Много воды утекло с тех пор, как Гидеон Пейн в прошлый раз глядел на реку Кусумахатчи с Французова обрыва. С ним сейчас было несколько членов предвыборной команды и съемочная группа программы «60 минут». Продюсеры даже нашли «кадиллак-эльдорадо» 1955 года с открывающимся верхом и красной кожаной отделкой.
– Вы что, хотите столкнуть машину с обрыва? – поинтересовался Гидеон.
Ответ, к счастью, был отрицательным.
– Жутковато, – признался Гидеон репортерше.
– Вы молоток, что решились на это, – сказала она.
– Рад, что вы согласились снимать, – отозвался Гидеон со слабой улыбкой. – Хотя, наверно, «рад» – не совсем подходящее слово.
– Так, – скомандовал оператор, – поехали.
– Мама сидела там, где вы сейчас сидите, на пассажирском месте. Мы часто приезжали сюда по воскресеньям. Останавливались именно тут. В тот день я припарковал машину… вот так. Поставил на парковочный тормоз… так. Мотор не выключал. Надолго мы тут никогда не задерживались. Я вышел из машины… – Гидеон открыл дверь и вышел, репортерша, оператор и звукооператор двинулись следом. – …и отправился вот к этому месту. Здесь тогда были кусты, и я мог за ними справить нужду. Я стоял вот тут, спиной к машине, и делал то, что было необходимо, как вдруг услышал ужасающий звук.
– Что это был за звук?
– Отвратительный механический скрежет. Потом до меня донеслись мамины крики, я застегнулся, повернулся и увидел, что машина катится к краю обрыва. Я побежал к ней.
– Можете продемонстрировать?
– В те дни я был более спортивным человеком. Итак, я бросился к машине. Мама продолжала кричать и, по-видимому, пыталась повернуть машину. Одновременно что-то делала с ручкой переключателя скорости. Машина рухнула до того, как я успел подбежать! Это было ужасно. У меня до сих пор стоит в ушах этот грохот… Минута, которая осталась со мной на всю жизнь.
– Но если бы трансмиссия как-нибудь сама вышла из режима «парковка», машина дала бы задний ход.
– Скорее всего, – согласился Гидеон. – Да, вы правы.
– Однако в заключении шерифа говорится, что трансмиссия упавшей машины была в состоянии «вперед».
– Да, – сказал Гидеон, ища рукой часы в жилетном кармане. – Я могу лишь предположить, что мама в панике перевела ручку на езду вперед. Она была не очень хорошим водителем.
– Шериф, кроме того, пишет, что парковочный тормоз был выключен.
– Я знаю, – сказал Гидеон. – Я думаю, это из-за удара. Тут высота почти четыреста футов. Не стойте слишком близко.
– Может быть, все-таки это вы ее убили?
– Нет, мадам, – ответил Гидеон. – Но я ценю вашу прямоту и благодарен вам, что приехали в такую даль. Вместе мы поставим в этом вопросе точку.
– Удастся ли ее поставить? Некоторые местные жители, с которыми мы говорили, до сих пор испытывают подозрения.
– Что ж… – Гидеон улыбнулся. – Если так, пусть они предъявят аргументы. Не думаю, что они это сделают, ибо зло бежит света и прячет лицо свое в полдень. Нет, я ее не убивал, и это одна из причин моего решения баллотироваться в президенты. Есть среди нас такие, кто призывает сыновей и дочерей сбрасывать своих дорогих престарелых родителей с обрыва. Но конечно же должны найтись гораздо лучшие способы решить наши проблемы с социальным обеспечением и медицинским обслуживанием, сколь бы остры они ни были.
Тик-так-тик-так-тик-так…
Часы на экране отсчитывали время. Гидеон и его помощники смотрели передачу в своем предвыборном штабе. Когда она кончилась, комната огласилась одобрительными возгласами. Пресс-секретарь Тили поднял вверх оба больших пальца, несмотря на фрагмент, где старый коронер заявил: «Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что на самом деле тогда произошло». Гидеона поздравляли, хлопали по спине – и вдруг один из помощников сказал, что звонит некая мисс Тургенева.
