Поля стали зелеными. Дни стали длинными и теплыми. Вместо серых домов на полях теперь стояли белые аккуратные хатки. Мака и мама двигались на юг. На земле лежали черные и зеленые четырехугольники полей, шумели тополя, стоя на белых высоких ногах. Проползали голубые зигзаги рек. Мака отшатывалась от распахнутых дверей теплушки, когда высокие перила мостов перечеркивали их.
С каждым днем все теплее делался воздух. С каждым днем все зеленее становились деревья. Мака и мама пересаживались с одного поезда на другой, перелезали из одной теплушки в другую. Менялись у них соседи, то добрые, то сердитые, то солдаты, то женщины с маленькими детьми. Поезда подолгу стояли на станциях. Паровозы пили воду, в вагон влезали люди с винтовками и проверяли пропуска. Нужны были все новые и новые разрешения на проезд.
На одной станции, чтобы не таскать с собой чемодан, мама оставила Маку с Тамарой в вагоне. Она велела им не вставать с чемодана и не выходить из вагона. Теплушка была грязная и пустая. Только солома, на которой ночью спали солдаты, желтая и колючая, валялась на полу. Поезд должен был стоять долго, и мама спокойно ушла за разрешением.
Мака сидела на чемодане в глубине вагона, обняв Тамару. Прямо перед ней была широкая открытая дверь. В дверь влетал теплый ветер и гладил Макины коленки. За дверью было несколько рядов блестящих рельсов, а за ними стоял длинный кирпичный дом с разбитыми окнами и закопченными стенами. Мака разговаривала с Тамарой, и никто не слыхал их разговора, потому что в вагоне больше никого не было.
Мама долго не возвращалась. Наверно, она не могла найти никого, кто дал бы ей разрешение. Мака стала скучать.
И вдруг вагон качнулся, завизжали колеса и, поскрипывая, вздрагивая, поезд покатился. Сначала медленно, потом быстрее… Он доехал до какой-то высокой белой каланчи, постоял немножко, как будто подумал, несколько раз загудел и потом покатился обратно.
Мака очень обрадовалась, когда поезд поехал обратно. Значит, паровоз просто решил покатать Маку и Тамару. Сейчас он привезет их назад, и мама найдет вагон на прежнем месте.
Поезд остановился, но из двери уже не было видно ни блестящих рельсов, ни кирпичного дома с разбитыми окнами. Поезд привез Маку куда-то совсем в другое место. Теперь видно было зеленое поле, видна была какая-то песчаная насыпь. Несколько прямых тополей со светлыми стволами стояло за насыпью.
Мака не встала с чемодана, не заплакала, не уронила Тамару. Она все так же смирно сидела, сжав коленки и поглаживая Тамару по спине. Потом у Маки задрожал подбородок и по щекам медленно поползли слезы.
Необыкновенный шум приближался к поезду. Громкий гул голосов, металлический стук, топот сапог, шорох осыпающейся земли. Мимо открытых дверей вагона пробежали солдаты. Еще и еще. Мелькали высокие серые шапки, фуражки, каски. Узлы, взваленные на плечи, винтовки, бородатые суровые лица.
Солдат было очень много. С грохотом открылась дверь соседнего вагона, застучали по доскам сапоги. Громкие голоса звали: «Сюда, сюда!»
По ступенькам Макиного вагона вспрыгнул маленький солдат в фуражке без козырька и темным комочком присел у самой двери. Он вытянул шею и замахал руками.
- Сюда! Ребята! Тут свободно! - кричал он.
В вагон быстро запрыгали, толкаясь и крича, солдаты. Они загородили дверь, и в вагоне стало почти темно. Гремели закоптелыми котелками, раскидывали ногами солому, пихали друг друга.
- Гляди-ка, - сказал солдатик в фуражке без козырька. - Разойдись, ребята. Отойди от двери. Не видать, что это тут сидит.
Он увидел Маку.
Те, что были поближе, присели на корточки. А те, которые стояли подальше, полезли друг на друга, опираясь на спины ближе стоящих. Все-таки все отошли от двери, и свет упал на Маку. Бородатый солдат в мохнатой серой шапке сидел перед ней на корточках.
- Ты что тут сидишь?
- Как звать-то тебя?
- Что делаешь, девочка?
Мака смотрела то на одно лицо, приближавшееся к ней, то на другое. Она не знала, кому отвечать, поэтому не отвечала никому.
- Ты откуда? Из какого города? - спросил кто-то.
- Из Петрограда, - сказала Мака.
- Ого! - пронеслось в вагоне.
- Гляди-ка, куда заехала! Ты что же, одна с дитенком? - спросил бородатый солдат.
- Нет. Я жду маму.
Солдаты засмеялись, зашумели. Темные фигуры закачались в просвете двери. - Где же мамка твоя?
- Она пошла получать разрешение, чтобы нам можно было дальше ехать. Мы едем к дедушке в Крым. Он там один, старенький и болеет. Он учитель в школе, - оживилась Мака.
