?
- Ты что, слепой? Не видишь машину? Перевези на тот берег!
- Обождешь.
- А я те говорю - перевези!.. Не то переплыву и по шее тебе надаю, сказал Петя.
- Я те надаю... - миролюбиво ответил тот. - У меня инструкция, понял?