- Дальше я встретил в Москве Надю, женился, а потом был отправлен на Дальний Восток…
- В каком году вас арестовали? - спросил фон Вальдерзее.
- Летом тридцать седьмого.
- А какова причина?
- На Дальнем востоке я был адъютантом командующею байкальской группой Дальневосточной армии у полковника Горбачева. Горбачев же до этого работал в военной миссии в Германии. Руководителем ее был соратник Тухачевского Путна.
Немец прошёлся по комнате, разминая затекшие мышцы. Подошёл к окну. Посмотрел на улицу. И задал неожиданный вопрос:
- Как вы считаете, заговор Тухачевского действительно был? Или это параноидальные страхи Сталина?
Тарасов удивился:
- Лично я не знаю. Тогда я был всего лишь майором.
- Но ведь вы были адъютантом, и какая-то информация до вас все же доходила?
- Герр обер-лейтенант, Вы плохо себе представляете нашу жизнь…
Тарасов вдруг задергал щекой.
А Юрген фон Вальдерзее вдруг наклонился над старым столом.
- Не понимаю вас, господин Тарасов.
- И не поймете, герр обер-лейтенант…
- Нихт ферштеен…
Тарасов грустно посмотрел на немца. Шмыгнул. Потер спадающую на левую бровь повязку…
- А как ты думаешь? Это моя страна! Понимаешь? Ленин, Сталин, Троцкий, даже Николашка! Причем тут эти говнюки, а?
Николай так шарахнул по столу стаканом, что кот сбрызнул с кухни в комнату.
- Коль, ты не горячись так. Ты майор?
- Майор. Что это меняет?
- Все, Коля, все меняет, - полковник Горбачев махом кинул в себя полстакана кваса, запивая горький водочный вкус, горько осевший на корне языка. - Ты - майор. Ты старший. Так это с латыни переводится?
- Так. Дальше-то что?
- Под тобой десятки. Нет. Сотни бойцов. Значит что?
- Что? - пьяно покачиваясь на табуретке, спросил Тарасов.
- Что ты не один. Понимаешь? - хлопнул его по плечу Горбачев.
- Нет, - качнулся Николай.
- Сейчас я тебе объясню… Вот ты, - полковник положил на кривоногий стол кусок хлеба с тарелки.
- Ну?
- Не нукай, не запряг… Где твой батальон?
- У меня нет батальона. Я ж адъютант твой, забыл что ли?
Горбачев откинулся на спинку единственного в квартире стула.
- Будет у тебя батальон, когда-нибудь. А может и полк. Или бригада. Или дивизия. Да хоть отделение. Какая разница? Дело не в количестве! Дело в отношении. Понимаешь?
Тарасов почесал щеку:
- Не понимаю.
- Твою мать… Начну сначала. Какая разница - кто у власти? Кто нынче царь? Ты же не за царя в атаку идешь? Так?
- Так… Ну и что?
- Что? Вот тебе вопрос, - Горбачев оперся локтем на столешницу. - Что такое Родина?
Тарасов взялся за бутылку:
- Бхнем, таарищ полкник?
- Бахнем. Но чуть позже. Ты на вопрос-то ответь. Или слабо?
Тарасов подержал бутылку на весу, подумал… И поставил ее:
- Надя.
- Что Надя?
- Надя - моя родина. А вот ещё родит…
- Поздравляю. Но не в этом суть. Значит, Надя - твоя Родина?
- А кто ещё?
- Тебе виднее, кто ещё…
Как это часто бывает с пьяными, майор Тарасов вдруг нахмурился, поскучнел и двинул граненый стакан к центру стола. Горбачев широко плеснул водкой по стаканам, непременно залив столешницу…
- Мужики, вы спать-то собираетесь? - Надя стояла в дверном проеме, осторожно держа одной рукой тяжелый живот. Второй она держалась за ручку двери.
- Наденька, мы по последней за тебя и спать! Служба ждет! - спас Тарасова Горбачев. Почему-то друзья всегда первыми начинают такой смешной, но острый разговор с женами. Чуют запах беды, что ли?
- Вот ещё секундочку, Надин… Коль, думаешь, Тухачевский предатель? Я, когда в Германии работал, понял одну вещь, - почему-то Горбачев казался Тарасову трезвым. - Надо что-то менять. Что и как не знаю… Но немцы нас сделают. На раз-два сделают. Легко и непринужденно. У них нет ничего. Ни техники, ни солдат обученных, ни идеи. Есть только одно - организация. Они злые. По-хорошему злые. На весь мир. И они выиграют следующую войну. А мы просрем все. У нас есть все - танки, люди, орудия. А они все равно выиграют. Потому что они за Фатерлянд, а мы против Родины. Согласен?
