- Карташев!
Тёма вскакивает и поправляет.
- Ну? Дальше!
- Я не знаю, - угрюмо отвечает Иванов.
- Вахнов!
- Я вчера болен был.
- Болен, - кивает головой учитель. - Карташев!
Тёма встает и вздыхает: недаром он хотел повторить перед уроком - все выскочило из головы.
- Ну, не знаете, говорите прямо!
- Я вчера учил.
- Ну, так говорите же!
Тёма сдвигает брови и усиленно смотрит вперед.
- Садитесь!
Учитель в упор осматривает Вахнова, Карташева и Иванова.
Вахнов самодовольно водит глазами из стороны в сторону. Иванов, сдвинув брови, угрюмо смотрит в скамью. Затянутый, бледный Тёма огорченно, пытливо всматривается своими испуганными голубыми глазами в учителя и говорит:
- Я вчера знал. Я испугался...
Учитель пренебрежительно фыркает и отворачивается.
- Яковлев, фразы!
Встает первый ученик Яковлев и уверенно и спокойно говорит:
- Asinus excitatur baculo.
- Швандер! Переводите.
Встает ненормально толстый, упитанный, чистенький мальчик. Он корчит болезненные рожи и облизывается.
- Пошел облизываться! Да что вы меня есть собираетесь, что ли?!
Ученики смеются.
Швандер судорожно нажимает большой палец на скамью, делает усилие и говорит:
- Осел...
- Ну?
- Погоняется...
Швандер делает еще одну болезненную гримасу и кончает:
- Палкою.
- Слава богу, родил.
Вторая половина урока посвящается письменному ответу.
Учитель ходит и внимательно следит, чтобы не списывали. Глаза его встречаются с глазами Данилова, в которых вдруг что-то подметил проницательный учитель.
- Данилов, дайте вашу книжку.
- У меня нет книжки, - говорит, краснея, Данилов и неловко поднимается с места, зажимая в то же время коленями латинскую грамматику.
Учитель заглядывает и собственноручно вытаскивает злополучную книгу.
Данилов сконфуженно смотрит в скамью.
- Тихоня, тихоня, а мошенничать уже научился. Стыдно! Станьте без места!
Симпатичная сутуловатая фигура Данилова как-то решительно идет к учительскому месту и становится лицом к классу. Его сконфуженные красивые глаза смотрят добродушно и открыто прямо в глаза учителю.
Раздается давно ожидаемый, отрадный для ученического слуха звонок.
- К следующему классу...
Учитель задает по грамматике, потом фразы с латинского на русский, затем сам диктует с русского на латинский и, отняв еще пять минут из рекреационных, наконец уходит.
Больше всего огорчают учеников эти лишние пять минут.
После урока Хлопова как-то мало оживления. Большинство сидит в любимой позе - с коленками, упертыми в скамью, и устало, бесцельно смотрит.
На учительском возвышении неожиданно появляется старый, толстый учитель русского языка.
- У попугая на шесте было весело! - монотонно, нараспев тянет он и чешет свою лысину о приставленную к ней линейку.
Тёме с Вахновым тоже весело, и никакого дела им нет ни до попугая, ни до учителя, ни до его системы, в силу которой учитель считал необходимым прежде всего ознакомить детей с синтаксисом.
- Герберг, где подлежащее?
- На шесте, - вскакивает Герберг и впивается своей птичьей физиономией в учителя.