Спустившись к нему, он спросил:
- Куда же вода в Куре подевалась, отец мой?
- Да какая же вода доныне сохранится, Махмуд?
Махмуд подошел поближе.
- Доброй смерти тебе, Махмуд.
- Смерти навстречу, отец мой.
- Пойдем?
- Пойдем.
Они пошли, взявшись за руки. Впереди по иссохшему руслу реки шла девушка-иноверка в длинном платье до босых, потрескавшихся пят и с густыми, длинными, белоснежными волосами, и старый, облезлый волк.
Махмуд спросил:
- Твои это?
- Мои. Да, мои.
Махмуд так сжал руки, что ногти впились в ладони, но боли не ощутил и сказал:
- Сгорел я, испепелился, эй, горы!..
Потом они увидели четыре силуэта на вершине высокой скалы. Это были четверо альпинистов, которые погибли сегодня на полпути к своей цели.
- Куда путь держите, братья? - спросили четверо разом.
- В Пещеру Дедов.
И четверо, легко, как птицы, спрыгнули вниз со скалы:
- Доброй вам смерти!
- Смерти навстречу.
В иссохшемся русле Куры камни горели огнем, длинная дорога, по которой они шли в Пещеру Дедов, была заткана лунным серебром.
- А я - я никому больше не снюсь. Однажды я приснился жене, и мы оба заплакали, мы обнялись и губами осушили слезы друг другу. Но утром, проснувшись, жена позвонила Салиме-ханум и, в слезах, рассказала ей свой сон. Салима-ханум повела жену в мечеть Таза Пир, они дали молле пять рублей, чтоб он помолился за упокой души усопшего, ублаготворил и отвадил его от молодой женщины...
И все, судари мои, будьте покойны, я никому больше не приснюсь!.. Но если, паче чаяния, мои дорогие, мои долготерпеливые читатели, если кто-нибудь из вас увидит невзначай во сне желтолицего, как палый лист, слегка сутулящегося больного с глубоко запавшими глазами, или пожилого человека в шубе нараспашку, в бухарской папахе, с улыбчивым и горестным взглядом, не посетуйте. Право же, усопшие хотят вам добра.
Сладостных снов вам, живущие!
1981-1984 г.г.