– Кто? – переспросил Гидеон.
– Что-то насчет золотых часов… Ваше преподобие! Вам нехорошо? Дать вам воды с содой?
Касс смотрела «60 минут» с Терри и Ранди. Ранди сказал:
– У него неплохо получилось. И все-таки я думаю, он замочил-таки старушку.
– Нет, – возразила Касс. – Не замочил. Хотя какого-то звена тут недостает. Ладно, по барабану. Получилось у него и правда неплохо. Он снял остроту́.
– Мой сотрудник Спек, – заметил Ранди, – наверняка смог бы выяснить, скинул он мамашу или нет.
– Стоп! – сказала Касс. – Забыл, что мы строим все на позитиве?
– Пока по крайней мере, – пробормотал Терри.
– Я считал, – сказал Ранди, – что наш план – до смерти запугать сосунков.
Сосунками они называли избирателей в возрасте до тридцати.
– Это разные вещи, – возразил Терри.
– Мы высказываемся негативно о бумерах вообще, но не об отдельных кандидатах, – объяснила Касс. – И нам нужен символ. Мне надоело организовывать фотосессии перед зданием Администрации соцобеспечения.
– Можно разгромить еще несколько полей для гольфа, – предложил Терри.
– Старо.
Зазвонил сотовый телефон Касс. Она ответила, поговорила.
– Видимо, люди из программы «Сегодня» смотрят «60 минут». Они хотели бы, чтобы сенатор, – она вздохнула, – опять поехал в Боснию.
– Тогда получится неделя кандидатов в президенты, плохо ведущих себя в автомобилях, – сказал Терри. – Помнится, Пичем задавил оленя в Кэмп-Дэвиде, когда катал президента Латвии.
– Не оленя, а енота.
– Так что же, – спросил Ранди, – отправляемся мы в Боснию? Вы говорите, сосункам понравилось бы, если бы выяснилось, что мы там не теряли времени даром.
– Почему бы не отправиться, – подхватил Терри. – Касс могла бы поработать с вами в машине нежными пальчиками, а вы бы съехали в минное поле. Вполне по-президентски.
– Я в этом не уверена, – возразила Касс.
– Подумайте, подумайте, – не отступал Терри. – У Кеннеди был катер ПТ-109, у вас – этот «хаммер».[94]
– Из Вашингтона сообщают о поразительном заявлении Ватикана. Слово нашему корреспонденту Уэнди Уонг.
– Да, Брайан. Высокопоставленный представитель священного престола в Вашингтоне решительно предостерег сегодня американцев от того, чтобы голосовать за какого-либо кандидата, поддерживающего легализацию самоубийства – или, как у нас это называют, «добровольное восхождение».
Предостережение исходит от монсеньора Массимо Монтефельтро – второго лица в американской католической иерархии, человека, как утверждают, очень близкого к Папе Иоанну Клавдию Первому.
Монтефельтро пригрозил самым суровым наказанием, какое может наложить Церковь, – так называемой буллой об отлучении, лишающей католика права на причастие. Он заявил об этом на пресс-конференции:
«Узаконенное самоубийство, или „восхождение“, как выражаются его пропагандисты, полностью противоречит всем нравственным установлениям Католической церкви. Его святейшество пристально следит за политическими событиями в Америке. Они, увы, подталкивают его к тому, чтобы издать буллу, отлучающую от церковных таинств всякого американского католика, который голосованием или другим способом поддержит того или иного кандидата, агитирующего за самоубийство…»
Жесткий язык… Брайан?
– Уэнди, почему это называется буллой?
– От латинского слова bulla, означающего восковую или свинцовую печать, которой Папы в старые времена скрепляли свои послания. В общем, Брайан, сильнодействующее средство.
– Спасибо, Уэнди. На Ближнем Востоке сегодня – спонтанные проявления дружелюбия между израильтянами и палестинцами…
Немало комментариев вызвал стесненный вид монсеньора Монтефельтро на пресс-конференции. Иные ватиканисты увидели здесь признак теологических разногласий между ним и Римом.