Тарасов покачнулся, почти упав, и, на всякий случай решил согласиться - тем паче, кто такое Родина он не знал. Просто пытался не думать. НЕ ДУМАТЬ!
Надя презрительно покачала головой и тяжело унесла беременный живот обратно в комнату. 'Завтра опять ругаться будет… Надо бросать пить. А то ведь беда…'
А настоящая беда пришла позже. Под утро…
- Открывайте! НКВД!
Бешеный стук ломал дверь.
ещё пьяные они открывали двери. ещё пьяные тряслись в открытой полуторке. ещё пьяные весело затянывали: 'Черный ворон, чооооорный вороон!'
- Имя, звание?
- Тарасов… Майор…
- Цель заговора?
- Какого ещё заговора? Не понял!
Конвоир так двинул прикладом, что все вопросы снялись.
Особая тройка дала пять лет. Полсотни восемь дробь три.
А освободили в сороковом. По бериевской амнистии. Статью не сняли, но хотя бы поражения в правах не было. Живи - где хочешь, работай - кем хочешь. Но не в армии.
В Харькове его встретила Наденька с дочкой на руках. Со Светланкой…
Четыре года он просидел в одиночке. Есть такой город - Ворошиловск. Родина, говорите?
А потом он работал инструктором по парашютному делу. В парке развлечений. Ну, лекции ещё читал. Сто семьдесят прыжков! Сто семьдесят! А он - лекции…
А двадцать четвертого июня его снова призвали в армию.
Двадцать четвертого июня сорок первого…
- Двадцать четвертого я первый раз водку попробовал. Когда батю на войну провожали. Мать тогда как зыркнет… А отец спокойно так ей: 'Он сейчас старшой'. И в стакан мне плеснул на донышко. Не чокаясь. Как знал. Осенью похоронка пришла. В октябре. Пропал без вести под Киевом. Вот же… Где Киров, а где Киев?
- И что?
- Что, что… - пожал плечами рядовой Шевцов. - Ни что! Унесло меня тогда с того самогона… Батю так и не проводил толком. Полуторка за ними пришла - а я в кустах блевал. Стыдно до сих пор. А после похоронки я в военкомат побежал. Добровольцем, говорю, возьмите. А они говорят - приказа нет такого, чтобы до восемнадцати. А мне восемнадцать в ноябре. В ноябре и ушёл. Сначала в запасный полк. А оттуда уже в бригаду.
- За сиську баб так и не подергал в колхозе-то? - засмеялся кто-то из темноты.
- Коров только… - вздохнул Швецов, - Матери, когда помогал…
И тут до рядового дошло:
- Что? Что ты сказал? Да наши девки…
- Да не ори ты, - добродушно ответил ему голос. - Бабы, они же и в Турции бабы. Их дергать надо, да. Иначе тебе дергать не будут.
Отделение заржало в полный голос.
- Ошалели совсем? Сейчас у меня кто-то не по сиськам огребет!
Сержант Заборских выскочил из темноты:
- Млять, епишкин корень, вы чего, уху ели? Швецов - три наряда вне очереди!
- А я то что? - возмутился рядовой. - Это они!
Рядом кто-то прыснул со смеху.
- Норицын! Три наряда!
- Есть три наряда! - придавливая смех, ответил ефрейтор Норицын.
- Заборских, мать твою! - послышался голос отдалече. - Совсем обалдели? Тишину соблюдать! ещё один звук - пять нарядов сержанту.
- Есть, товарищ младший лейтенант! - сержант Заборских показал отделению кулак.
Парни замолчали, тихо смеясь про себя.
А потом кто-то из них свистнул. Тихонечко так.
- Млять, кто свистит? - зашипел командир взвода.
В ответ свистнули ещё раз.
- Удод! Заткнись! Узнаю - хохолок в жопу засуну. Заборских, опять твои хулиганят?
- Никак нет, тащмлалей! - полушёпотом крикнул сержант.
За его спиной кто-то засмеялся в полголоса. Отделение зафыркало в рукавицы.
- Лежать! Лежать, я сказал!
В темноте щелкнул затвор.
- Лежать, пристрелю! Вы чего, бойцы, совсем охамели?
Младший лейтенант Юрчик погладил левой рукой дергающуюся щеку - результат летней ещё контузии. Ссука… Сколько дней прошло…
- Лежать тихо. Без звука. Чтобы слышно было как мышка пернет. Что особо не ясного? Почему орем на весь котёл, так что в Демянске слышно?
