Мы с Шедом выбрали самый уединенный столик в ресторане, чтобы побыть только вдвоем. Отмечали (и тратили) его заработную плату. Полгода прошло с тех пор, как мы встретились в доме моей бабушки. И я была почти абсолютно счастлива, не так уж часто вспоминая о будущем. Казалось, что времени еще впереди — вагон. Но стоило потратить его с пользой.
После приобретения документов Шеридан стал полноправным гражданином Америки. Он отлично водил машину, хотя постоянно жаловался на скоростной режим. В его мире ограничением служила только мощность движка. Он способен был перебрать наш двигатель и заставить его работать в три раза быстрее, но это не отменило бы правил дорожного движения, к его немалому раздражению. Собственная безопасность его не волновала: вампир мог расшибить автомобиль всмятку, выбраться и пойти дальше пешком — любые раны зажили бы на нем почти мгновенно. Но люди не могли себе позволить такой роскоши, жизнь и без аварий была слишком коротка.
Я думала, Шед начнет работать по профессии и станет агентом по недвижимости, как в своем мире. Но он устроился гораздо лучше. Люди быстро заприметили молодого специалиста, ремонтирующего почти любую технику. Им заинтересовалась компания по разработке компьютерных технологий. С его багажом знаний, принесенным из чужого, более развитого мира, Шеридана стали считать кем-то вроде изобретателя. Он, конечно, оставался осторожен, но даже парочки вирусных программ хватило, чтобы ему предложили отличное место с высоким окладом. Причем позволили заниматься этим дистанционно, лишь бы вовремя отдавал фирме результат своего интеллектуального труда. Шеридан мог месяц изображать, что трудится над особо сложным кодом, а затем получить столько денег, что хватило не только отдать мне долг, но даже положить на мой счет кругленькую сумму.
Я категорически возражала, на что он лениво отмахнулся:
— Мне-то они зачем. Все твои, мне ни к чему… там.
Он был прав. Не выбрасывать же деньги в мусор из-за обостренной гордости? Вот только от его слов становилось тяжело на сердце. Расставание приближалось. Час икс, о котором думать не хотелось, уже мерцал красной строкой, ведя обратный отсчет.
Вообще-то, Шеридану ничего не стоило стать миллионером, просто украв этот миллион.
— Ваши коды безопасности такие примитивные, — довольно высокомерно заявил как-то он, сидя перед монитором с таким хулиганским выражением, словно готов был продемонстрировать мне свои суперспособности немедленно. — Я могу взломать любую систему, и через пять минут ты получишь наследство от какой-нибудь неизвестной тетушки. Могу просто перевести на твой счет деньги из банка, и клянусь, никто и никогда не найдет концов.
Я поперхнулась от его бесцеремонности.
— Но ты же не будешь этого делать? — испуганно уточнила.
— Почему нет? — удивился он, снисходительно на меня поглядев. Настолько пренебрежительное отношение к интеллектуальному развитию человечества очень раздражало. Хотя я не могла его в этом винить, он ведь был воспитан в мире, где люди стали неразумными животными, годными только на корм. — Ты не хочешь быть обеспеченной? Я уйду. А ты ни в чем не будешь нуждаться, никогда. Сможешь отдыхать, где захочется, или заняться тем, чем всегда мечтала: рисовать, путешествовать, стать моделью или модельером, открыть собственную фирму! У тебя будут средства. Считай это подарком за все, что ты для меня сделала. Или эксцентричным сувениром на память.
Я хлопнула чашкой по столу. Может, его идея и была безопасна, как он утверждал, но я выросла законопослушной и не хотела жить на украденные деньги!
— Шеридан, даже не думай об этом! Пусть ты и считаешь себя всемогущим в моем мире, это не значит, что можно обходить правила и обманом добиваться цели! В своем мире ты тоже воровал?
— Нет, — признал он, теряя улыбку.
— Тогда и здесь, пожалуйста, не нужно!
