Глава снова была разделена. Здесь заложен не весь смысл, поэтому и предупреждаю...
Артур неуклюже передвигался на своих маленьких, но не смотря на это, очень энергичных ножках, прочесывая задний двор в поисках камней. Крохотные, его близко посаженные глазки с необычайной быстротой находили в густой траве камни, и не какие-то там, а с определенной формой, окрасом и гладкостью. На счет последнего критерия возникали некоторые проблемы, так как море располагалось в нескольких милях от деревеньки, и берег его был грязный, совсем непригодный для поисков гладких камушков.
На лице мальчика не было радости или какого-то детского восторга, с которым обычно и гоношилась малышня — глупая, широченная улыбка и сильно распахнутыми глаза, в которых обычна читалась та самая невинность, которой не хватало во многих взрослых – но только не этот мальчик. Это дитя смотрело на мир иначе, на его овальном, румяном личике читалась отнюдь не детская решимость, с которой он выискивал камни, отбирал в кучке самые лучшие и совал их по карманам.
Затем эти камушки были разложены рядом с конюшней, где земля была вытоптана и практически не росла трава. Так мальчик лучше видел свои творения. Он сооружал пирамидки за пирамидкой из камней, отходил в сторонку и, глядя на них, задумчиво хмурил густые бровки, словно художник, оценивающий свою картину. Возможно, для взрослых это были всего лишь кучки камней, но для этого паренька все это казалось куда серьезным занятием. Он был настолько этим поглощен, что не сразу услышал свою мать.
— Арти, дорогой, встречай братца!
— Братца? — мальчик насупился так, словно для него слово "братец" значило что-то типа "самое скучное создание на белом свете, не достойное внимания такого великого меня". Впрочем, все стало ясно после того, когда братец сам вышел во двор, потискать малыша. Это был высокий, статный мужчина с огненно-рыжими волосами — такими же распетрушенным, как и у племянничка. Тонкие, белые губы играючи передвигали огромную, змеиноподобную курительную трубку, из которой выплывали густые, синие облачка. Он был одет в потрепанный килт — этакий полосатый кусок материи с одной единственной лямкой, к которой были прикреплены кожаные ножны, а за спиной высовывалось черное дуло мушкета. Увидев, чем занимается мальчик, мужчина ухмыльнулся, выпустил порцию синюшного дыма и осмелился подойти ближе. Трава под его сапогами громко хрустела и выдавала его присутствие.
— Ну, что, карапуз? — задорно спросил он, кладя руки на бедра. — Все дети, как дети: скачать верхом на собаках, возомнив себя солдатами, а ты продолжаешь камушки перебирать.
Мальчик что-то пробурчал невнятное в ответ, что-то вроде: "ага, зато я не гуляю по улице в юбке" и снова уткнулся взглядом в сторону пирамидок. Его-то они увлекали куда больше, чем какие-то двоюродные братья, которых видел он пару раз в своей жизни и эти пары раз казались для него такими же унылыми, как развлечения соседских ребят.
— Я тоже рад тебя видеть, — продолжал неунывающе говорить рыжеволосый. — Может, обернешься? А то ведь я скоро отчаливаю. Можно сказать, приехал сюда ради тебя, любимого братишки.
Мальчик даже глазом не моргнул. И это уже начинало раздражать. Хотя, с одной стороны, его можно было понять. Этот мужик был ему двоюродным братом, которого малыш не собирался ставить даже рядом со своей семьей, не то что считать ее частью.
Не дождавшись никаких ответных подач, мужчина подошел ближе и ловко схватил мальчишку за живот и прижал к себе. Тот был, естественно, этому не рад. Мало того — он начал брыкаться и рычать, как нелюдимая собака.
— Ну, как вы там? — на крыльцо вышла матушка Арти — молодая женщина с очень добрым лицом. Мальчик совсем не был на нее похож...не считая только курносого носика. Все остальное…дитё понабрало от отцовской линии.
— Все нормально, — не отпуская брыкающего Арти, крикнул в ответ мужчина, зажимая уголком рта дымящую трубку. — Мы с ним прекрасно ладим!
— Только не придуши его на радостях, Скотт, сынишка у меня такой хрупкий.
— Ага...ахххм! — последний звук он издал в тот момент, когда "хрупкий сынишка" дотянул свои клешни до его прядей и вырвал целый клок волос. Это было очень неприятно.
