Если Харилькольд и славился своей безупречной системой внутренней безопасности, то за пределами стен города царил настоящий хаос. Всякий торговец, направившийся в этот город, безусловно имел высокие шансы быть ограбленным по дороге. Но соблазн привезти свой товар в Харилькольд был слишком велик.
Город «тысячник», имеющий выход к морю, охраняемый военными галерами, также имел и собственный вооруженный форт на краю скалы. Имея развитую морскую торговлю, правящий этими землями клан семьи Трион заботился больше о защите своих водных пространств.
Однако на защиту сухопутных путей клан часто прибегал к услугам местных наемников: жалование городской стражи было намного выше, чем оплата услуг наемников из гильдии Теней. Да и не пристало гвардейцам бесконечно гоняться за шпаной по лесам и болотам.
Я же, после того как выпустился из школы теней и надел черный плащ наемника, сразу же спохватился за возможность заработать на отлове грабителей, и вот уже как два года я выполняю личные поручения главы городской стражи Фениора Штруса.
― Скажи мне, Артур, ― начал Штрус, стоя у окна и вглядываясь на торговую площадь, ― сколько золота пришлось бы заплатить человеку, чтобы тот предал своего командира, короля или родину? ― Затем добавил, слегка повернув голову в мою сторону. ― Какова нынче цена за предательство?
Глава городской стражи был уже не молод и имел редкие прямые волосы цвета сажи, которые едва прикрывали лысеющую голову. Потертый кожаный дублет скрывал за собой обвисшую кожу, дряблые мышцы и все то, на что приличная шлюха закрыла бы глаза за весьма щедрую оплату.
― Я надеюсь, вопрос риторический? ― ответил я, мысленно пытаясь вспомнить то, за что мог бы отправиться на виселицу.
Штрус мне улыбнулся, разбивая мои переживания:
― Брось, твои намерения меня не беспокоят, Артур. Твоя преданность нашему городу и семье Трион даже не обсуждается.
― Тогда к чему этот вопрос?
Он дошел до круглого стола, за которым сидел я, схватил глиняный кувшин и наполнил наши стаканы душистым вионским вином.
― Одна из «пташек» мне напела, что некая таинственная личность под покровом ночи блуждает по периметру города, внимательно осматривая наши стены, орудия, систему караула, и записывая эти данные на бумагу. ― Он залпом опрокинул в себя стакан с вином, затем отрыгнул и посмотрел мне прямо в глаза. ― Ты что-то об этом знаешь, Артур?
Я прислонил к своим губами стакан и почувствовал вкус перебродившей дыни.
― Тебе известно, что последние несколько недель я выслеживал банду Красных Шипов во всех лесах на западе, востоке и севере. Я понятия не имею, что происходило у вас в городе.
― Ты хотел сказать, у «нас» в городе? ― Строго подметил Фениор.
Я хотел было ответить, но суровый мужчина меня перебил:
― Послушай, сынок, нам давно пора было уже это обсудить. ― Его голос сменился с грубого властного, на теплый отцовский. ― Я уже не вижу в тебе того мальчишку, что однажды прибился к стенам Харилькольда в рваной одежде и одной единственной стрелой. Вечно голодный, озлобленный на весь мир, ты не мог найти здесь своего места под солнцем.
— Это было больше восьми лет назад, Фениор, нашел чего вспомнить, ― ответил я.
Фениор продолжал:
― Сейчас я вижу перед собой не начинающего наемника, а храброго и ответственного слугу государя, со своими убеждениями, честью и амбициями.
Не помню, чтобы выражение его лица было серьезнее, чем в эту самую минуту. Неужели в нем и в правду проснулись отцовские инстинкты? И это у человека, бросившего свою семью на другом материке Кораллового моря.
― … и это есть самое главное качество в человеке, Артур.
Кажется, за своими размышлениями я пропустил что-то особо важное в его речи. Интересно, если бы я ему рассказал, что перед ним на самом деле тридцатилетний мужчина с женой и двумя детьми, а не смазливый юноша с мечом на спине, что бы он ответил? Приказал бы привести лекаря? Священника? В любом случае, его слова напутствия выглядели бы нелепо. Но сейчас я зеленый юнец, и должен вести себя соответственно из-за соображений собственной безопасности.