Она совсем не боялась этих солдат и даже забыла о том, что поезд уехал на новое место и что мама теперь уже, наверное, ищет убежавший поезд.
- В Петрограде давали маленькие кусочки хлеба, вот такие… - И Мака показала на свою ладошку.
- Ишь ты, как у нас. А Ленина ты там не видала? - улыбаясь, спросил какой-то солдат с перевязанной рукой.
- Видала! - радостно сказала Мака.
- На картинке небось! - улыбаясь, подмигнул ей бородатый солдат.
- Нет. На самом деле! - обиженно сказала Мака. - Он такой добрый, а глаза строгие… И улыбается вот так… - Мака прищурилась и улыбнулась. Солдаты засмеялись. А маленький солдатик в фуражке без козырька вдруг торопливо полез за пазуху, вытащил оттуда какую-то книжечку, полистал ее и нашел сложенную вчетверо бумажку. Он расправил ее на ладони и быстрым движением придвинул свою руку к Макиному лицу.
- А ну-ка, скажи, кто это? - испытующе строго спросил он.
Ну, конечно же, это был Ленин! Он был здесь в черной каракулевой шапке, чуть-чуть прищурившийся, Ленин, с высоким лбом и доброй улыбкой.
Мака улыбнулась, взяв портрет в руку.
- Я его сразу бы узнала, и в другой шапке даже. А там он был в этой самой. И улыбался так же.
- Значит, вправду видала? - изумленно вскричал бородатый солдат. - Вот молодец!
- В этой самой шапке, говоришь?
- А что он сказал?
- А когда видала? - засыпали Маку вопросами. Она еле успевала отвечать.
- Ишь ты! Одна была конфета, да и ту чужим ребятам отдал… Да, видно, недаром говорят, что обо всех малых и бедных заботится! - вздохнул старый солдат с желтыми усами.
- Дай-ка, спрячу портретик! - строго сказал солдатик в фуражке без козырька. Портрет уже разглядывали другие солдаты. - Полгода на сердце проносил. Не захватайте, глядите-ка! Давайте сюда!
И он снова аккуратно сложил вырезанный откуда-то портрет Ленина.
- Домой приеду - подклею, на стену повешу, рамку сам сделаю. Ух, руки по работе горят! - И он крепко потер одну ладошку о другую.
- А ты, девочка, - ласково сказал он Маке, - а ты, девочка, гляди, не забудь, какой он есть! Знаешь, какой это человек, понимать надо!
Он поднял голову, прикрыл глаза на минуточку, и все солдаты задумались.
- А дитенок-то спит у тебя, не плачет, - удивился бородатый солдат.
- Это Тамара, - объяснила Мака и откинула краешек одеяла.
Тамара действительно крепко спала, опустив мохнатые ресницы на розовые щеки.
- Ух, ты! - изумился солдат. - А я думал, дитенок. - И тут солдаты стали вспоминать, у кого какие детишки в деревне. Перед Макой склонились утомленные лица, солдаты улыбались, и глаза у них были добрые и печальные.
Сколько времени прошло? Никто не знал. Но только вдруг опять вагон дернуло, качнуло и потихонечку заскрипели колеса. Мака вскочила.
- А где же мама? - и она кинулась к двери.
Вот она, мама! Вот она, мама! Она шла потихоньку навстречу медленно двигающемуся поезду… Они приближались друг к другу: вагон, в котором ехала Мака, и мама, с опустившимися, усталыми руками. Мама смотрела на поезд и не узнавала его.
Открытые двери поравнялись с мамой.
- Мама! - крикнула Мака.
У мамы странно сверкнули глаза, она что-то крикнула, остановилась, а вагон уже тихонько прокатился мимо, вздрагивая и стуча. Одно мгновенье» мама постояла, как будто не верила своим ушам и глазам, а в это время поезд уже пошел чуть быстрее, и мама уже была далеко от Маки.
- Мама! - крикнула Мака. Она стояла, вытянув руки, у самой двери. А мама бежала за вагоном, спотыкаясь, увязая в песке. Прижав руки к груди, бежала мама, открыв рот, и что-то кричала. Но что - не было слышно.
И вдруг, легонько оттолкнув Маку в глубь вагона, из двери на бегущую землю спрыгнул бородатый солдат. Большими шагами он кинулся к маме и схватил ее на руки.
Уже из других вагонов выглядывали солдаты, из других вагонов протянулись руки. Но солдат догнал свой вагон, передал маму товарищам и вскарабкался сам. Поезд шел уже быстро.
Мама, тяжело дыша, посмотрела на столпившихся около них солдат.
- Я не получила разрешения, - сказала мама и покачала головой.
- Разрешение? - спросил солдатик в фуражке без козырька. - Какое еще там разрешение? С нами доедете до самого Крыма. А разрешение… Мы вам даем разрешение.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