Скотт достал из ведра щетку и, встряхнув ею, принялся чистить гриву своему коню. Иногда, он не выдерживал одиночества и принимался что-то насвистывать себе, сквозь трубку, с которой он не расставался также, как и со своим любимым килтом. Артур продолжал игнорировать гостя, гулял где-то рядом, собирал очередной хлам для своих гениальных идей. На этот раз его привлекли не булыжники, а деревянные, тонкие сучья, выпавшие с деревьев. И что было приятного в этой коллекции — Скотт понятия не имел, но говорить что-либо вслух на счет этого не собирался. Уж больно ему была дорога жизнь. А место, где безжалостно был выдран клок волос, продолжал напоминающее пульсировать.
— А ты потом вернешься к себе в Шотландию?
О чудо из чудес. Это мелкое существо заговорило! Да еще и с кем... Со Скоттом. Не уж — то где-то поблизости помер медведь? Мужчина прекратил водить щеткой по шкурке коня и посмотрел через плечо на брата.
— Да,— кратко ответил он. — Там у меня много дел.
— А ты ведь путешествовал, да? Где ты был?
Скотт опустил щетку обратно в ведерко с водой, где то благополучно исчезло в мыльной пене, а сам обернулся лицом к мальчику. Глаза его задорно засияли. Он понимал, что сейчас настал шанс похвастаться. Заставить этого мелкого заморыша раскрыть от удивления рот и услышать их его уст это долгожданное "Вау".
— Я во многих местах побывал, — скромно сетовал он, а сам зарумянился, довольный, как сытый кот. — Я был во Франции, в Италии, в Австрии, в Нидерландах... А еще в Исландию плавал. Там люто холодно по сравнению с моей любимой Шотландией.
Кажись, жертва клюнула на приманку. Мальчонка теперь не сводил с него глаз. Конечно, это было не "Вау", но все равно Скотт был польщен таким излишним вниманием к своей скромной персоне.
— В Исландии интересно? — спросил Арти, как бы невзначай, все еще пытаясь сделать вид, что все это ему не интересно. Но Скотт давно раскусил его.
— Да, очень любопытное местечко, — кивнул он. — Кстати, хочу тебе кое-что подарить. Тебе это должно понравиться. Любишь же всякий хлам.
Присев на корточки, шотландец вынул из своей шерстяной сумки какую-то потрепанную, непривлекательную книгу. Когда Артур ее увидел, на его лице появилась гримаса отвращения. Он ожидал чего-то...более любопытного, чем какая-то рвань. Но Скотт настаивал на том, чтобы брат взял книгу в руки.
— Что это?
— Книга про викингов. Написала на очень древнем языке, да и книга сама прожила побольше нас всех вместе взятых.
Мальчик открыл первые страницы, и лицо его ещё сильнее сморщилось, как у старика, или словно он слопал лимон.
— Что это за каляки? — спросил он, быстро захлопывая книгу.
— А это я тебе загадку принес, — лукаво ответил ему Скот, явно довольный своим подарком. — Ты же у нас мальчишка с мозгами растешь. Так поработай с ней, авось что-нибудь и поймешь. А как поймешь, мне сообщи. Я тебя награжу. Ты ел когда-нибудь манго?
— Это какое-то животное?
Скот аж прыснул со смеху. Уж слишком смешным и наивным был его двоюродный братишка. Это умиляло.
— Нет, глупыш! Это такой вкусный фрукт. У испанцев стащил, когда гостил в Мадриде. Вот когда переведешь мне книгу, тогда я тебя и накормлю ими. Тебе понравится, обещаю.
Артур скорчился, но книгу прижал к груди, что значило только одно — подарок Скотта его заинтересовал. Хотя, от этого отношение его к старшему братцу не изменилось, по крайней мере внешне. Он не попрощался с ним, когда тот взобрался на своего коня и направился к главным воротам. А когда мама попросила Артура поцеловать братика в щечку, он показал всем окружающим язык и убежал в дом.
Больше он никогда не видел своего двоюродного брата.
Пожар уничтожил все. Все, что когда-то можно было назвать веселой деревушкой, где жили самые обычные англичане, теперь это была пустошь, где покоились горстки пепла. Французы, проходившие эти края, хорошо позаботились о том, чтобы это место стало мертвым. Любого, кто умудрялся выбраться из этого ада, тут же получал пулю в сердце и контрольную в голову.