Касс и Терри занимались в штаб-квартире кампании антибумерской рекламой, когда позвонил Ранди. Голос у него был разъяренный. Он находился в Миннесоте – ехал на мероприятие по сбору средств. Касс уговорила его ради приличия принять в фонд кампании хоть немного денег от других.
– Что, к чертям, такое происходит? – рявкнул он.
– Ты о чем?
– Только что позвонила репортерша из «Рейтерс». Говорит, на меня пошел войной Ватикан?
– Что? – переспросила Касс. – Так, молчи как рыба, пока я не перезвоню.
Терри уже был в интернете.
– Мать твою…
Касс прочла, глядя ему через плечо.
– Тут если поминать, то не маму, а Папу. Чего это они вдруг?
– Потом выясним. Что сейчас? – спросил Терри. – Будем гнобить понтифика?
Касс задумалась.
– Все-таки он француз… Вот бы кляп какой-нибудь Ранди в рот засунуть. У него есть это англосаксонско-протестантское предубеждение против католиков. Называет их папистами.
– Тем временем еще четыре звонка, – сообщил ей Ранди. – Если ты думаешь, что я это стерплю от старого лягушатника в митре…
– Держи язык за зубами, Ранди.
– Стараюсь. Но они ведь попрут на меня на этом мероприятии. Что прикажешь говорить? Я охотно сказал бы, что советую Папе пойти и утопиться в Тибре. Какое его собачье…
– Ты испытываешь к Папе глубочайшее уважение…
– Не испытываю. Я епископал – конечно, не шибко практикующий, но…
– Ранди. Закрой рот. Тебе предстоят тяжелые дебаты… ты…
– И с какой стати Папа лезет в эти дебаты? А?
– Я пытаюсь сформулировать нашу позицию. Помолчи хоть одну секунду.
– Формулируй быстро, а то мы подъезжаем. Ох, мать честная. Их тут целая стая. Стервятники.
– Скажи Корки, пусть объедет вокруг квартала.
– Поздно. Уже кинулись.
– Ты сделаешь исчерпывающее заявление завтра утром.
– Почему мне нельзя просто…
– Ты должен… проконсультироваться. С… теологами. Вот. С авторитетными знатоками религии.
– С какими еще теологами?
– Почем я знаю! С Фомой Аквинским, святым Иеронимом, Томасом Мором. Пока твое дело – держать язык за зубами.
Касс нажала отбой. Устало вздохнув, спросила Терри:
– Есть у тебя теологи на примете?
– На Кей-стрит?
ДЖЕППЕРСОН НАЗВАЛ УГРОЗУ ВАТИКАНА ПУСТОЙ БРЕХНЕЙ
Касс смотрела на заголовок. За ночь она видела это в дюжине вариаций в различных интернет-изданиях. Она устала. Поймала себя на желании перенестись в эпоху до интернета и кабельного телевидения, когда новости сообщали дважды в день, а не каждую долбаную секунду.
Вошел Терри, тоже явно невыспавшийся. Глянул на первую страницу «Пост».
– Я вижу, наш паренек гнет свою линию.
Касс подняла на него мрачный взгляд.
– Мне явно надо всюду разъезжать с нашим кандидатом. Стеной вставать между ним и ближайшим репортером.
Телефонный звонок. Ранди.
– Привет, антихрист, – сказала Касс.
– Я – бог для Миннеаполиса! – воскликнул он. – Видела газеты?
– Да.
– Они в восторге!
– Ранди. Они лютеране. Прежде чем опять станешь прибивать, как Лютер, свои тезисы к дверям собора, задумайся, как это воспримут в мелких городишках типа Чикаго, Бостона, Майами, Балтимора, Лос-Анджелеса. И в других деревеньках, где люди любят Папу.
– Он француз.
– Ранди, он Римский Папа.
– Кто бы он ни был, – хмыкнул Ранди, – это он первый начал. Я знаю, вы с Терри терпеть не можете мои проявления независимости, но сейчас я нутром чувствую, как надо себя вести.
– Я тоже кое-что чувствую нутром. Сводит.