― Так точно, Фениор, ― соглашаясь, промолвил я, будто бы запомнил всю его пламенную речь. ― Я чувствую ответственность. Я многому научился в стенах вашего…
Так, стоп.
― В стенах нашего города, ― с улыбкой поправил я самого себя.
Фениор одобрительно кивнул, после чего наступила хмельная пауза, заполненная до краев огненным вином.
― Как ты считаешь, Артур, если бы я дал тебе в подчинение одного из наемников, это было бы хорошей проверкой твоей обретенной «ответственности»?
Что ты задумал, старый? Может тебе уже хватит вина на сегодня…
― Думаю, я показал бы себя с лучшей стороны.
― Тогда слушай…
Фениор, качаясь маятником, сходил до своего рабочего места, стянул со своего стола сверток бумаги и вернулся обратно.
— Это подробная карта города с указаниями улиц, зданий, а также параметры высот и толщины городской стены. ― Он протянул сверток в мою сторону. ― Я хочу, чтобы именно ты занялся расследованием. Выследи для меня этого негодяя, что по ночам сует своё нос не в свое дело. Но смотри, не выдай себя и уж тем более не вступай с ним в драку.
Я понял, чего он хочет. Умно, старый. Не даром именно его назначили командующим городской стражей.
― Но почему, Фениор? Не проще было бы схватить негодяя и привести к тебе на допрос? ― Я играл свою роль неопытного пацана, и, к слову, делал это блестяще.
― Нет, Артур, ты должен будешь ходить вслед за ним и отмечать на этой карте те места, которые его интересуют. Так мы воссоздадим картину его намерений. Готовят ли те, на кого он работает, бунт или вторжение? У нас весьма искусные служители инквизиции, которые вытянут информацию даже из трупа, но перед этим я хочу получить больше фактов.
― Хорошо, Фениор. Ты можешь на меня положиться.
Не самое плохое занятие. Уж получше бесконечных перебегов по лесам и треклятым болотам.
― Тебе потребуется помощник. Кто знает, насколько ловок и хитер этот любопытный незнакомец. ― Он достал из-за пазухи свернутый пополам лист бумаги. ― Найди этого наемника, сейчас она в городе и ищет возможность подзаработать.
Она? Я не ослышался?
Я развернул лист, но никак не смог прочесть имя из-за огромной кляксы чернил.
― Я не могу разобрать написанное здесь. Что это? «Зажми соль», «Накорми моль»…
― Юми Револь, ― ответил Фениор с блеском любопытства в черных глазах.
― Юми Страшилище? ― Удивленно переспросил я.
Штрус вытащил из кармана трубку из темного дерева, забил ее травами и жадно втянул дыма. Пряный запах сушеного шалфея смешался с висящим над нашим столом перегаром.
― Пусть тот факт, что наемник — девушка, не смущает тебя. Ей нужны деньги, а значит, она исполнит любое твое поручение.
― Да уж… ― фыркнул я. ― Я слышал, что ее называют Юми Три Груди. Говорят, от нее несет как от стада грязных быков, а еще у нее кошачья шерсть по всему телу и глаза как у зверя.
― Не верь всему, что слышишь в этих своих захудалых тавернах. ― Мужчина постучал трубкой о стол, избавляясь от горелых остатков. ― Она прибыла к нам в город вчера ночью, и ей тоже очень нужны деньги. Ты найдешь ее в таверне Хмельная Роза, она заняла там комнату.
Интересно…
― И запомни, Артур, вам требуется только выследить негодяя. Ни в коем случае не вступайте с ним в конфронтацию. ― Фениор встал из-за стола, давая понять, что закончил на сегодня с указаниями.
― Слушаюсь, дядя Фениор. Я вас не разочарую.
Надеюсь…
― Ступай, сынок. И да поможет тебе бог.