Он пообещал. После этого всерьез взялся за работу, решив, что сможет достать мне деньги честным путем.
И вот теперь мы сидели в самом престижном ресторане города, и Шед заказывал самые изысканные блюда и напитки. Вряд ли у меня будет шанс еще когда-нибудь попробовать подобное.
— Зачем такое дорогое? — я смущенно пыталась вразумить вампира. Услышав заказ, официант стал учтивым до тошноты, как будто решил, что Шеридан какая-то шишка. Еще бы, пять тысяч долларов за бутылку! Да у меня оно поперек горла встанет!
— Могу я себе позволить угостить свою девушку? — усмехнулся Шед, кивнув официанту, чтобы подтвердить заказ, и тот убежал выполнять.
— Спасибо, но я вполне бы обошлась чем-нибудь попроще, — приподняла я бровь.
Шеридан, игнорируя мое неуверенное возмущение, с очаровывающей улыбкой, от которой у любой девушки захватило бы дух, протянул руку через стол ладонью кверху. Привычно я вложила свою ладонь, наслаждаясь прохладой и силой мужской руки. Мы часто так делали: перебирали пальцы друг друга, это приносило нам обоим удовольствие и дарило ощущение особенной связи, хотя мы ни разу еще не говорили о чувствах. Простой жест, почти невинный, но создающий непередаваемое ощущение полного взаимопонимания. Сильнее, чем просто влюбленность, как мне казалось.
Черные глаза не отрывались от меня ни на мгновение. Привычка вот так смотреть, не мигая, с соблазнительной и открытой, но немного самодовольной улыбкой, постоянно сбивала меня с толку и путала мысли. Было ощущение, что парень пытается заглянуть прямо мне в душу.
В то же самое время я видела сильное чувство в его глазах. Он не лгал и не притворялся, я действительно ему чем-то нравилась. Вот только понять не могла, есть ли в его интересе что-то помимо постели? Если бы нашлась в моем мире другая девушка, которая примет его нечеловеческую природу, остался бы он тогда верен мне или тут же переключился бы? Шеридан сказал, вампиры не склонны привязываться, и мне приходилось мириться с этой его особенностью. Но чувство, пылающее в его взорах, обращенных на меня, сложно было интерпретировать иначе, чем восхищение.
— Мне хочется отблагодарить тебя, — глаза вампира сверкнули из-под овалов фотохромных очков — он надевал их в места скопления людей, маскируя пугающую черноту глаз, вынуждающую собеседников нервничать. — За то, что не бросила меня одного, приютила и… — многозначительно ухмыльнулся, — ну, ты знаешь…
Я покраснела и опустила глаза. В полдень зал пустовал, мы сидели здесь практически одни, за исключением парочки деловых человек, заглянувших пообедать. Столики покрывали богатые зеленые скатерти с золотистой каемкой, на блестящих завитушках я и заострила внимание, чтобы скрыть волнение. Мы с Шериданом так и не поговорили о любви, я боялась касаться этой темы. Казалось, если не признать чувства вслух, то будет менее больно, когда мы расстанемся. Конечно же, вряд ли такой подход сработает — больно все равно будет, но, может, не настолько сильно.
Услужливый официант подошел и галантно наполнил бокалы, разделив наше с Шедом рукопожатие. Бордового цвета жидкость была похожа на кровь, и я бросила на вампира многозначительный взгляд, а он понимающе ухмыльнулся мне в ответ. Ему приходилось притворяться человеком. Официант заметит, что один из самых его щедрых посетителей не ест и не пьет, но какое ему до этого дело? Лишь бы дал щедрые чаевые.
— Я бы угостила тебя твоим любимым напитком, — кокетливо поддразнила я вампира, пряча за бокалом насмешливую улыбку, — но боюсь, здешние завсегдатаи не оценят представления.
Глаза Шеридана алчно блеснули в ответ на мою провокацию. Но усилием воли вампир подавил огонь и криво приподнял уголок рта.
