Но все плохое когда-то кончается. Когда он почувствовал, что сейчас рухнет без сил, монашка сказала:
- Сюда, вака. Палата мужская, но место и в самом деле последнее. Хотела я сюда перевести из коридора... - Она осеклась и махнула рукой.
Палата больше походила на чулан: шириной метра в два, длиной в четыре, и узкое оконце под самым потолком. Даже ламп нет, только естественный свет из коридорных окон. Кирис свалил свою ношу на узкую кровать из деревянных досок, прикрытых тонким матрасиком без простыни и, не удержавшись, сел на пол рядом.
- Вот и все, вака, - монашка протянула руки и приняла у Рисы сверток с мертвым ребенком. - Мы позаботимся о теле, а ты помоги несчастной, если знаешь, как. Врач у нас только один, приходящий, и он должен вот-вот появиться. Я пришлю сестру, она поможет устроить болящую.
- Спасибо, дэйя... тесса, - кивнула Карина. - Мне потребуется штатив для капельницы, и еще женщину нужно избавить от грязных тряпок, вымыть и переодеть в чистое, хотя бы в простую ночную рубаху. И еще нужны одеяло с подушкой.
Монахиня повернулась и ушла по коридору. Кирис поежился, оглядываясь.
- Ну и местечко, - пробормотал он.
На других трех кроватях в палате лежали мужчины. Все они то ли спали, то ли были без сознания: двое тихие, а третий все время постанывал и всхрапывал, блестя полосками белков из-под полуприкрытых век. Укрывающее его тонкое одеяло сбилось и сползло на пол, и в разрезе рубахи большой шрам на груди, словно от ожога, в полумраке казался багровым.
- Кир, помоги, - попросила Риса. - Нужно ее раздеть.
- Э-э... - Кирис почувствовал, что краснеет. - Я вообще-то парень, если ты не заметила.
- Ну и?
- А она женщина.
- Кир, она умирает. Неважно, женщина или мужчина, условности сейчас неважны. Я должна осмотреть ее и понять, нет ли у нее серьезных травм и повреждений кожи.
- А...
- Хорошо, ты прав. Тогда иди домой. Спасибо, ты и без того очень помог.
Кирис помялся. Ему страшно хотелось свалить отсюда на максимальной скорости, но что-то его останавливало. В конце концов, как такая мелюзга собирается ворочать взрослую бабу, пусть и истощавшую?
- А нас не погонят отсюда? - наконец спросил он.
- Не должны. Кир, если решил остаться, действуй. Если нет, завтра встретимся в школе.
Мысленно пожав плечами, Кирис помог приподнять женщину и стащить с нее гору вонючего тряпья, когда-то, вероятно, являвшегося кофтой, блузкой, лифчиком и тому подобной женской сбруей. Потом настала очередь нижней половины. Ворочая тело, он старался смотреть в сторону, но его взгляд то и дело цеплялся то за маленькие тощие груди, то за ягодицы и ложбинку между ног. Уши горели. Он втайне гордился, что давно потерял девственность - некоторые знакомые девчата, промышлявшие проституцией, иногда затаскивали его в постель просто так, бесплатно, ради удовольствия потискаться с юнцом. Но одно дело, когда женщина снимает одежду добровольно, и совсем другое - когда раздеваешь ее бессознательную, словно силой.
- Все в порядке, - констатировала Риса в конце концов. - Старые синяки и ссадины - наверное, ее били, но ничего серьезного. Где медсестра? Или про нас забыли?
В коридоре прозвучали быстрые шаги, и в палате появился новый персонаж. Парень на вид лет двадцати или около того, невысокий, но гибкий, в тонкой рубашке, обтягивающей торс, вошел так по-хозяйски, словно его здесь ждали. Ни слова не говоря, он протянул Рисе белый пластиковый пакет с нарисованным на нем трехглазым черепом Хомма. Та так же молча приняла его.
- Я Марик, - сказал парень, обращаясь к Кирису. - Спасибо, что помогаешь.
- Кир, - буркнул Кирис. - Не за что.
Откуда он взялся? Как их нашел? И что принес?
- Марик, поищи медсестру, пожалуйста, - попросила Риса. - Она куда-то делась. Нужны подушка, одеяло, ночная рубашка и штатив для капельницы.
- Понял, - юноша кивнул и вышел.
- Так... - Риса оглянулась по сторонам. - Надеяться на нормальные условия, конечно, не приходится. Кир, извини, но придется смутить тебя еще раз.
Она сдернула с себя блузу, обнажившись до пояса (ну почему в ее возрасте она не носит лифчик?), села на пятки и расправила одежду перед собой на полу. Кирис понимал, что следовало бы отвернуться, но он не мог оторвать взгляд от смутно белеющего в сумраке тела и грудей с маленькими розовыми пятнами сосков.