Небо чернело мартовской ночью. А ели почему-то голубели…
- Товарищ младший лейтенант, вы бы пригнулись… Хоть и темно, но демаскируете…
Юрчик заиграл желваками. Сержант явно издевался над ним. Знают, сволочи, что не воевал ещё. Хоть и контузия…
…Младший лейтенант Женя Юрчик не всегда был младшим лейтенантом. Раньше он был студентом Гомельского педагогического техникума. Только вот доучиться не успел. Двадцать шестого июня наскоро сформированный из коммунистов и комсомольцев истребительный батальон приступил к охране 'Гомсельмаша'. Там-то Женя и столкнулся с первым немцем.
- Ваши документы, товарищ командир!
Высокий, ладный артиллерийский капитан с удивлением посмотрел на двоих студентов в кепочках, но с винтовками за плечами.
- Вы ещё кто такие?
Женя показал ему красную повязку на рукаве:
- Истребительный батальон Центрального района, товарищ капитан.
- Ну да… Истребительный батальон… Свои документы предъявите для начала!
Студенты смущенно переглянулись. Патрулировать им приходилось в гражданской одежде. Хотя командир батальона - старший лейтенант НКВД товарищ Соловьев - обещал в ближайшее время обеспечить истребителей армейским обмундированием.
Женя закинул винтовку на плечо и полез в карман белой рубашки.
Капитан взял временное удостоверение и стал его изучать:
- Действительно, истребители… А что ж как махновцы одеты? - капитан добродушно улыбнулся.
- Так не успели ещё, товарищ командир. А вы с фронта? - спросил товарищ Юрчика - Коля Савельев.
- С фронта, ребята, с фронта.
- И как там? - жадно спросил Костя. У него даже заблестели глаза, и он подался всем корпусом к капитану так, что тот слегка отодвинулся.
- Нормально! - спокойно кивнул капитан. - Мы давим. Временные трудности есть, но мы их скоро преодолеем. И пойдем вперёд.
- Эх… Не успеем повоевать… - грустно вздохнул Женька, поджав губы.
- Не переживайте, - подмигнул артиллерист. - А покажите-ка мне как к заводоуправлению пройти.
Женька повернулся, показывая дорогу:
- Значит вот прямо сейчас пойдете, вдоль этого забора, там свернете налево и…
Вдруг он запнулся, будто вспомнил что-то:
- Товарищ командир, а документы все-таки покажите…
- Вы что ребята, немецкого шпиона во мне разглядели? - развел руками капитан, удивленно улыбаясь.
- Порядок такой, товарищ капитан…
Капитан опять улыбнулся, полез левой рукой в карман гимнастерки и мельком посмотрел за спины ребят.
Юрчик машинально стал оглядываться…
Последнее, что тогда увидел Женя - финка, летящая в горло Косте. А потом сокрушительный удар чем-то тяжелым сзади.
Диверсантов тогда так и не взяли. Это Женя узнал уже в Смоленском госпитале. А в октябре его призвали в армию…
…- Заткнитесь, говорю, ироды! - Юрчик вышел из себя от злости. - Немцы рядом!
- Лейтенант, разведка возвращается!
Взвод моментально затих. Послышался скрип снега… А потом появились две фигуры в маскхалатах. Ребята из его взвода, посланные за речку посмотреть - что там да как.
- Ну что там?
- Речка промерзла. А за речкой в перелеске - кабели связи. Тихо, следов нет. Что делать будем?
- Норицын! Бегом до командира роты. Доложи.
- Да, товарищ младший лейтенант.
- Бегом!
Норицын исчез в темноте.
Ребята-разведчики разгребли снег до земли и зажгли там сухой спирт-пасту - синее пламя давало иллюзию уюта и крохи тепла - и торопливо стали грызть гороховый концентрат.
- Эй, вы что это? - возмутился Юрчик. - Это же НЗ. Паек не трогать!
- Товарищ младший лейтенант, сутки уже не ели…- не отрываясь от сухпая, пробурчал один из разведчиков.
- И в самом деле, - поддержал их Заборских. - Кишка кишке бьет по башке. Последний раз перед заброской суп хлебали, силы-то надо восстанавливать.
- Есть приказ по бригаде… - сквозь зубы, зло и решительно сказал Юрчик. - НЗ не трогать. На то он и НЗ. Продукты будем добывать у немцев. Вот возьмем обоз или продуктовый склад, там и поедим. Да и местные жители нам помогут.
- А на кой черт мы тогда жратву с собой тащим, а товарищ младший лейтенант? - спросил кто-то из темноты и тут же зашуршал фольгой. - Пока до немцев дойдем - копыта отбросим.