Очень надеюсь…
Закатное кроваво-красное солнце разливало свой рубиновый свет на площадь Трех Сестер. Название площадь получила, по-видимому, за счет того, что от нее извивались три главные улицы: улица Беллы, Розанды и принцессы Сианны. Все три сестры носили кровь первых правителей этих земель, и всех троих однажды постигла трагичная участь.
Я неспешно пересекал площадь, шел по ровной дороге, вымощенной желтым камнем, наблюдал за торговцами, что лениво сворачивали свои торговые лавки. Мне срочно нужно было разыскать Юми. Уж слишком сильно меня раздирало любопытство по поводу ее внешности. Поэтому мой путь лежал к самому концу улицы Розанды, в таверну Хмельная Роза.
― Мне нужна девушка, ― обратился я к владельцу таверны, мужчине с проседью в волосах, пустыми глазами и огромным горбом на спине.
― Молодухи по пятнадцать в бронзе за ночь. За опытную возьму двадцать пять, ― владелец улыбнулся, выставив на показ свой бедный на зубы рот, ― поверь, юноша, после такой тебя уже никакая молодуха не заинтересует.
Я сделал вид, что не расслышал старика. Затем я обвел взглядом таверну: несколько местных торговцев, тройка наемников в черных плащах, а в дальнем углу рабочие с полей начинали запевать «Ах! эти груди принцессы Сианны!».
― Некая Юми Револь пользует одну из ваших комнат, уважаемый. ― Сказал я, затем залил в себя немного брусничного пива.
Как же я люблю пиво.
― Не знаю ни одной девицы с подобным именем, ― сказал старик.
Как же я ненавижу ложь.
Лицо мое обратилось в камень. Я глядел на старика твердо, смело и сердито, и это сработало.
― Но коли намерения твои чистые, а кошелек пухлый, глядишь, может чего и вспомнит моя старая голова.
Я засунул свою руку в карман и ловко подцепил два бронзовых пени, после чего аккуратно уложил их на стойке. Старик улыбнулся своей мерзкой улыбкой, затем накрыл монеты пустым стаканом.
― Вверх по лестнице, затем направо и в самый конец коридора, ― ответил старик, затем убрал монеты за фартук. ― Но сейчас ее нет. Сказала, что вернется с наступлением сумерек.
Значит, у меня в запасе было еще примерно два свободных часа. Два часа с брусничным пивом, запахом пота и веселыми песнями.
― Отлично, я подожду ее здесь, ― ответил я старику после чего заказал себе томленной говядины под морковным соусом и горбушку хлеба.
Спустя четыре кружки пива я уже во всю подхватывал грубые и неприличные строчки песни, которую за вечер местные пропели уже раз двадцать:
У принцессы Сианны сегодня свидание
Ждет ее похотливая ночь
Не уймется в груди девичье желание
Ах, красавица наша, государева дочь!
Только вместо постели и страстного парня
Принцессу обнимет утес
И груди молочные ласково гладя
На дно ее тело увлечет Тантирос
Как жаль, что мои мозолисты руки
Не почувствуют сладость тепла
Ах! Эти груди принцессы Сианны!
Не судьба, не судьба, не судьба…
За хмелем и песнями я совсем потерял счет времени. В небольшое круглое окно уже пробивался свет рогатого полумесяца, да и народу в таверне заметно поубавилось. Я попытался встать и меня силой повело в сторону. Когда я успел так нажраться? «Это было бы хорошей проверкой твоей обретенной «ответственности…» ― слова Фениора в моей голове взывали меня к трезвости, а еще к стыду. Мне нужно было завершить то, за чем я сюда и пришел.
Подъем по лестнице казался мне самым тяжелым испытанием, что выпадало на мою странную судьбу. По дороге меня даже стошнило, и я чуть не поскользнулся на собственной рвоте. Я с трудом сориентировался в темноте, ковыляя добрался до дальней комнаты и, прежде чем постучать в дверь, с силой похлопал себя по щекам.