- Что ты делаешь? - хрипло пробормотал он, чувствуя, что начинает совершенно неуместно возбуждаться. - Так же нельзя...
- А у меня есть выбор? - осведомилась девушка, быстро раскладывая на блузе содержимое пакета: упаковки с одноразовыми шприцами и ватой, флаконы и пузырьки с жидкостями, еще какие-то свертки и пакетики. - Я же не могу на грязный пол стерильные материалы... Кир, думай обо мне, что хочешь, но только не мешай. Можешь смотреть, сколько влезет, мне все равно.
Со страшным усилием воли отведя взгляд от ее груди, Кирис принялся наблюдать за ее уверенными быстрыми движениями. Шарик из ваты - вскрытая бутылочка со спиртом (его запах тут же добавился к богатому местному букету, к которому Кирис уже слегка притерпелся) - отогнутый жестяной лепесток на большом флаконе - игла, прокалывающая резиновую пробку - прозрачная жидкость, наполняющая шприц до отметки в три току...
- Подержи, - Риса протянула наполненный шприц Кирису. Затем она отрезала узкую полоску пластыря, вытащила из бумажного пакетика матерчатый жгут, ловко перетянула им левую руку женщины и пробежалась пальцами по локтевому сгибу. Она протерла руку спиртом и коротким точным движением воткнула в вену иглу, извлеченную из упаковки с другим шприцем. Из той по руке тут же поползла тонкая струйка крови. Закрепив иглу узкой полоской пластыря и сняв жгут, она забрала у Кириса шприц, вставила в иглу и принялась медленно давить на поршень.
Еще до того, как вся жидкость ушла в вену, женщина громко застонала и открыла глаза.
- Жоэль... - пробормотала она, пытаясь подняться. - Жоэль!
- Держи ее! - приказала Риса. Старательно смотря в сторону, Кирис осторожно надавил женщине на плечи, чувствуя ладонями ее горячую кожу, и заставил лечь.
- Жоэль... - снова пробормотала та. - Где мой Жоэль?
- Что тут у вас происходит? - недовольно спросил от двери мужской голос. В проеме, загораживая свет, появилась еще одна фигура: грузная, в белом халате, с поблескивающей лысиной.
- Вы врач, тесса? - спросила Карина, продолжая давить на поршень.
- Во-первых, я не монах, так что тессой меня называть незачем. Во-вторых, я-то врач, а вот ты кто такая? - голос мужчины стал еще недовольнее. - Кто разрешил тебе выполнять процедуры? И почему ты голая?
- Никаких процедур, сэрат дэй врач. Просто экстренная помощь - внутривенное введение глюкозы, чтобы вывести ее из гипогликемической комы. Во втором флаконе витаминная смесь, ее введем через капельницу. Кстати, Кир, достань капельницу, пожалуйста, она где-то в пакете, запаяна в пленку.
- Жоэль... - опять простонала женщина, попытавшись оттолкнуть руки Кириса. Риса потянулась и обхватила пальцами левой руки ее лоб и виски. Женщина напряглась, ее рот широко раскрылся - и тут же она обмякла и мерно задышала.
- Она проспит несколько часов, - сообщила Риса в пространство. - До пробуждения ее нужно как следует прокапать. Кир, капельницу!
- Прекратить! - резко сказал врач. - Немедленно! Вака, что ты о себе возомнила? Кто тебе позволил ставить диагнозы, да еще и что-то делать с пациентами? Ты знаешь, сколько лет нужно учиться на врача? И оденься, немедленно!
- У меня богатый опыт, сэрат дэй, - спокойно сказала Риса, поднимаясь. Шприц остался висеть на воткнутой в вену игле. - Я объясню как-нибудь потом. Можешь сам проверить, что я делаю. Возьми, - она сунула флакон в руки мужчине. - Я поставлю ей капельницу, и мы уйдем.
Врач неохотно взял флакон и вышел в коридор, чтобы рассмотреть. Брякнуло, стукнуло, и в палату, задев за косяк длинной железной палкой... нет, треногой вешалкой с крючками поверху, сунулся давешний парень.
- Медсестра сейчас придет, - сообщил он. - Принесет одеяло и простыни. Ничего сверх того можно даже и не ждать. По-моему, она в медицине разбирается даже меньше меня.
Риса кивнула и вышла в коридор.
- Сэрат дэй, - нетерпеливо спросила она у врача, все еще рассматривающего флакон. - Ты убедился, что смесь безвредна?
- Витаминная смесь номер семь... - в голосе врача вместо раздражения послышалось удивление. - Она же весьма дорогая. Ох, да оденься же ты наконец, бесстыжая! - в полный голос рявкнул он.