…Батальон начал боевые действия в конце ноября, а до этого Некрасов обучал боевых товарищей лыжному делу и осваивал недавно полученное оружие — автомат ППШ.
— Сдать документы, письма, ордена и медали, — приказал старшина. У Леопольда орденов и медалей еще не было. Он достал из кармана гимнастерки новенькую красноармейскую книжку, комсомольский билет, выданный в декабре 1938 года Ленинским райкомом ВЛКСМ города Москвы, письма мамы и брата Левушки.
— Все.
— Отдыхайте. Разбужу.
В сырой и душной землянке, на еловом лапнике, он закутался в шинель и маскхалат, угрелся, но сон не шел. Набегали тревожные мысли. Две прошлые вылазки в тыл врага прошли благополучно. В первой шестеро бойцов-лыжников темной ночью пробрались к заснеженному тракту. Устроив засаду, подкараулили и сразили из автоматов немецкого мотоциклиста. Леопольд не сделал ни единого выстрела: оставался на опушке, вел наблюдение.
Вторая вылазка оказалась сложнее. Находясь в засаде у дороги, разведчики заприметили фашистского офицера, как потом выяснилось, майора, который по надобности отошел в кусты. Двое бойцов подкрались к нему, а третий — это был Некрасов — негромко окликнул его по-немецки:
— Кто там?
Тот отозвался.
— Ваши документы, — потребовал Леопольд. Немец заворчал и полез в карман. В этот момент разведчики кинулись на него, заткнули кляпом рот, связали и поволокли в чащу. Конвоируя пленного, разведчики хвалили Леопольда за находчивость, и особенно за знание немецкого языка. «Здорово шпрехал, прямо, как берлинец».
Тот усмехнулся. Какой там берлинец! Не так уж силен он в немецком. Агнесса Теодоровна, преподавательница немецкого, упрекала его за перевранные или забытые артикли, изуродованные времена глаголов, но все же он многое извлек из ее уроков. Как-то она его даже похвалила: отлично прочитал стихотворение Гете «Лесной всадник», сказала: «Вундербар, комрад Некрасоф, у вас отличная память и неплохой словарный запас».
Командир батальона вызвал его и приказал:
— Некрасов, пойдете старшим разведгруппы.
Леопольд хотел сказать, что ему только восемнадцать и в армии он без году неделя, но комбат объяснил:
— Лыжная подготовка отменная. Автоматом овладели. И еще — немецкий.
— Ясно.
До полуночи он проворочался с боку на бок: боялся в душе и зажимал въедливый страх.
— Подъем! — прохрипел старшина.
В третьей вылазке немецкий не понадобился.
…Красноармеец Некрасов торил лыжню.
За ним след в след двигались пятеро разведчиков, молодые московские парни. В белых маскхалатах, завихренные поземкой, они были едва различимы в двух десятках шагов. Все были вооружены редкими в ту пору автоматами ППШ.
— Не отставать.
Шли по дну глубокого оврага, по едва замерзшему болоту. Прислушивались к каждому шороху.
Забрезжил робкий рассвет. Серое низкое небо сеяло редкие мягкие хлопья. Растянувшись цепочкой, разведчики подходили к поляне, за которой поднимались телеграфные столбы.
— Ох, и ничегошеньки я тогда не понимал, — скажет Некрасов товарищу спустя полтора года. — Уши лопушками… Два раза сошло, ну и думал, что бога за бороду схватил. Как магнитом к шоссе тянуло, а не догадался все вокруг оглядеть да обшарить. В общем, вляпался Ляпка…
Некоторые меры предосторожности он все-таки принял. Послал двух разведчиков к дороге, приказал ее осмотреть. Те вскоре вернулись и доложили, что шоссе свободно, хотя на нем следы машин и танков.
— Хорошо, — сказал командир. — В засаду! Влево трое, вправо — двое, я — в центре. Зрительно связи не терять. — Позже он понял, что совершил ошибку: нельзя было оставаться одному.
Хоронясь за кустами, правая группа быстро подтянулась к дороге и залегла. Левая, шагая подлеском, вдруг замедлила движение и замерла. Что случилось? Леопольд заметил: в темном еловом островке зашевелились ветви. И тотчас ударил немецкий автомат. Ему ответили наши.
Эх, беда, напоролись на фашистскую засаду. Он крикнул бойцам, отошедшим вправо, чтобы поддержали товарищей, а сам высматривал противника.
И вдруг за спиной раздался шорох. Некрасов не успел развернуться на лыжах, как на него сзади навалились, клещами зажало грудную клетку. Мгновения он был беспомощен, в глазах потемнело, пресеклось дыхание. Едва устоял. В голове мелькнуло отчаянное: «Все, конец».