Артуру удалось спастись. Он не знал, благодаря чему все еще имел возможность дышать, двигаться, ощущать запахи, и почему глаза его слезились от дыма, и от чего в его груди была такая пустота. Сначала — он прекрасно помнил — что где-то там, в груди ухала боль, с каждым ударом сердца которая становилась острее и ощутимее. Теперь же, когда за его спиной оставались только деревянные угольки, боль в груди затихла. Он трезвее смотрел на мир и на свои возможности выжить в этом мире. Хотя не до конца понимал, зачем ему теперь все это? Не легче было умереть со своей семьей и очутиться с ними — как мама говорила ему? — в небесах. Там-то он себя чувствовал бы куда свободнее, там же была его мама, и отец, и братья с сестрами. И любящая бабушка от которой так сильно пахло старостью. Артуру был неприятен этот запах, но теперь он готов был сделать все что угодно, лишь бы почувствовать его опять.
Он долго шел по узкой тропинке, с обеих сторон которой тянулся сплошной, черный лес. К несчастью, а может, даже и наоборот, Артур не повстречал на своем пути никого из путников, которые смогли бы ему помочь. И чем же? Они ведь не вернут ему родителей. Они могли только сопереживать. Никчемные люди.
Артур прошел несколько миль по проселочной дорогое, через поле, через мост на реке. В последнем пункте он остановился, посмотрел на свое отражение в воде, и лишь на мгновение в его крохотную головку пришла мысль о том, что пора всему этому поставить жирную точку. А что? Зачем ему жить? Разве осталось ещё в этом мире хоть что-то, ради чего стоило хотя бы попытаться выжить?
Но голос в душе твердо сказал — живи, и Артур зашагал дальше, только уже куда медленнее, ибо силы его постепенно покидали.
Когда начало темнеть, Артур надумал остановиться. Его не пугали мысли о кровожадных волках, которые наверняка паслись стаями где-то рядом. Он прекрасно помнил о том, как мама пугала его по ночам, грозясь тем, что если он попытается ночью убежать в лес, то там на него нападут волки — злые, собакоподобные существа с красными, как кровь глазами и клыками — желтыми, длинными, размером с детскую ручонку. Раньше Артура напрягали эти байки, сейчас же ему было откровенно плевать — съедят его или не съедят.
На рассвете его разбудил цокот копыт и лошадиное фырканье. Какой-то крестьянин с густой, колючей бородой, что высовывалась из-под шерстяного капюшона, заметив рядом с дорогой какой-то светлый предмет, остановил повозку и спустился на землю, дабы убедиться в своих догадках. Он надеялся на мешок с какими-нибудь ценными предметами, которые можно было бы продать на рынке по неплохой цене, но находка заставила его застыть на месте и выпучить удивленно глаза.
— И как ты здесь очутился, — спустя несколько часов сказал он мальчику, когда тот очнулся в повозке. — ума не приложу. Ближайшая деревня здесь в десяти милях, да еще этот проклятый холод...Ты проголодался?
Артур чувствовал, как от голода у него сводило желудок, однако понимал, что после пережитого не сразу посмеет проглотить даже кусок. Он молча присел рядом со стариком и спокойно посмотрел на дорогу, по которой катилась повозка. Взгляд его был совсем бесцветным, путника это пугало, хотя вслух он ничего старался не говорить. Хоть у него и не было детей, он знал, как быстро эти маленькие существа, пережившие что-то ужасное, могут замкнуться в себе. Возможно, нечто подобное сейчас происходило и с этим ребенком. Или уже произошло.
— Я держу путь до Бредфурда, там есть неплохой городишка. Может, и ты куда-то собираешься?
— В Шотландию, — кратко ответил Артур.
— Ого, вижу, у тебя грандиозные планы, малыш! — воскликнул мужчина, а про себя тихо чертыхнулся. Он никак не мог понять, и с чего этого малютку так тянуло в такую даль?
— Ну, хорошо, я довезу тебя до Дарлингтона, а там уже...извини...шотландцы мерзкие типы, границы свои защищают, как что-то святое. Зачем ты туда вообще собрался?
— Знакомые там живут, — снова без эмоций отчеканил мальчик, и лишь посильнее укутался в предложенный плед.
— На, вытрись,— сообщил ему путник, протягивая какую-то тряпку. — У тебя на носу что-то черное.
