Шуля ворочается в постели и бормочет. С колотящимся сердцем мать прислушалась к ее словам, и ее пробрала дрожь.
- Не надо, - бормочет больная, - я не Шуля, я Оните. Не убивайте меня! Не стреляй в меня, Юозас! - вырывается крик у нее изо рта, и она пытается спрыгнуть с постели.
Госпожа Вайс, весь вечер и всю ночь не отходившая от кровати больной, падала от усталости и отчаяния. Что с ними будет, если бред девочки услышит кто-нибудь посторонний? Их тайна откроется, и тогда они погибли.
Что делать? - Господи, Боже мой!-ломает она в отчаянии руки. Мелькает мысль: молиться, просить милости Всевышнего. Но она смеется над собой: ведь она же неверующая... Никогда не была религиозной, тем более сейчас... Как это Бог, видя гибель целых народов, убийство женщин и детей, не разрушит небо и Землю?! Нет, нет никакого Бога... Нет на свете жалости и справедливости. Нет Бога, нет, - бьется она в отчаянии, - ничего нет, ничего!..
Так, в телесных и душевных муках проходит ночь.
Перед утром Оните успокоилась и как будто погрузилась в сон. Софья Михайловна тоже вздремнула, сидя на стуле у изголовья больной. Ее разбудил скрип двери. В комнату вошел Янковский, подошел к кровати, взглянул на больную девочку и сказал:
- Нужен срочно врач, Софья.
Женщина поднимает на него красные от бессонницы глаза:
- Господин Янковский, у меня нет ни гроша.
- Я заплачу. Сделаем все, чтобы поставить девочку на ноги.
- Чем я смогу отблагодарить вас за вашу доброту ?
- Ничего, мы христиане, наш долг - помогать ближнему в беде. Я готов помочь любому, кроме еврея.
- Почему? - тихо спросила госпожа Вайс.
- Не люблю евреев. Все евреи большевики. Продали Литву. Не нужны нам колхозы. Я бы сам их не выдал, но чтобы спасти - пальцем не пошевельну, добавил он.
Госпожа Вайс почувствовала холодок в сердце.
- Кто позовет врача? - спросила она с трепещущим сердцем.
- Поеду в город и привезу.
Когда он ушел, Софья Михайловна тщетно пыталась успокоиться. Внутри у нее все кипело.
Что мы им сделали ? Почему они нас так ненавидят? Какая у нас сила? Почему нас обвиняют в том, что мы будто бы направляем пути народов и стран? И этот Янковский - ведь он не невежда, а повторяет все эти глупости, как последний деревенский мужик.
Больная опять начала стонать и бредить. Софья Михайловна не спускает с нее глаз. Вдруг в душу закрадывается страх: что если девочка в бреду откроет их тайну врачу-литовцу? Это ведь будет не спасение, а гибель...
Лучше побежать сказать Янковскому, что дочке стало легче и не нужно врача. А если девочка, не дай Бог, умрет без врачебной помощи?..
Торопливо закутавшись в шаль, госпожа Вайс выбежала на двор искать хозяина. В дверях она столкнулась со старухой Еленой.
- Где господин Янковский, поня Елена?
Старуха бросила на нее подозрительный взгляд и недовольно проворчала:
- Какая вы нетерпеливая? Будто мир рушится. Что за переполох? Как будто кто-то умирает.
- Поня Елена, господин Янковский еще дома?
- Уехал, уехал. Полчаса назад уехал. Святая Мария, какие эти городские изнеженные!
Софья Михайловна вернулась в свою комнату. Постаралась прибрать в ней, умылась, причесалась. Врач не должен догадаться, кто она. Но пальцы выдают ее, она с трудом застегивает пуговицы блузки.
У входа остановилась коляска. Госпожа Вайс выглянула в окно, и у нее подогнулись колени: позади Янковского шагает пожилой врач доктор Климас. Она знала его еще в добрые старые времена, когда проводила в Паланге жаркий август. Не раз бывала она у него в доме вместе со своим мужем, и он гостил у них, когда они жили на улице Мапу. Что делать? Ведь доктор Климас сразу узнает ее! Уйти, убежать, чтобы он не застал ее в комнате. Пусть посмотрит больную без нее. Она выскользнет через кухню в заднюю дверь.
- Софья Михайловна, вот я привез врача, - слышит она позади себя голос Янковского.
Госпожа Вайс стоит в полной растерянности. От страха она не может сказать ни слова.
- Это мать больной, господин доктор, - продолжает Янковский. - Ничего, выздоровеет ваша дочка, Софья Михайловна, не бойтесь. Уж если доктор Климас милостиво согласился лечить девочку, то все будет в порядке.
И он покровительственно потрепал ее по плечу.
Старый доктор бросил на нее взгляд и сказал:
- Мне кажется, что мы знакомы. Но я не могу вспомнить, где мы встречались.
На лице госпожи Вайс появилась вымученная улыбка:
- Это, конечно, ошибка, господин доктор. Я здесь прежде не бывала. Меня зовут Софья Михайловна Дудиене.
Старый доктор пожал ей руку и ответил с улыбкой :
- Не иначе как я ошибся. Старые глаза всегда могут подвести. Давайте посмотрим больную.
Доктор Климас внимательно осмотрел девочку и нашел у нее воспаление легких. Он прописал лекарства, дал матери указания, как ухаживать за больной.
- Не бойтесь, девочка выздоровеет. Через несколько дней я хотел бы посмотреть ее еще раз. До свиданья, госпожа Дудиене.
Доктор повернулся к выходу. Госпожа Вайс вздохнула с облегчением.
Она проводила его в коридор, подала ему пальто, Янковский вышел за коляской, которую пока что поставил под навес.
Она и доктор остались одни. Вдруг старый врач повернулся к ней, взял ее за руку и сказал:
- Госпожа Вайс, если вам нужна будет помощь, я к вашим услугам.
Глаза ее наполнились слезами.
- Спасибо вам, доктор Климас, я не смела надеяться.
- Мужайтесь, дочь моя, мужайтесь!
Послышался скрип коляски.