– Американцы не любят, когда им дают указания из-за границы.
– Что ж, будем надеяться на лучшее. И все-таки постарайся уходить от ответов. Я не хочу на следующей неделе взять в руки «Тайм» и прочитать, что ты назвал Деву Марию шлюхой.
Телефон в папской нунциатуре звонил не переставая. Каждое крупное СМИ страны жаждало проинтервьюировать Массимо Монтефельтро. Даже поздние развлекательные телепрограммы хотели его заполучить. Один нью-йоркский таблоид поместил на первой странице его фото с подписью: НЕ БАЛУЙ, А ТО ОТЛУЧУ!
Папский нунций, номинальный начальник Монтефельтро, был несколько обижен тем, что Рим его обошел и сделал ставку на его подчиненного. Что касается Монтефельтро, ему больше всего хотелось забраться под письменный стол. В нем теплилась слабенькая надежда, что Иван Грозный и блудницы Тургенева и Достоевская не смотрели вчера телевизор и не читали газет. И журналов. И не заходили в интернет. И… Dio mio… Может быть, они все уехали в Россию? Может быть, они все умерли от венерической болезни или погибли в перестрелке из-за наркотиков? Может быть…
– Монсеньор, звонит мистер Иван. Утверждает, что вы его знаете. И опять звонила мисс Кэти Курик с телевидения,[95] причем дважды.
– Что вам нужно?
– Вы все время по телевизору. Наверно, будете Римским Папой. Так вот насчет пожертвования сиротам. Им нужно больше, раз вы такой важный человек в Церкви. Я думаю… сто тысяч долларов. Сироты будут довольны. И Бог будет доволен.
Монтефельтро остро захотелось, чтобы папская швейцарская гвардия располагала тайным подразделением для ликвидации врагов Церкви. Он вздохнул:
– У меня нет ста тысяч долларов. Позвоните лучше мистеру Пайну. Он очень богатый.
– Мы звонили ему. Он был очень рад услышать, что часы у нас. Около вашего офиса стоит «мерседес-SL-550». Очень славная машина. Почему не подарить ее сиротам? Верующий священник не должен ездить в «мерседес-бенце» за сто тысяч долларов. Христос не ездил на «мерседесе». Он ездил на ослике.
Гидеон был действительно очень рад известию, что его золотые часы с цепочкой не пропали бесследно. Но его реакция к этому не сводилась.
Быть объектом шантажа всегда невесело, тем более если ты решил баллотироваться в президенты и тебя именуют «преподобием». Однако голос мисс Тургеневой в телефонной трубке звучал вполне дружелюбно, и о деньгах она не упомянула ни разу.
– На вас пр-риятно было смотреть по телевизору, – проворковала она. – Не похоже, что вы убили вашу маму. Вы слишком симпатичный. Приезжайте в гости! Мы устроим вечеринку с шампанским. Посмотрим секс-фильм. Я думаю о вас и вся теку!
– Если я приеду, – прохрипел Гидеон, – вы мне вернете часы?
– О, конечно. Но вы сами должны их найти. У меня много укр-ромных местечек. М-м-м-м. Поскорей, Гидьон! Я так сильно теку, мне надо сменить трусики.
Она дала ему адрес в Арлингтоне.
Бедному Гидеону пришло в голову, что сегодня воскресенье – святой день. Что сказал генерал южан Джексон Каменная Стена, когда хирурги на его вопрос ответили, что он действительно умирает? «Хорошо. Я всегда хотел умереть в воскресенье».
Нет. Нельзя. Безумие. Потом подумал: часы. Он должен их забрать. Заберет часы и уйдет. Может быть, просто из вежливости побудет пару минут, выпьет ровно один бокал шампанского.
Гидеон выскользнул из предвыборного штаба незамеченным.
Имеется в виду эпизод 2 августа 1943 г., когда японский военный корабль протаранил торпедный катер, которым командовал лейтенант Джон Ф.Кеннеди. За самоотверженные действия по спасению команды Кеннеди был награжден медалью, однако высказывалось мнение, что судно погибло по его вине.
Кэти Курик – известная американская телеведущая.