Как и обещал тот старый путник, до Дарлингтона он его довез за шесть суток, а дальше мальчику пришлось идти в полном одиночестве и на своих двух ногах. За спиной его свисал узелок с едой и некоторой одеждой, под тонкой рубахой таилась книга о викингах, а в голове теснилось множество планов. Во-первых, нужно было как-то пересечь границу и не попасться в лапы злобному шотландскому народу, который в свое время подавно натерпелся от англичан и готов был держать свои границы до скончания веков. Во-вторых, Артур понятия не имел, где именно жил его двоюродный брат. Так получилось, что за все время он не удосужился об этом поинтересоваться у самого Скотта. Теперь это переросло в неприятность.
Но везение его пока покидать не собиралось. Хотя начиналось все обычно не так здорово, как хотелось бы. Пересекая границы Шотландии и Англии через лес, мальчик натолкнулся на банду разбойников, которая, заметив его присутствие, тут же захватила того в плен.
— Ух, какой прыткий! — воскликнул очевидно их главарь — худощавый, бородатый мужик с выбитыми передними зубами. — Теперь у нас есть, чем полакомиться, а то я так голоден! Когда мы в последний раз ели? Вот и я не помню! А тут такая свежатина...
Артуру связали руки, чтобы тот не умудрился кому-то накостылять из разбойников, и его понесли в логово бандюг. Артур не чувствовал страха, в его маленьких, зеленых глазках пылал огонь ярости, да ещё такой, что некоторые бандиты немного струсили — не видели они никогда, чтобы ребенок так ненавистно на них смотрел. Словно пытался прожечь своим взглядом. Но чествование на этом не отменялось — желудки урчали у всех.
Проходя ряды облысевших, сухих деревьев, они услыхали чьи-то шаги и приготовили для защиты свои ножи и топоры. Об Артуре на какое-то время они позабыли, и тот смог воспользоваться заминкой. Связанный, он вырвался из плена и спрятался в ближайших колючих кустах, где его никто не смог бы увидеть.
Проходящая мимо этих мест толпа дозорных, устроила с разбойниками горячую перестрелку. Пули свистели постоянно, а количество убитых росло что с одной стороны баррикад, что с другой. Артур никогда еще не видел такого горячего боя. Он мог бы дальше этим любоваться, но затем, понял, что лучше бы ему поскорее убраться отсюда, пока его не обнаружили разбойники, или — не дай бог — пограничники. Всё-таки, жители соседской страны казались Артуру большей угрозой, хотя, почему – не знал.
Руки он освободил чуть позже, веревка оказалась на удивление хлипкой.
— Извините, вы не знаете Скотта Керкленда?
Молодой пастух, опираясь на посох, задумчиво почесал свои сальные волосы. Его очень поразило внезапное появление этого мальчишки, облаченного в очень грязную и рваную одежду.
— Не местный? — с тяжким акцентом поинтересовался пастух. — Извинить, но эта фамилия меня не знакомить.
Устало вздохнув, мальчик пошел дальше. От постоянной ходьбы у него завывали ноги, хотя он не привык жаловаться. А книга, которую подарил ему Скотт, висела под его рубахой тяжелым грузом, почти как горка камней. Только еще хуже.
— Прошу прощения, вы не знаете семью Керклендов? — спросил Артур, посмотрев на недоуменное лицо пожилой дамы, что несла ведра с водой через дорогу. — Ну... Там еще такой парень живет, высокий, с рыжими волосами. Он еще трубку курит.
Старуха грустно покачала головой и причмокнула беззубой челюстью.
Начинало уже темнеть, и Артур бросился искать себе место для ночлега. Он безумно скучал по теплой кроватке и усыпляющему, нежному женскому пению. Если прежде он этого не понимал, то в те моменты голодной, никчемной жизни на пустом поле под открытым небом, он готов был признать, что безумно скучал по маме.
Следующее утро было пасмурным и очень холодным. Даже трава от этого холода покрылась морозной коркой и припала к земле. Над дорогой сгущался молочный туман. Здесь нельзя было больше оставаться: чтобы выжить, нужно было идти дальше. Артур неуклюже поднялся на ноги и, обхватив живот, поплелся дальше по вытоптанной тропинке.
— Вы не знаете семью Керклендов?
— Оу, чужестранец! — прокричал мужик с короткими, каштановыми волосами и недельной щетиной. Артур сбился со счету, какой это был дом, все они стояли на холмиках и все казались до боли похожими. Порой приходила в голову сумасшедшая мысль, что это все иллюзия, и Артур ходит по кругу. Только вот жители менялись. Там была беременная женщина, теперь же мужчина с оптимистичным выражением на квадратном лице.