— Я сегодня уже пил, но спасибо, — таинственно обронил он, и мое лицо снова запылало жаром при воспоминании об утреннем инциденте. Положив ладонь на стол, я посмотрела на припухший, еще не заживший и болезненный, порез между большим и указательным пальцем, аккуратно прикрытый прозрачным пластырем.
События утра отчетливо пронеслись в воспоминаниях…
Я открывала банку. Нет, чтобы попросить сильного мужчину провернуть плотно сидящую крышку. Нож сорвался, и острый кончик воткнулся мне прямо между большим и указательным пальцем.
— Черт! — я выронила нож, подпрыгивая от боли, и побежала к крану, чтобы смыть льющуюся кровь, которая уже перепачкала стол. Совершенно позабыла, что живу с вампиром.
— Нет, подожди! — отчаянно вскрикнул он, мгновенно материализовавшись рядом. Я замерла, так и не успев подставить руку под струю воды; алая жидкость стекала по ладони и капала в раковину.
Подняла голову: Шеридан хищным взглядом следил за капельками, лицо дикое, желваки напряжены. Я знала, чего он хочет, но молчит, помня мой ультиматум: крови. Которая… все равно пропадала, без пользы исчезая в водостоке.
Нерешительно и медленно я протянула руку, предлагая вампиру угоститься. Он так жаждал этого, но мужественно терпел, в глазах — алчность, страсть, безмолвная мольба и… смирение с тем, что я снова его отвергну.
Он моргнул, темные глаза потеплели от благодарности. И затем торопливо прижался губами к порезу, пока я не передумала. Было немного больно, но мы стали настолько близки, что страха я уже не испытывала. Тревогу, неловкость, может быть. Но не того, что он не нарочно убьет меня. Только смотрела, как он, зажмурившись, наслаждается.
Я остановила его, когда стало совсем неприятно руке, словно в нее воткнули с десяток игл.
— Хватит? — попросила тихонечко, запустив пальцы в шелковистую шевелюру.
Кажется, вседозволенность провоцировала прожорливость, потому что вампир не сразу оторвался, а только когда я повторила требование самым строгим голосом. При этом он тщательно обработал рану языком, чтобы кровотечение замедлилось и быстрее остановилось. Клыки, конечно, гораздо эффективнее усиливали регенерацию, но мы имели то, что имели.
Шеридан не дал мне осмотреть рану, а тут же толкнул к стене, атакуя губы. Холодный язык с железистым привкусом ворвался без спроса, смущая, пугая… и неожиданно возбуждая, особенно когда сильные пальцы сжали мои волосы и практически обездвижили. Это было чересчур напористо и властно… но так чувственно, что хотелось закрыть глаза и полностью раствориться в моменте.
Решительный напор внезапно проголодавшегося мужчины быстро отвлек от боли и страха, и когда Шед поднял меня, как пушинку, и понес в постель с впечатляющей скоростью, я уже улыбалась.
Казалось, что страстью Шеридан заменяет любовь, говорит о чувствах тем способом, которым умеет. Может, я себя обманывала. Секс для мужчин имеет не то же значение, что для женщин. Но так отчаянно хотелось верить, что за порывами вампира стоят не только жажда крови или благодарность за жилье, а нечто неизмеримо большее. В конце концов, ради того, чтобы остаться со мной, он ежедневно совершал подвиг: со всех сторон окруженный в городе искушениями, согласился не трогать людей и держал слово.
— А если тебя ранить, у тебя тоже пойдет кровь? — задала я вопрос, когда мы уже сидели за столом, и я попивала чай с лимоном. Вспомнила про отросшую за минуту челку и представила так же быстро затягивающуюся рану. Но вживую еще не видела.