Соберитесь, Артур Равилович, ведете себя как студент в общаге монтажного колледжа. Такой же глупый, такой же пьяный, в той же степени озабоченный. Так, стоп.
Дверь неожиданно распахнулась, но было так темно, что я не мог разглядеть стоящего напротив меня человека.
― Доб-рый ве-чер, ик! ― выпалил я, не сумев сдержать приступы икоты.
Мне ответил женский голос, и он был настолько ласковый, что, казалось, из него можно было плести шёлк:
― Ммм, какой юноша! Ты ищешь кого-то особенного в эту прекрасную ночь?
― Мне нужна Юми. ― Я прислонился к стене, мои ноги предательски отнимались.
― Да, Юми это я, милый. Как же я ждала тебя!
Ее рука потянула меня за рубаху и силой затащила в комнату. Я по-прежнему не мог разглядеть ее лица. Она толкнула меня на кровать и стянула с меня сапоги и бриджи.
― Постарайся запомнить эту ночь, славный юноша, ― пропела она, устраиваясь на мне сверху.
После ее слов мое сознание улетело в мир незабываемых ощущений и страстных стонов…
Похмелье колотило по моему затылку. Во рту было сухо и горячо, словно в кузнице. Больно было даже думать, мои конечности ломало, а мышцы по всему телу связывались в узел.
― Помогите…, ― простонал я, уповая на милость богов.
― Ах, а я все думала, придется ли мне вызывать могильщиков, ― ответил мне хриплый женский голос, которым можно было точить клинок.
Я с трудом приподнял голову и увидел полуобнаженную женщину, сидящую на табуретке в углу комнаты. Она курила трубку и пускала дым в небольшое окно.
― Воды, пожалуйста, ― бессильно произнес я.
Женщина, не торопясь, докурила трубку, вытряхнула содержимое в улицу, после чего принесла мне глиняной кувшин. Я пил так жадно, словно от этого зависела судьба всего человечества.
― Тише, тише, красавчик, упьешься насмерть.
Теперь я, наконец-то, смог ее разглядеть: женщина в возрасте, разменявшая четвертый десяток, с выдающейся челюстью, длинным носом и игривыми глазками.
― Юми? ― спросил я, передавая кувшин назад.
Женщина расхохоталась. Смех ее разносился по комнате и бил по моей голове, словно каменный дождь.
― Юми, Шруми, Анна или Мария. Я буду той, кем ты захочешь, милый. Только плати бронзой, а лучше золотом! ― И она снова принялась хохотать, да так звонко, что я даже соскочил с кровати.
― Простите великодушно. Вчера ночью произошло ошибка.
Приятная ошибка, надо полагать.
― Ничего страшного, дорогой. Из всех пьянчуг в этом городе, ты ― самый страстный. Даже не верится, что в таком возрасте юноша может столько уметь! ― Женщина скинула с себя простыню и игриво поманила меня своей грудью. ― Можем повторить, в этот раз за мой счет, красавчик!
От одной мысли об этом меня воротило. Хотя, в этот момент меня тошнило от любой мысли в моей голове.
― Простите еще раз, я заплачу за ночь владельцу. ― Ответил я, собирая с пола свою одежду.
― Жаль, очень жаль, ― сказала женщина, после чего голая вытянулась на кровати как кошка. ― Если захочешь ласки, ты знаешь где меня найти.
И она снова расхохоталась, теперь еще сильнее и забористее, чем прежде. Я стрелой выскочил из комнаты, попутно натягивая на себя сапоги.
Внизу меня уже ожидал старик с ядовитой улыбкой на лице:
― Я же говорил, после опытной женщины и ноги подкашиваются!
Я молча сунул ему ровно двадцать три монеты в бронзе и направился к выходу.
― Двадцать пять! За опытную двадцать пять, наглец!
У самой двери я остановился и произнес ему через плечо:
― Прибавь к ним вчерашние две монеты, жадный старик. Это была не Юми…
После этого я вышел, обдумывая слова о своей ответственности.
Ах! Эти груди принцессы Сианны!
Не судьба, не судьба, не судьба…