— Да-да, слыхал про таких, кстати, ты на их сына очень похож, только тот рыжий, — как ни странно, но говорил он без акцента, и Артуру он сразу понравился.
— Ага, — Артур энергично закивал головой. — Рыжий такой с трубкой.
— Точно, заядлый курильщик! Так слушай, их дом стоит за этим лесом. Такой скромный, одноэтажный, кирпич бордового цвета. Правда это очень далеко...может, тебя проводить? — мужчина кинулся было за плащом, но мальчик его остановил криком.
— Нет! Спасибо большое, я сам!
— Хах, — мужчина покачал головой. — Такой мелкий, а уже сам по местности разгуливаешь! Мама, небось, гордится твоей самостоятельности...
— Наверное... До свидания, — и Артур пошел по тому пути, куда ему указали. Только больше он не улыбался. Да и та улыбка была одной из его масок, которыми он привык пользоваться. Ему так казалось куда легче переживать ледяную пустоту в душе.
Артур несколько раз постучался костяшками по дубовому дереву, но в ответ ему отзывалась мертвая тишина. Мальчик еще когда только вышел из леса и увидел тот самый дом, про который сетовал ему тот мужик с щетиной, понял, что что-то здесь не так. Несмотря на утренние заморозки, с трубы не валил дым. Да и вообще, место казалось заброшенным, в окнах не горел свет, двери были закрыты. Может, даже заперты на замок.
Отгоняя от себя подальше негативные мысли, Артур сбежал вниз по тропинке, подошел ближе к деревянными воротам и посмотрел через их колья во двор.
— Эй! — крикнул он, рассчитывая на то, что все же в доме кто-то жить да должен, и ему не придется самостоятельно перебираться через забор. А то это внешне походило на вандализм. — Эй, кто-нибудь!
Тишина, окна отвечали холодным молчанием. Тогда Артур перекинули через забор книгу, а затем перелез сам, надеясь не воткнуть в живот острые штыки. При этом он продолжал наивно напрягать слух, надеяться на то, что его сейчас встретят. Что вот-вот, двери отворятся, и на пороге появится его двоюродный братишка.
И вот, теперь он стоял на крыльце, вмещающим в себя не более двух человек, стоял и долбил кулаком по двери, терзая свою детскую, нежную кожу грубым деревом. Звук ударов разносился по всему двору. Будь здесь соседский дом, то он наверняка сейчас бы стоял на ушах. Но ближайший их сосед располагался только за лесом.
Вовнутрь пробраться оказалось делом пустяковым. По крайней мере для такого упрямого ребенка, как Артур. Пару ударов палкой по замку в погреб и — вуа-ля! — черный ход был открыт.
И Артур убедился окончательно, что в доме не было ни души. А пыль, лежащая толстым слоем на полу, на столе, на полках, на стеллажах, как бы намекала на то, что покинули это место относительно давно. Может, месяц назад. Или больше. Артур посмотрел на почерневший камин и увидел на его полке, сверху, курительную трубку. Ту самую, с которой Скотт обычно никогда не расставался. Только эта трубка была тоже вся в пыли, к ней давно не прикасались.
— Странно, — пробормотал мальчик и внезапно вздрогнул от неожиданного грохота, который раздался в противоположной части дома. — Скотт! Скотт, это ты?! — в его голосе прозвучали нотки волнения. Грохот повторился. Как будто кто-то стучал молотком по стене. Пару раз стукнул-замолчал, и затем по новой. Стиснув до боли кулаки, мальчик ринулся на звук.
Оказалось, что в конюшне буйствовал оставленный Керклендами конь. Несчастный скакун стоял у себя в стойле, весь измазанный в собственном дерьме, тощий и несомненно злой на окружающий мир. Это был конь двоюродного брата.
Артур вышел через второе крыльцо, подошел к конюшне и внимательно осмотрел потускневшую шкуру лошади, словно искал в ней все ответы на свои вопросы. Конь же на секунду замер, тоже внимательно уставившись на мальчика своими выпученными, карими глазами, а затем снова начал стучать копытом по деревянной оградке.
— И где твой хозяин? — спросил Артур, потирая ладони. В конюшне было также холодно, как и на улице. — Куда он делся? Почему он тебя оставил?
Жалко, что лошади не умели разговаривать. Очень жалко.
Прошел целый день, но Скотт, или кто-то из его родственников, так и не вернулся. Артур сам зажег огонь в камине и уселся рядом с огнем, обогревать свои затекшие конечности. В котле он нашел остывшую кашу, которая давно уже покрылась какой-то странной, коричневой коркой, но из-за голода ребенок посчитал и это деликатесом.
