— Я была у доктора Билака… Он меня так напугал. Я даже решила, что он вот-вот на меня бросится…
— Что случилось, Мона?
— Он болен… Он не сознает, что делает…
— Где он сейчас, Мона?
— У себя дома… Я оставила его там и вернулась в музей. Но мне кажется, что здесь кто-то есть, кто-то наблюдает за мной.
Слышно было, как рядом с ней залаяла собака. Ну хоть какая-то охрана, подумала Скалли.
— Никуда не уходи, — приказала она. — Не сходи с места. Я пришлю к тебе агента Молдера, он о тебе позаботится.
— Гам-гам! Гам-гам-гам!!! — Конфет опять требовал внимания.
Мона положила трубку и огляделась. Тихо и темно. А что еще она, собственно, ожидала от закрытого на ночь музея? Но в прошлую ночь тоже было тихо и темно… Хорошо им говорить: не уходите со своего места… Чтобы не трястись от страха, сидя без дела на одном месте, Мона подтащила к столу ящик с раскопок. От мелкой противной дрожи работа, конечно, не избавит, но все-таки…
Из проема на нее пялился череп. Это всего лишь старые кости, сказала себе Мона. Ты насмотрелась фильмов про Индиану Джонса. Все, что мы тут плели раньше. — романтический бред археологов-иервокурс-ников. Верилось с трудом.
Утробно и глухо заворчал пес.
Мона оглянулась:
— В чем дело, Конфет?
Пес еще раз приглушенно гавкнул. Но смотрел он не на глиняный горшок с костями, как почему-то ожидала Мона, а в сторону коридора.
Там работает только дежурное освещение, и тут же возникает мысль сбегать за фонариком. Вторая и более здравая мысль — сбегать за охранником — тонет в волне страха. Странный шум доносится со стороны туалетов.
Пес дошел до середины коридорного закоулка, прижал уши и отказался идти дальше. Он застыл, точно каменный, не обращая внимания на увещевания хозяйки.
«Трус, — сказала ему Мона. — Ты трус». Конфет жалобно посмотрел на нее, но не сдвинулся с места.
Мона вытерла пот со лба и оглянулась в поисках какой-нибудь палки.
Звук, действительно, доносился из туалетной комнаты — как будто тряслись крышки унитазов. Словно кто-то хотел выбраться наружу из канализации. Странно, подумала девушка. Это не самый удобный способ… Она осторожно заглянула в одну из кабинок. Опущенная крышка на стульчаке и в самом деле подпрыгивала. Это было так ненормально и страшно, что Мона — как в бредовом сне — нагнулась и подняла крышку.
Кажется, она закричала, потому что целая армия крыс полезла из унитаза на долгожданную свободу.
Ночью дом с высокими каменными ступенями уже не казался Скалли зловещим. Вот только дверь нараспашку — пожалуй, чересчур. Дэйна включила прихваченный из машины фонарик.
— Доктор Билак! — воззвала она с порога.
Тишина.
Скалли расстегнула кобуру — так, на всякий случай — но вынимать пистолет воздержалась. Дом был пуст. Едва ли она сумела бы обосновать свое убеждение. Просто знала — никого нет.
Вместо прежнего прелого оранжерейного запаха — аптечно-травяные ароматы. В камине тускло тлеют прогоревшие угли. Со стены скалится индейская маска.
На цветастой индейской скатерти были расставлены разнокалиберные плошки с непонятными семенами и листьями, в одной из них даже что-то копошилось. Вскоре, правда, выяснилось, что Скалли примерещилось, просто высушенные цветы в этой плошке были странной формы. А в центре стола, словно супница на обеде, стояла чаша с остатками зеленоватой вязкой жидкости, похожей на кисель.
Скалли поднесла чашу к носу, втянула воздух… Уф-фф! Воняло гадостно.
— Что вы тут делаете? — проскрипел из темноты старческий голос.
Молдер шарахнулся в сторону. Желудок скрутило от ужаса, но тут луч фонаря осветил лицо охранника. Надо полагать, это доблестный ветеран Тим Деккер по-прежнему нес службу. Крепкий дед, уважительно решил Молдер.
— Ищу Мону Вустнер, — доложился он. — Она звонила мне. Она была в панике.
— Мона? — изумился охранник, не уточнив, правда, что именно его так удивило: то, что Мона звонила федералам, или то, что она была напугана.
— Да, — Призрак тоже не стал вдаваться в подробности. — А где она?
— Не знаю, — пожал плечами охранник. — Давайте поищем.
И они поискали ее. Привыкший к местным лабиринтам дед быстро довел Молдера, который тут же предпринял еще одну попытку заблудиться, до служебных помещений. Треснувшая глиняная урна одиноко стояла на рабочем столе посреди кабинета. Череп радостно улыбнулся вошедшим. Молдер в сердцах плюнул. Больше в кабинете никого не было.
Очень кстати зазвонил телефон:
— Молдер, это я. Ты нашел Мону? Молдер зачем-то сходил посмотреть на замытое и уже затоптанное пятно в проходе. Свежей крови нигде видно не было.
— Нет, ее здесь нет, — сообщил он, — но ее машина стоит на стоянке возле музея. А ты нашла Билака?
— Нет. Его тоже здесь нет, — Скалли чем-то шуршала на том конце провода. — Зато я нашла запись в его дневнике. Послушай.
Она еще немного пошебуршала, видимо, пристраивая поудобнее тетрадь. Потом начала читать:
— …Я видел амару. Она выходит из джунглей, глаза ее — глаза скорпиона, клыки ее — клыки ягуара, когти ее — когти кошки. Она бросается с деревьев… Она хватает мою голову руками и выедает мне глаза…
— Там даты проставлены? — Молдер поежился, почувствовав на себе чей-то взгляд.
Оглянулся.
Охранник включил в кабинете свет и ушел, и больше никого в кабинете по-прежнему не было. Кроме глиняного горшка на столе. И его содержимого, разумеется.
— Да, — откуда-то издалека, словно сквозь плотный туман донесся голос Скалли. — записи сделаны недавно.
— Вот видишь, — обреченно сказал Призрак почти шепотом. — Ягуар спустился с деревьев. Прочитай снова
— И что?
— Может быть, это объясняет, как внутренности Льютона попали на ветки.
Скалли долго молчала.
— Я тут нашла ритуальную чашу с чем-то странным, — наконец заговорила она. — Из записей Билака можно предположить, что это «йахе». Или «вино души».