— Не так, как у людей, — удивленно вскинул брови парень в ответ. — Собственной крови у нас нет, мы существуем за счет ее употребления. Наши органы перестроились, человеческая пищеварительная система выполняет совсем другую функцию. Вместо переваривания желудок сразу распределяет питательную массу по сосудам, напрямую превращая ее в энергию или используя для исцеления. Больше она ни для чего не нужна, поэтому наши сердца не бьются так, как человеческие, и мы можем задерживать дыхание бесконечно долго — все эти примитивные органы «смертных» стали рудиментами. Вот почему в ваших легендах вампиров окрестили живыми мертвецами. Но на самом деле это совсем не так, мы просто другие, усовершенствованные эволюцией. Как у вас говорится: все гениальное — просто. Пей и существуй. Чем больше выпил — тем дольше расходуешь, а жить благодаря постоянной регенерации можно вечно.
Я представила внутренности вампира как большое хранилище и постаралась поскорее забыть об этом. Лучше бы не спрашивала!
— Так как кровь чужая и ее не возобновляет человеческая система, она довольно быстро сворачивается, — как ни в чем не бывало продолжил парень, не замечая моего отвращения. — Это значит, чтобы до нее добраться, ранить нужно только что пообедавшего вампира и как можно глубже, иначе это бессмысленно. Из-за плотности густеющей крови поверхностные сосуды не способны ею наполниться — слишком тонкие, именно поэтому наша кожа такая бледная, — вытянул он на столе руку, демонстрируя белизну.
— Хм, — призадумалась я, моя фантазия иногда уводила меня слишком далеко, я и сама не была рада. — Я подумала: голодный вампир может «ограбить» сытого?
— Ну и вопрос! — восхитился Шеридан, заразительно рассмеявшись.
— Забудь, — попыталась соскочить я — красочного описания процесса мне только и не хватало для полного «счастья». Нужно укоротить себе язык.
— Как я и сказал: кровь циркулирует слишком глубоко под кожей, и чтобы до нее добраться, придется довольно глубоко вгрызаться. А сделать это не так-то просто, вампир ведь не будет просто стоять, он будет успешно сопротивляться.
— Ладно, ладно, — я зажмурилась, стараясь избавиться от неприятной картинки перед глазами. Но в голову лезли и лезли непрошенные идеи, совершенно не вдохновляющие. Достаточно ли острым должен быть нож? Если изрешетить вампира пулями, он истечет кровью или нет? Тело вытолкнет пули или они останутся в ране после того как та затянется?
— Наша кровь не годится в пищу, она в определенном смысле уже переработана в нечто иное и содержит токсины. Вампиру, конечно, они не навредят, но и удовольствия от ее употребления — никакого. К тому же, разве это не аналог вашего людоедства?..
«Вампиру не навредят»…
— А кому навредят? — прищурилась я, потому что звучали его слова непонятно и оттого интригующе.
Мне бы замолкнуть, но уже слишком сильно глодало любопытство. На месте ученых я бы заперла вампиров в клетке и хорошенько исследовала, они были существами совершенно непостижимыми, поразительными. Их улучшенные возможности наверняка могли принести пользу человечеству: вылечить рак, продлить жизнь. Если бы удалось обойти «побочный эффект» — превращение в монстра.
С другой стороны, именно так обычно и начинаются апокалипсисы: группа ученых испытывает судьбу, то вирус изобретет, то оружие массового уничтожения. Не исключено, что подобный эксперимент привел бы к похожему развитию событий, как в мире Шеридана. Благими намерениями, как известно, выложена дорога в ад.
— Из всех моих объяснений почему тебя заинтересовало именно это? — удивился парень, но в его глазах вспыхнуло нечто, чему я не могла дать определения. Шестое чувство буквально вскричало во мне: заткнуться. Взгляд парня наполнился жаждой, скрытой опасностью, даже почти коварством: — Хочешь стать вампиром?