Сытым он не был, но зато желудок больше не урчал, и теперь Артур мог вдоволь налюбоваться подаренной братом книгой. Он ни слова не понимал, что было накарябано на этих страницах, но смотрел на них с упоением. И тут, в голове его щелкнула догадка. Маленькая, слегка сумасшедшая надежда…
«Если…если я переведу эту книжку, то Скотт вернётся! Он обещал мне! Точно! Как же я сразу не додумался?» — и мальчик усерднее принялся перелистывать страницы, зазубривая каждый символ, каждую закорючку этого жуткого языка. Самым важным фактом являлось то, что впервые за весь этот промежуток времени мальчик почувствовал надежду.
Следующим утром, когда солнце наконец вырвалось из-за туч, Артур принялся разгуливать по скромному жилищу своих давних родственников, разглядывая картины, фигуры из дерева и прочие безделушки. Эта семейка любила собирать всякую чепуху, а ещё на мальчика набрасывалась. В комнате Скотта Артур обнаружил несколько полок с книгами, и его глаза жадно загорелись. Мальчик выгреб каждый томик и отволок их к огню, где было удобнее всего читать.
— Ну что, Дэймон, как дела? — Артур подошел к коню и погладил того по острой морде. Со временем проживания тут, он позаботился о том, чтобы конь брата вернул обратно свою прекрасную форму. Шерсть его вновь была бархатистой и блестела при свете солнца, а грива переливалась, как ручьи родника. Конь был безгранично благодарен своему новому хозяину. Да, выходило, что Артур стал его хозяином. Прошли годы, дом продолжал пустовать, Скотт не вернулся, хотя Артур ждал его; каждый день выходил на крыльцо и задумчиво смотрел вдаль, надеясь увидеть там знакомую черную фигуру и пятно огненно-рыжих волос. И так продолжалось все эти годы. Годы самостоятельной жизни, борьбы пытливого ума с суровой действительностью. Артур был прекрасным охотником, замечательным уборщиком, а благодаря книгам своего брата научился читать и прочел всю его библиотеку от корки до корки. Теперь, когда он понял, что способен на большее, чем просто жить в этом пустынном месте, Артур принял решение покинуть дом. Он слишком долго ждал своего брата, брат не вернулся, надежды потухли, хотя с недавнего времени у Артура начало получаться с переводом подаренной книги, но зато в голове теперь теснились новые идеи, новые планы, которые он собирался срочно осуществить. Он не видел для себя больше преград.
Конь был с ним солидарен и готов был сделать все, что угодно, лишь бы покинуть эту скучную конюшню. В последний раз поужинав на кухне дома Керклендов, Артур собрал сумку с книгами и одеждой (благо, что за годы его тело умудрилось вытянуться, и теперь почти вся одежда Скотта ему подходила), припасы с едой, и, сев на коня, отправился дальше, вниз по холму, где паслось одинокое стадо овец.
— Эй – эй, осторожнее! – прокричал парень, судорожно вцепляясь в гриву лошади. А конь словно назло играл на его нервах, и продолжал ускоряться, то и дело подскакивая, и встряхивая головой. А Артур пытался балансировать на этой широкой, могучей спине, в душе давая себе клятву, что он в первый и в последний раз едет верхом.
Эта работа казалась ему самым скучным занятием на всем белом свете. Но это был единственный вариант, который устраивал Артура. У него было свой жилье, его кормили, платили деньги и давали иногда отгулы, которые он тратил по назначению, сидя у себя в комнатке и вычерчивая на карте какие-то пиктограммы и решая формулы. С такими мозгами он мог бы спокойно поступить в любую академию, но парень не спешил покидать то место, которого так долго добивался.
Встречать и провожать судна на пристани и параллельно вести запись каждого пришедшего корабля: время, подпись хозяина и цена за стоянку — такова была его задача. Артур был очень расчетливым пареньком, поэтому всегда при подсчете выдавал правильную сумму. Сколько раз его пытались обмануть, дело доходило порою до угроз или даже до драк, но Артура невозможно было переубедить. Он стоял на своем месте ровно, говорил четко и собеседник при общении с этим юношей ощущал какое-то сильное давление. Желание спорить тут же отпадало. Поэтому-то многие молились господу, чтобы их на пристани ожидал кто угодно, лишь бы не этот умный выскочка со смешными, черными и кустистыми бровями.