Стоявший рядом Заборских ухмыльнулся.
Юрчик же, понимая, что бойцы после суточного перехода хотят, есть как волки, махнул рукой. Зимой голодным быть нельзя.
- Черт с вами. Разрешаю по половине брикета горохового концентрата. И по сухарю.
- Вот это дело!
Взвод обрадовано загомонил и моментально стал шуровать в вещмешках.
Сам же млалей сел чуть в стороне, прислонившись к старой берёзе. И с огромным удовольствием вгрызся в соленущий брикет.
Половины его молодому желудку не хватило. Но он, переборов себя, сунул брикет обратно в мешок. И вовремя. Вернулся ефрейтор Норицын.
- Комбат приказал - уничтожить кабели к эээ…, в общем, к такой-то матери.
- Комбат?
- Да, он в роте сейчас.
- Понятно… Первое отделение! Есть возможность отличиться!
Юрчик торопливо надел вещмешок:
- Смирнов, поведешь дорогу показывать! - бросил он одному из разведчиков.
- Смирнитский я, товарищ младший лейтенант. А чего ее показывать? Мы как слоны лыжню натоптали.
- Не рассуждать! вперёд.
Десантники попрыгали на месте, проверяя - не бренчит ли снаряжение и пошли на спуск к речке.
Каждый шаг давался с трудом - спуск ночью по берегу, заросшему кустами чреват опасностями. Полуметровый слой снега скрывал все, что угодно - от валунов до стволов деревьев. Шагать приходилось высоко. Да и шума было - как от стада коров.
Кусты трещали, кто-то упал, сбряцав котёлком, кто-то матюгнулся вполголоса.
Наконец спустились на лед реки и зашагали по сугробам. Юрчик шёл вторым, после разведчика, чью фамилию он так и не мог запомнить.
На противоположный берег поднялись не так шумно - подниматься всегда легче - лесенкой, один за другим.
- Пить хочу, сил нет, - тяжело дышал замыкающий маленькую колонну Миша Иванько. - Товарищ младший лейтенант. Там промоина. На обратном пути наберем водички?
- А что, фляжка пуста уже у тебя? - утирая пот с лица - мороз, а ходьба на широких лыжах по ночному лесу способствует согреванию организма - ответил вопросом Юрчик.
- Да концентрат этот - соленый, ужас!
- Терпи. На обратном пути попьешь. Далеко до кабеля?
- Километр, примерно.
- Отлично… вперёд, вперёд, вперёд!
Смирнитский протянул свою фляжку Иванько. Тот сделал несколько больших глотков и пошёл…
Кабель нашли быстро. Пережгли термитными шариками в четырех местах, куски же выбросили подальше.
Немцы здесь не бродили зимой - целина нетронутая. Так что времени много. Часа два, а может и больше. Не любят немцы ночью по лесам ползать.
Поэтому не спеша тронулись обратно. На речке наполнили фляги ледяной водой. Иванько, как самого легкого, положили на лыжи и он подполз к промоине. Напился сам, потом и фляжки наполнил.
А через час его скрутило от боли в животе.
Санинструктор Белянин ничего не мог понять - любое прикосновение к животу вызывало у рядового дикие стоны.
- Мама, мама, ой, мамочка!
- Хрен его знает, товарищ младший лейтенант, - растерянно чесал затылок санинструктор. - Живот тугой как барабан. На аппендицит не похоже. Может, отравился чем?
- Да чем он травануться-то мог? Не водой же из реки?
Пришлось соорудить волокуши и тащить его в батальон.
ещё час прошёл в томительном ожидании. И немцев с той стороны, и санинструктора Белянина.
Вернулся он мрачнее тучи.
- Помер Иванько.
- Как?! - всполошился взвод.
- Как, как… Взял да помер. Скрутило парня так, что разогнуть не смогли.
- Сержант Заборских! Вещмешок его дай, - заиграл желваками Юрчик.
Младший лейтенант начал рыться в мешке. Гранаты, патроны, тротил, лыжный ремнабор, смена белья, продукты…
Продукты!
Командир взвода достал шесть пустых бумажных оберток из-под горохового концентрата.
- Батюшки-светы! - изумился Белянин. - Так он что… Шесть упаковок сожрал?
Юрчик хмуро кивнул.
- Так это он, почитай, ведро супа разом умял… Таперича и понятен ход… Заворот кишок у парня случился…
- Всё всем понятно? - спросил Юрчик. - Командиры отделений! Довести до личного состава, что продуктовый НЗ не трогать ни под каким предлогом.
А сам стал готовиться к неизбежному вызову к комбату, а то и комбригу. А Тарасов был суров на расправу…