Для начала второй книги (так сказать - для разгона) использованы в первых главах отрывки из повести: "Профессора строгого режима". В частности, использован образ громилы и бандита Гоши Бармалея. В роли мошенника Профессора действует главный герой, попаданец из будущего и ГГ Овчаренко Владимир, собаковод и нынче сыщик МУРа 1961 года.
Криминальный попаданец 2
Тюремщики любят читать романы и больше, чем кто-либо, нуждаются в литературе.
О.Мандельштам
Как описать квадраты бытия,
в которых ныне обитаю я?
Квадрат цехов, а в них - ненужный труд:
мешки тут для картофеля плетут.
Квадрат асфальта под названьем "плац",
где каждый день подсчитывают нас.
Квадрат столовой... О, тут любят жрать
и у слабейших пищу отнимать.
Квадрат жилья. Там тумбочка, кровать,
на третий ярус надо залезать.
Квадрат санчасти. Жалкий аспирин
ждешь два часа: "ты в зоне не один".
Квадрат ШИЗО, а также - ПКТ.
Квадрат письма на маленьком листе.
Квадраты фото - память детских глаз
- они тоской изматывают нас.
И неба голубеющий квадрат,
А в центре - ты. И в чем ты виноват?
Глава 1
Потерпел фиаско, проводимый ЮНЕСКО опрос населения Земли с просьбой высказать личное мнение по поводу дефицита продовольствия в других странах. В Европе не поняли, что такое дефицит. В Африке не поняли, что такое продовольствие. В Америке не поняли, что такое другие страны. В Китае и в СССР не поняли, что такое личное мнение.
Я опять на зоне. Сложная операция по внедрению в банду Бармалея – Бермалеенко Георгия, который в данный момент и чалится (отбывает наказание) на этой зоне в бараке №2. Через месяц подходит дата его освобождения («звонком» - по истечении семилетнего срока) и мне предписано наладить с ним контакт. Чтоб мы смогли выйти одновременно сделаны документы, будто меня перевели сюда с «крытки» связи с резким ухудшением здоровья – вторая стадия тубика (туберкулеза). Частое явление, кстати, среди сидельцев в шестидесятых. А именно в «Кёнике - Кенигсберге, как часто кличут Калининград», заново отстроенном немецкими пленными, есть инвалидный отряд, где много разных больных. В том числе и с закрытой формой туберкулеза (без кровохарканья).
«Послужной» список сделан так, что на неопытный взгляд и не подкопаешься, на первое время должен сработать. Действительно, был такой зэк Курушин Виктор Викторович с погонялом Профессор: порочный интеллигент, мошенник высшего класса. Последний срок отбывал в Заполярье, в Норильске, где Бармалей – любитель южного климата стопроцентно не бывал. Ушел в побег и сгинул в тундре. Дело в том, что Заполярные зоны вовсе не огорожены забором, так – натянута колючая путанка из проволоки, чисто символическая преграда для воров: кинул бушлат и гуляй Вася! Так вот, в моей новой биографии я ни в какой побег не уходил, а был этапирован на материк по причине болезни и после лечения в тюремной больнице переведен в зону с инвалидным отрядом – досиживать, пока в Москве документы оформляют. Дело в том, что безнадежных больных в СССР освобождают, дает им возможность спокойно умирать на свободе. Вот такое у нас гуманное законодательство.
Конечно, если покопаться в биографии человека, которого я изображаю, поискать сокамерников, то разоблачить милицейскую задумку легко. Но предполагалось, что за короткий срок Гоша Бармалей такую проверку провести не успеет и мне хватит времени узнать, куда бандюган затырил похищенные им в последний раз бриллианты из коллекции Московского музея. Выставка там была драгоценностей Дома Романовых, вот Гоша и отличился со своей бандой. Половину налетчиков задержали, а похищенное не нашли.
Ситуация забавная, ибо я и есть в первой жизни тот самый интеллигент – порочный мошенник высшего класса. Правда, с разными кликухами. Но Профессор присутствовала. Хорошо хоть фильм: «Бриллианты для диктатуры пролетариата» еще не вышел на экраны, а то совсем комично было бы.
В общем о моей роли знали не многие, а я, пройдя этапом, прибыл в бывший немецкий город, отвоеванный нашими отцами у фашистов. Зона у них находится прямо в городе – такое огороженное пространство монастырского комплекса, который даже разбомбить не смогли, мощные постройки.
Как я в этом мире очутился? А так, перед самым Новым годом в 1960 год провалился после своей смерти в 2020. Умирать не страшно. Закрыл глаза, открыл глаза…
И в невесомой пустоте, себя переиначив,
Открыть глаза, закрыть глаза, о прошлом не скорбя,
Закрыть глаза, открыть глаза в какой-то Букачаче[1].
Вот и я закрыл глаза, намереваясь вздремнуть в госпитале на удобной кровати с колесиками и множеством хитрых приборов. Так и время такое – двадцать первый век, век сплошной электроники и кибернетики. Доктор сказал, что давление они уравняли, от спазма сердца нужные растворы ввели, а мне лучше вздремнуть, чтоб через пару дней поехать домой совершенно здоровым. Хотя, какое здоровье в 79 лет? Ну я и задремал, а глаза открыл в совершенно непонятном месте!..
Более подобно о том, где и в ком очутилось мое сознание, вы можете узнать у тех, кто прочитал первый том «Криминального попаданца». У тех, кто благожелательно отнесся ко всему бреду, изложенному мной в первой книги и у тех, кто даже попросил продолжить нести эту фантастическую отсебятину.
Да, хочу пояснить, что сотрясение головы я пережил, всего три дня пролежал в госпитале. А тем временем проводник служебных собак (девушка Светлана Позднякова, сержант) нашла подход к моей собаке и с её «моральной помощью» при обыски в квартире Маневина (главаря грабителей) нашли МУРовцы доказательства совершенных грабежей раненного мной преступника. Переоценил я осторожность Олега.
Об этом радостно доложили Хрущеву и он возжелал еще раз со мной выпить на брудершафт. Но не удалось – я лежал в больнице с сотрясением. А потом подоспело это важное дело с затерянными бриллиантами, с преступной деятельностью отсидевшего срок Гоши Бармалеенко. И меня с фальшивыми документами отправили на зону. В следующей главе расскажу, сколь потешно это выглядело.
[1] Помню в древности поэт из Иркутска Сергей Иоффе написал (читать не обязательно):
Мне стало грустно просто так без видимой причины.
Из-за каких-то пустяков, какой-то чепухи
Когда грустят серьезные, солидные мужчины,
Они не сочиняют печальные стихи.
Они не едут на вокзал, что у аэродрома,
И не сидеть там три часа за рюмкой коньяка,
Им не приспичит улететь за триста верст от дома,
Без отпускных и багажа подняться в облака.
И в невесомой пустоте, себя переиначив,
Открыть глаза, закрыть глаза, о прошлом не скорбя,
Закрыть глаза, открыть глаза в какой-то Букачаче,
Где никому на свете нет дела до тебя.
Мне стало грустно просто так без видимой причины.
Так почему же не спешу я в свой аэропорт,
Вы рано улыбаетесь серьезные мужчины,
Вы рано крест поставили на имени моем.