Были люди, которые и пытались проникнуться этой недоверчивой персоне. Давали советы, рассказывали различные байки, учили корабельному мастерству. Порою Артур слушал своих назойливых собеседников, а иногда спокойно и мимо ушей пропускал. Он не любил, когда люди ему навязывались. Он вообще не любил людей, но так или иначе, вынужден был работать вместе с ними и играть по ИХ правилам.
По вечерам Артур приходил в общежитие, которое выделил ему его босс, зажигал свечу и принялся за чтение. Читал он очень много. Едва он открывал какую-нибудь книгу, то взгляд его тут же стекленел, он замирал, словно статуя, и ничто не могло его отвлечь в момент чтения.
Хотя, нет, были некоторые моменты, когда Артуру приходилось оторваться от любимого занятия, которое, как ни странно, спасало ему жизнь, помогало укрыться от этой проклятой суеты.
В тот день сосед, а точнее, "коллега" — тридцатилетний скряга с безумным взглядом — любил приводить к себе в комнату дам легчайшего поведения, и учинял с ними ну просто невыносимые для ушей игры.
— Может, вы поубавите звук у своей прекрасной флейты? — как всегда с сарказмом спросил Артур, едва ему удалось достучаться до своего соседа.
— А тебе-то какая разница, червяк? Завидуешь? — судя по тому, как быстро испоганился воздух между ними, сосед был сильно пьян. А за его горбатой спиной гоношилась именная та самая флейта — пухленькая, светловолосая дамочка в одних персиковых панталонах. Артура не смутил такой вид. Его вообще мало, что смущало в жизни.
— Я прошу вас не шуметь, — с хладнокровием объяснил он.
— Шел бы ты, сосать сисю своей мамаши, малыш, — ответил ему сосед, улыбаясь своему же остроумию. — И не мешай взрослым людям заниматься взрослыми вещами. Или тебя не привлекают женщины?
— Так вы будете вести себя тише? — стоял на своем Артур и его сосед посерьезнел в лице.
— Или ты проваливаешь к чертям собачим отсюда, или мой сапог изучит глубину твоей задницы, понял, сынок? — он довольно сильно ткнул своим тонким пальцем в грудь юноши.
И тут — то вулкан начал свое извержение. Артуру хватило пары секунд, чтобы ввалиться в комнату соседа, схватить этого нахала за рубашку и придавить его к грязной стенке. Баба, на чьих глазах происходила эта возня, завизжала пуще сирены. Но парня это не остановило, он лишь крепче пригвоздил своего обидчика к стене, и тот начал задыхаться.
— От...отпусти, гаденыш! — прохрипел он. — Отпусти, кому говорят!
— Еще одна шутка про мою мать или про меня самого, и тогда МОЙ сапог изучит глубину ТВОЕЙ задницы. Если меня абсолютно не волнует то, что ты суешь свой член в нее, то это значит только одно — вы оба самые омерзительные твари на свете, раз не видите дальше своих животных инстинктов! Я закончил! — Артур разжал пальцы и ошарашенный мужик медленно скатился по стене на пол.
После этого инцидента никто более старался не выводить из себя этого странного юношу. А лучше и вовсе не связываться. Они чувствовали его враждебность и поспешно отходили как можно дальше.
Когда Артур покинул пристань, многие посчитали это самым знаменательным днём, словно сумели преодолеть чуму.
В дверь еле слышно постучались, спустя некоторое время, в комнату вошел мужчина двадцати шести лес с длинными, каштановыми волосами, затянутыми в тонкий, конский хвостик. На его худом, вытянутом лице была изображена паника. Мужчина не знал, чего ожидать от своего нового, неадекватного соседа. Соседа, от одного вида которого пробегали мурашки по коже.
— Добрый...добрый вечер, — пробормотал он, еле шевелясь тонкими, бесцветными губами. У окна располагался узкий, письменный стол, некрытый сверху простыней. Именно простыней, но не скатертью. Хозяин данной комнаты — по складности, возможный сверстник вошедшего, обладавший весьма острым взглядом на жизнь, что говорил его холодный, металлический взгляд зеленых глаз и поджатая, тонкая линия губ, которая во время прихода незнакомца, с отвращением скорчилась, образуя на щеках ряд неглубоких складок.
— Артур Керкленд, — представился хозяин комнаты, протягивая темноволосому парню свободную руку, перепачканную в какой-то жидкости, имеющей подозрительный бордовый оттенок. Кажется, это была чья-то кровь.