Ах, вот в чем дело. Больше он мог ничего и не добавлять, я сама догадалась. В моей голове тотчас же промелькнули сюжеты фильмов, когда жертва упыря становится такой же, если глотнет его крови. «Напиток бессмертия», — так, кажется, его называли в мифологии. Я настороженно следила за Шедом, осторожно подбирая дальнейшую линию поведения.
— Лекси, наша кровь ядовита для людей, — признал он буднично. — Именно так мы создаем себе подобных. Можешь попробовать, если хочешь, — он протянул мне руку ладонью вверх, и я непроизвольно отшатнулась, вжавшись в спинку стула.
— Нет, спасибо, — поблагодарила саркастически, а этот наглый провокатор лишь ухмыльнулся. — Просто я не думала, что наши легенды настолько буквальны. Они же иногда врут? Солнце вас не сжигает, чеснок, серебро и распятие не действуют. А, например, почему в фильмах вампиры не только дают своей крови, но еще и кусают жертву? Это необходимо?
Глупо было и дальше вести этот неоднозначный разговор, но я продолжала заигрывать со смертью, игнорируя знаки. Видела, какой огонь разожгла наша беседа в глазах Шеридана, какую неприкрытую надежду на то, что я расспрашиваю, потому что подумываю стать бессмертной. И все же никак не могла уняться.
— Необходимости нет, — весело усмехнулся вампир, которого, очевидно, забавляла моя святая наивность. — Чтобы завершить процесс, яду нужно трансформировать всю человеческую кровь, и чем больше ее в теле, тем дольше будет длиться само превращение. Зачем позволять еде пропасть зря, верно? — Он широко, опасно улыбнулся, показывая острые зубы, и я поежилась. Даже если я и закрывала постоянно глаза на его хищную натуру, относясь к парню, как к человеку, Шед никогда не позволял мне окончательно забыть, кто он на самом деле.
— Болит? — побеспокоился Шеридан, взглянув на мой порез, вокруг которого расползлось синюшное пятно. Так всегда бывало, если он прикладывался. Сосуды лопались.
— Немного, — признала я, и парень, воспользовавшись тем, что официант оставил нас в покое, привлек мою ладошку к губам, ласково целуя прикрытую пластырем ранку, заживающую куда медленнее, чем укус. Сожаление в красивых немигающих глазах позволило бы мне простить ему все, что угодно.
В то же самое время, едва он вдохнул запах моего запястья, и его зрачки вспыхнули как у хищного зверя на охоте, я тоже почувствовала сострадание, зная, как сильно ему хочется снова ощутить вкус моей крови. Трудно жить прямо в ресторане и питаться одними макаронами, запахи искушают, блюда, находящиеся на расстоянии вытянутой руки, дразнят и словно издеваются. А съесть нельзя, несмотря на то, что точно знаешь — наказания не последует, некому здесь его исполнить. Я была очень благодарна вампиру за то, что он уважает мое требование, и исподволь надеялась, что я ему дорога, раз он согласился на такую жертву.
— Наверное, это ужасно, постоянно испытывать жажду без шанса утолить ее? — спросила я, уже осведомленная, что ему приходится терпеть. Это не просто влечение к крови, это голод, который усиливается со временем. В моем мире у Шеридана не было возможности питаться, как только появятся первые неприятные ощущения, ему приходилось ждать и откладывать, пока жажда не становилась невыносимой, и только тогда он навещал заповедник. Чтобы спустя сутки вновь испытать те же страдания.
Сколько человек может обойтись без еды без ущерба для здоровья? Некоторые не готовы держаться даже несколько часов — ищут, чем бы перекусить, чтобы унять это сосущее ощущение под ложечкой и головные боли. Мы должны есть постоянно, как минимум, три раза в день, иначе не сможем ни о чем думать, кроме голода. Кто-то способен даже убить за кусок хлеба, если другого способа нет.
С вампирами все немного сложнее: от жажды они теряют рассудок, а силы в них достаточно, чтобы разрушить преграды на пути к цели. Когда ты знаешь, что практически неуловим и неуязвим, что тебя остановит? Шеридан вынужден был жить с постоянным чувством голода, и я понимала, что спокойствие никогда не дается ему легко. И все же он согласился на это мое условие, как настоящий герой.