Но он остался жив и, осознав это, жадно глотнул воздух. Тренированное тело крутнулось винтом, и, мигом сбросив с ног мешавшие лыжи, откинув палки, он выскользнул из железных объятий и сам что было силы обхватил немца.
Леопольд боролся как мог, но одолеть матерого фашиста юноша был не в силах. Тот придавил его своей тушей, и оба свалились на мерзлые кочки. Некрасов успел подумать: «Не убил, в плен берет, язык ему, гаду, нужен». И мысль эта вызвала ярость: не дамся, ни за что не дамся. Плен, понимал он, страшнее смерти.
Трудно сказать, сколько длился этот поединок. Минуту, две или три? Путаясь в маскхалате, Некрасов пытался подняться на колени. Но тщетно. Немец все плотнее прижимал его к земле. Разъяренный сопротивлением, тот потерял свой солдатский расчет и потянулся к горлу красноармейца.
«Придушит — и конец».
Некрасов крутил головой, напрягал шею, но грязные руки неумолимо сжимались, и тогда в порыве отчаяния Леопольд рванулся и укусил палец.
Раздался истошный крик. Фашист отпустил его, вскочил на ноги и со стоном бросился прочь.
Через несколько секунд к Леопольду возвратилось зрение, он сел и огляделся. В метре лежал ППШ. Схватив его дрожащими руками, старательно прицелился и послал длинную очередь вдогон белой убегающей спине.
Промазал!
К нему спешили разведчики. Занятые коротким боем, в котором уничтожили двух фашистов, они застали только финал этой сцены, увидели своего командира, который стоял на коленях, сгребал чистый снег и глотал его горсть за горстью.
— Это же не эскимо, — пошутил земляк с Пятницкой. — Простудишься, кто командовать станет?
Разведчики собрались все. Только один был легко ранен. «Языка», ясное дело, взять не удалось. Но все-таки они сумели добыть документы и оружие.
Историю про лыжную разведку Некрасов надолго запомнил и не раз рассказывал. Представлял все в самом смешном виде. Он это умел. «Вляпался Ляпка». Но глаза были застывшие. И друзья чувствовали, понимали, что пережил Некрасов в первой схватке с врагом.
На маленькой схеме в записной книжке Некрасова появились острые карандашные стрелки, нацеленные на запад: линия фронта отодвинулась от Москвы. 5 декабря началось могучее контрнаступление советских войск, а 20 декабря 16-я и 20-я армии после ожесточенных двухдневных боев освободили Волоколамск.
Леопольд вошел в Волоколамск вслед за первым эшелоном наших войск. Полуразрушенный город был неузнаваем. Поспешно отступая, захватчики не успели скрыть следов своих преступлений. На одной из улиц лыжники увидели виселицу… Восемь повешенных. Совсем молодые ребята, ровесники Некрасова, только в гражданской одежде. Среди них две девушки — старшие школьницы или студентки.
Лыжный батальон влился в стрелковый полк и, совершая марш за маршем, передислоцировался в район Рузы. Занимали оборону, рыли окопы в окаменевшей от свирепых морозов земле, строили землянки, но поступил приказ — и после новых переходов все началось сызнова. Руки загрубели, окостенели мозоли, шелушилось обмороженное лицо. Не грели ни шинель, ни ватник. Пальцы, привыкшие к лопате, с трудом ухватывали карандаш, когда писал письма маме, брату Левушке, по знакомым московским адресам — разыскивал разбросанных друзей.
В феврале морозы немного отпустили, загуляли ветры, завихрились метели. В ту пору он и принял участие в первой в своей жизни пехотной атаке.
Позиции заняли ночью. То и дело взвивались немецкие ракеты, освещая холмистую белую равнину дрожащим светом. Ранним серым утром в тумане проступил отлогий холм и деревенька — разбросанные избушки в снежных шапках, обожженные ветлы, еле видимая дорога. На скате едва темнели фашистские траншеи. Бежать в атаку придется вверх, на высоту. Снег по пояс. От одной мысли об этом сжималось сердце.
Ударили немецкие минометы. Запели осколки. Один прожег снег и упал рядом, у самой щеки. Зазубренный, рваный. Подался бы на десяток сантиметров — и нет красноармейца Некрасова.
На огонь не отвечали. Переждали, пока прекратится обстрел. К снежному брустверу прилежались, в затишье появилась странная сонливость, зевота. Так бы и остаться здесь, не двигаясь…
— Приготовиться к атаке!