- Ты должна зарабатывать себе на хлеб, - сказала Полина Васильевна. - Я не могу тебя кормить. Столовой у меня больше нет. Есть нечего.
Уже много времени Мака питалась только школьными завтраками. Иногда ее подкармливала Лисичкина мама. Семен Епифанович изредка приносил Маке сверточек с какой-нибудь едой.
Мака вернулась из школы, села на сундучок и привычным движением подняла свою подушку, чтобы посмотреть на Тамару.
Тамары под подушкой не было.
Мака схватилась рукой за горло. Она почувствовала, как ее что-то душит.
- Где моя Тамара? - еле-еле выговорила она.
Полина Васильевна спокойными круглыми глазами посмотрела на Маку.
- Я продала ее, - сказала она. - Я не могу все время на тебя свои деньги тратить.
Мака вскочила. Мака подбежала к Полине Васильевне.
- Зачем вы это сделали? Зачем вы это сделали?
- Сумасшедшая девчонка! - испуганно отстраняясь от Маки, сказала Полина Васильевна. - Зачем тебе кукла? Ведь ты уже большая дылда!
Но разве могла она понять, что Тамара не была для Маки куклой. Тамара не была куклой. Тамара была единственным, что осталось у Маки от того времени, когда она еще была Макой.
Мака без пальто, без шапки выскочила на улицу и побежала на базар. Она сама не знала, почему она бежит туда. Она не знала, где продала Тамару Полина Васильевна. Она забыла, что у нее нет денег, чтобы опять купить Тамару, она не думала о том, что никто не поверит ей, оборванной, худой девочке, что эта нарядная кукла принадлежит ей. Но все равно Мака бежала на базар по подмерзающим лужам, и ветер щипал ей уши и щеки.
На базаре толпились люди. На деревянных столах лежали куски мяса, стояли кувшины с молоком. Лежали булки и пироги. На жаровнях жарились пончики. Какие-то старухи бродили, распялив на руках платки, размахивая платьями. Тамары не было видно.
Люди оборачивались на Маку, когда она пробегала мимо них, тревожно оглядываясь по сторонам.
«Мама, - думала Мака, - мама, почему ты меня не находишь? Мама, где ты, мама?»
Ветер холодными пальцами заползал Маке за шиворот, трепал ее волосы. Тесемки развязались и соскользнули с двух хвостиков, связанных за ушами. Растрепанные волосы повисли по плечам.
Мака толкнула какую-то старушку. Хотела бежать дальше.
- Девочка, что это ты простоволосая, без пальто бегаешь? На тебе булочку, на, пожуй, - старушка сунула Маке в руки поджаристую маленькую булочку и быстро ушла.
Мака откусила кусок булки и побежала дальше.
- Держи! - раздался крик. - Держи!
«Кого- то ловят», -подумала Мака и, торопливо кусая булку, стала проталкиваться между людьми. Ее схватили за руку… Дернули… Остановили…
- Стой! - заревел толстый мясник в окровавленном фартуке.
- Стой, воришка!
Маку ударили по щеке. У Маки вырвали булку. Булочник с корзинкой, полной поджаристых булок, пробирался между поднятыми руками и разинутыми ртами.
- Держи, держи! - визжал он. - Этак все разворуют. Только дай им волю! Держи ее, держи!
Маку крепко держали за обе руки. Булочка валялась в луже. Щека у Маки горела, а сама она тряслась. Зубы у нее стучали. Она ничего не могла сказать. Страшные оскаленные лица придвигались к ней.
- Я не брала! - собрав все силы, крикнула Мака.
Хохот раздался ей в ответ. Мясник, упершись руками в бока, хохотал, и его окровавленный фартук трясся на толстом животе.
- Я не брала! - еще раз крикнула Мака и упала на колени на землю. - Мама! - крикнула она. - Мама, спаси меня! - Но страшная толпа придвинулась со всех сторон.
Раздался свисток.
- Разойдись, - сказал чей-то строгий голос. Мака подняла голову. К ней шел милиционер.
- Ты зачем воруешь, девочка? - спросил он. - Пойдем-ка в милицию. Где ты живешь? Кто твои родители? Ты что же, в школе не учишься?
Все это спрашивал спокойный милиционер. Но Мака не могла ему отвечать. Как будто огромная игла прокалывала ее насквозь. Прямо в спину вонзалась эта страшная игла, и Мака не могла выговорить ни слова.
Милиционер приподнял ее.
- Ты что же не отвечаешь? - спросил он. - Украла булочку? Ты скажи. Ты скажи, не бойся. Разойдитесь, граждане! - Милиционер рукой отстранил столпившихся людей.
- Ну, беспризорный ребенок. Ну, определят ее в детский дом. - Он увидал, что Мака без пальто, что волосы у нее висят. - Ну, пойдем.
Толпа расступилась. Милиционер вел Маку за руку, а за ними бежали любопытные старухи, шумные, крикливые базарные люди.
Маку привели в теплую комнату. Посадили на скамью.
- Протокол… - сказал кто-то.
Укол… Укол каждый раз чувствовала Мака, как только пробовала вздохнуть. Поджаристая булочка лежала в луже. Окровавленный фартук трясся прямо у Маки перед глазами.
- Протокол, - донеслось до Маки. Укол… Укол… Страшная игла прокалывала Маку. Старушка тыкала в нее иглу с одной стороны. Полина Васильевна тыкала в нее иглу с другой стороны. И вдруг Мака увидела мамино лицо. Встревоженное, вот такое, какое было у мамы, когда она обернулась в последний раз, там, на вокзале…
- Мама! - крикнула Мака, и кругом стало тихо и темно.