— На мой взгляд, смертность куда страшнее, — улыбнулся парень и так выразительно поднял бровь, что не осталось даже сомнений, на что именно он намекает.
— Я не часто испытываю боль, — возразила я, не собираясь снова вступать в бессмысленный спор. — В очень редких случаях.
— Ну, это пока, — мрачно обронил он, неохотно позволяя мне высвободить руку и наблюдая, как я уплетаю фирменное блюдо ресторана — филе индейки с гратеном и орехами в медово-апельсиновом соусе. — Но только представь, — криво ухмыльнулся вампир, голос пронизало едва скрытое превосходство, — нападения, аварии, катаклизмы. Вы, люди, можете умереть в любую секунду, поскользнувшись на тротуаре и ударившись головой, подавившись костью или неправильно перейдя улицу. Эпидемии и неизлечимые болезни ежедневно уносят тысячи жизней. Старость может не наступить, что-то произойдет задолго до этого. Да даже просто без воды вы начинаете умирать уже спустя несколько дней. В моем понимании это — мгновение! Вы как мотыльки — хрупкие и беспомощные. Вот я, если долго не буду питаться, все равно не умру: даже истощенные до костей вампиры способны вернуться к жизни, если их отпоить. Понимаешь?
Я кивнула, завороженная жутковатым описанием.
— Ваша жизнь отмерена. В сущности, вы живете только в промежутке между двадцатью и тридцатью годами. До двадцати вы ограничены малым возрастом, несамостоятельностью и родительским контролем, неопытны, чтобы понять, что именно делает вас счастливыми. После тридцати на вас обрушиваются разочарования и хвори, приносящие мучения, которые намного хуже жажды. Так стоит ли такая жизнь того, чтобы ценить ее? — Шеридан сделал многозначительную паузу, чтобы я осознала весь ужас своей смертности и, вероятно, тут же изменила свою неправильную точку зрения. — Нет, Лекси, я готов потерпеть голод, но я не хотел бы снова стать человеком. Быть смертным, и быть внезапно смертным — вот что ужасно, на мой взгляд.
Я ошеломленно моргала, глядя на вампира. Его описание человеческой жизни — то, какой он ее видел, — действительно не внушало оптимизма. Я представила себе бабочку-однодневку, которая, не успев родиться, уже начинает умирать. Такими мы, вероятно, и представлялись Шеду — слабыми и недолговечными, без всякой надежды стремительно приближающимися к неизбежному трагическому концу.
— Вампиры тоже иногда умирают, — напомнила я о неоспоримом факте.
— Да, но не так обидно и несправедливо, Лекси! — воскликнул парень. — Мы погибаем в схватке с равным по силе врагом, сражаясь за свои права. Но мы не умираем от бунта природы, или от немощности в старости, или от смертоносной чумы. Из-за нелепой случайности или из-за того, что у кого-то оказался в руке пистолет, а у нас его нет. Если вампир не нарушает закон, за который предусмотрена смертная казнь, он будет жить вечно.
Шеридан ненадолго замолчал, но я напряженно ожидала продолжения, догадываясь, что он затеял этот странный разговор не без причины.
— Что ты хочешь этим сказать? — взволнованно отпила я из бокала, не уверенная, что хочу услышать финал его пафосного выступления.
Шед наклонился ко мне через стол и снова взял за руку. Улыбнулся, ища мои глаза, но я неохотно шла на прямой контакт.
— Я хочу сказать, Алекса, что ты должна пойти со мной, когда год закончится, — завораживающе чувственным голосом донес свою мысль он.
— Но… разве человеку не опасно жить в твоем мире? — скривилась я, подозревая, что это еще не все, но все же надеясь, что за предложением не кроется «то самое» невыполнимое условие.
