- Вот как ты научилась! А еще на каком фронте он был?
- Война - это не его стихия.
- Потому что он - талант? - насмешливо спросила Муся.
- А ты не смейся! Может быть, война как раз и помешала нормальному развитию его таланта.
- Зато теперь он развивается во всем блеске.
- Ты не смеешь так! Он искренне верит в построение новой культуры.
- И присваивает чужие вещи?
- Это же так примитивно... Упрощаешь.
- Ах, ты хочешь обстоятельней? Пожалуйста. Ни в какую новую культуру он не верит. И вообще, новую культуру надо делать чистыми руками. А он служит только одному богу - собственному удовольствию. Сначала в живопись играл таланта не хватило. Потом в селекцию - терпения нет. Теперь играет в культуру. Решил, что выгодней. Пойми ты, все эти несостоявшиеся таланты идут либо в сыщики, либо в шулера. И твой Филипп шулер. Рано или поздно он проиграется!
- Какой же ты жестокий человек. Ты всех душишь своей слепой принципиальностью. Отцу подражаешь? Но, между прочим, он сам жил и других не стеснял.
- Ну, я твою жизнь стеснять не буду. Я ухожу в общежитие.
- Неблагодарная! - Анна Михайловна гневно выходит.
Общежитие студентов Тимирязевки. Муся сбегает по лестнице в вестибюль, на руке у нее полотенце. Навстречу ей Василий Силантьев. Черноволосый смуглый парень лет под тридцать.
- Здравствуйте! Вы что здесь делаете?
- Живу.
- Вы удивительный человек - что не явление, то новая роль. А как же мать?
- Вы слишком любопытный зритель.
- Ага. А полотенце зачем?
- Купаться иду. На пруд.
- Вода холодная. Еще только яблоня зацвела.
- Пока цветет яблоня, пруд чистый. А потом зацветет вода - не искупаешься.
- Разумно. А мне можно с вами?
- Так вода же холодная!
- А что мне, дикому тунгусу, холодная вода? Я с моржами купался.
- А с акулами не пробовали?
- Я могу только с разрешения. Но акулы не моржи, по-тунгусски не понимают, - улыбается Василий.
- Это намек?
- Ну, что вы? Так уж с ходу намекать на ваши зубы? Вы можете когти выпустить.
- Выходит состязание в глупости, - Муся улыбнулась. - Пойдемте лучше купаться.
Яркий солнечный день. Муся и Василий идут по тропинке цветущим садом. Они выходят на берег пруда, поросший раскидистыми ветлами, наклоненными над водой. Муся мгновенно скинула сарафан, и не успел Василий стянуть сапоги, как она уже ласточкой полетела с берега в воду и поплыла по-мужски саженками, потряхивая блестевшей от воды головой.
Василий ловко вскарабкался на наклонную ветлу, стал на толстый сук, балансируя руками, выбрал момент равновесия и, сильно оттолкнувшись, полетел вниз головой. Бух! И надолго пропал под водой.
Муся уже тревожно поглядывала по сторонам, когда он с шумным выдохом, словно кит, вынырнул перед ее лицом.
- Ай! - вскрикнула она от неожиданности.
- Не бойтесь, я не морж.
- Да ну вас! - надула она губы. - Я уж бог знает что подумала.
- Неужели обо мне?
- Да ну вас! - и, резко выкидывая руки, поплыла к берегу.
Василий плыл за ней. Она вышла первой, легла на полотенце, подставив лицо, шею, грудь полуденному солнцу. Он лег рядом.
- Скажите, Василий, может ли талант переродиться под воздействием так называемой среды? И превратиться в обыкновенную серость... приспособленца. Нет, хуже - в пиявку!
- Как вы хотите, чтоб я ответил? По-научному или попросту?
- Как угодно.
- Если человек с умом и честью, то никакая среда его не испортит. А если у негр чести нет, то нет и не было таланта. Потому что талант - это прежде всего искреннее и честное отношение к жизни. Иначе он не сможет верно отразить явления жизни. Какой же это талант?
- Но ведь говорят же - злой гений?!
- Там в основе не талант, а изворотливость.
Муся надела сарафан, но оставалась сидеть, глядя в воду. И Василий сидел. Помолчали.
- Кто-то перед вами оправдывался? На среду сваливал? - спросил Василий.
- Ну, не так чтобы оправдывался... Но намекал.
- Вся штука в том, из чего человек вырос. На какой закваске? Из каких убеждений? Я шесть лет провоевал. Всякое видывал. Но такое, чтобы честный человек да еще талантливый превращался в подлеца - не видел. Такие люди либо ломаются, гибнут, либо выбывают из игры.
- Да. По крайней мере, надо, чтобы так было.