Вдруг все не настолько страшно и очевидно? Я бы с удовольствием повидала его мир, но одного дня для этого явно будет недостаточно. Остаться на год значило разорвать все связи, потерять работу, и вряд ли получится объяснить мое отсутствие родителям. Но самое главное, я небезосновательно боялась последствий, о которых Шеридан уже упоминал.
Он улыбнулся мне снисходительно, и я разозлилась, потому что надежда на его благоразумие все-таки оказалась напрасной: вампир и не думал скрывать свое истинное намерение, он очень настойчиво внедрял его мне в мозг. Единственным способом быть с ним в его понимании было мое обращение. Но, хорошенько изучив его образ жизни, я точно этого не хотела.
Выдернув руку, сердито покачала головой:
— Нет, я не стану вампиром, забудь об этом, — и вернулась к еде, игнорируя тяжелый взгляд сидящего напротив мужчины. Увы, мы были слишком разными, и каждый из нас слишком любил свой мир, чтобы отказаться от него ради другого.
— Почему? — хмуро потребовал Шеридан, как будто это не было ясно и без объяснений.
— Вы убиваете людей, относитесь к ним, как к третьему сорту… — при мысли о фермах меня тошнило.
— Только к тем, кто остается примитивен, — поправил Шед терпеливо. — И мы их не убиваем, Лекси. Заботимся о них, кормим и лечим. Они ни в чем не нуждаются и вполне счастливы. Они не чувствуют себя униженными или плененными, их все устраивает!
— Но вы их доите, — я не могла сдержать отвращения. — Только представь, что ты пил кровь своей матери… или отца! Или других представителей своей общины. Откуда тебе знать, что они не попали на одну из ферм после того нападения? И что твои новые друзья-вампиры не угощали тебя именно их кровью из купленной бутылки?
Я подняла глаза и с облегчением увидела на лице Шеда потрясение. Неужели он никогда не задумывался о такой вероятности? Возможно, я заставила его взглянуть на ситуацию с другой стороны…
— Уже нет, — наконец, придумал отговорку он. — Мои отец и мать умерли четыреста с лишним лет назад.
— Ну а как же братья, сестры и дальние родственники? — гнула я свое, и Шеридан закатил глаза, уступая в споре.
— Хорошо, Лекси, я понял тебя.
Он сказал это торопливо, явно испытывая неловкость. Хорошо. Значит, еще не все потеряно, и я пробила его непоколебимую уверенность в собственной непогрешимости. Так что я потянулась и накрыла ладонью его холодную руку.
— Прости, я хотела бы быть с тобой, правда. Но твой мир слишком опасный и неправильный, а я хочу и дальше оставаться человеком. Может… может, это ты решишься жить здесь, со мной? — предложила неуверенно.
Шед наклонился ко мне ближе и открыл рот, чтобы что-то сказать. И вдруг резко выпрямился, вытаращив глаза, которые вспыхнули необычайно диким огнем, мгновенно превращая милого вампира в яростного хищника.
— Ты меня обманула! — выпалил он громким шепотом, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и не на шутку перепугаться.
— Что?.. — растерялась я.
Его плечи напряглись, а ноздри раздулись, будто он собирается слететь с катушек прямо в ресторане и учинить погром. Он был зол до такой степени, что его пальцы проделали вмятины в столешнице. Хорошо, что в его руке больше ничего не было.
— Что случилось, Шеридан? — меня охватила настоящая паника. Что могло так сильно напугать вампира? Куда смотреть, чего бояться? Что я сделала не так? Ясно было одно: он чуял опасность, да такую, что сам потерял спокойствие, а значит, что-то могло навредить даже такому сильному существу, как он.
Парень взглянул на меня убийственно, а затем прошипел, приподняв верхнюю губу и демонстрируя выросшие клыки, что изменило его облик кардинально, обнажая истинную звериную натуру:
— Ты сказала, в вашем мире нет других вампиров!