— А...эм...— мужчина испуганно ощетинился, словно эта рука вытянулась не ради пожатия, а чтобы вырвать у него сердце. — Прошу прощения, но мы...мы ведь знакомы. Я заходил вчера.
— Что было вчера уже не важно, — твердо ответил Артур, но руку не убрал. — У меня нет времени запоминать прохожих.
— Но я не прохожий! — возмутился мужчина. — Вообще-то я ваш сосед! Живу в комнате напротив! Грегори Рейн. Лекарь. А в...в чем ваша рука? Это кровь?
И тут его знакомец резко обернулся, да так, что даже стул скрипнул под его задом, а вошедший успел с испугу издать тихий писк. Но Артур не собирался ему вредить, ему этого и не нужно было. Он с любопытством посмотрел на свою руку сквозь черные стекла огромных, круглых очков и как-то по-детски положил голову на плечо.
— Да, кровь, — ответил он, криво улыбаясь. — Крысиная. Или собачья. Уже не важно.
— Ч...что не важно? — Грэг закрыл спиной дверь и вытер со лба выступившие капли пота.
— Эксперимент я окончил еще в полдень, теперь занимаюсь другим проектом. Я хочу поверить реакцию одной бактерии при свежем воздухе. Вам, как лекарю, это должно быть интересно, мистер...э-э..Рейн.
Грэг ошарашено замотал головой, словно попытался скинуть с себя какую-то назойливую мысль. Он определенно понятия не имел, о чем говорил ему этот чудак, да и вообще, не ради этого он сюда пришёл.
— Послушайте, мистер Керкленд, — тихо начал он. — Я знаю, вы наверное человек занятой...Но...тут неподалеку один из моих знакомых-коллег, так сказать — Скот Брейли — устраивает бал. Приглашает чуть ли не весь город. Вы...не хотите... Может, познакомитесь с…
— Шумные компании, реки алкоголя, глупые шутки и музыка... Ммм, нет, спасибо. Я слишком занят, и эти балы не стоят того, чтобы я променял на них свою работу. Благодарю, но я останусь здесь.
— Как...как хотите, — Грэг какое-то время простояла на пороге в нерешительности, просто надеясь, что его сосед передумает, но Артур больше не намеревался отвлекаться. Поэтому Грэгу пришлось уйти.
Пока в зале звучала ненавязчивая, но веселая музыка, а гости медленно разделялись по крохотным группам, делясь своими интересами и незаметно сплетничая о светской жизни каждой души этого города, во дворе пускали красочные салюты, от хлопка которых даже лошади за забором начинали взволнованно стучать копытом. Вечеринка проходило удачно, об этом можно было судить по кучке пьяных мужиков, что валялись на траве заднего двора и вяло пели песни. Изначально планировался маскарад с яркими гирляндами и расписным куполом в зале, кучкой арлекин и пляшущим цирковым медведем. Но, может, это было и к счастью, однако цыгане со зверьем так и не появились на балу — то ли потерялись в городе, то ли просто обманули хозяина и, забрав деньги, свалили за тридевять земель. С маскарадом также прошло все отнюдь не гладко. Не прошло и часа, как каждый гость на вечеринке был безжалостно разоблачен своими друзьями.
Артур расхаживал между мраморными колоннами, украшенными ароматными цветами, то и дело опуская голову, точно любуясь собственными сапогами, затем резко её подымая, так, чтобы копна светлых волос упала назад, на затылок, раскрывая перед всеми его широкий, морщинистый от вечной угрюмости лоб. Он, как и многие гости бала, был одет официально: на нем красовался новенький, темно-зеленый пурпуан с блестящими пуговицами, а внизу, поверх высоких коричневых сапог свисали два надутых мешка — аля штанины, ибо это было так модно. Хотя лично для самого Артура этот костюм казался ему самым безвкусным изобретением человечества. И даже не смотря на то, что он повелся на эту чепуху, надев на себя клоунский наряд, ему не удавалось смешаться с толпой других чудаков. Из него исходила какая-то неприятная, мрачная аура.
— Я не верю в собственную бестолковость, — сокрушительно сказал он, когда к нему подошел Грегори, одетый в не менее чудаковатые тряпки. — Я изменил сам себе, променял изучение положения северных созвездий, на эти пляски. Кто я после этого? Я придурок...
— Вы через чур самокритичны, мистер Керкленд, — улыбаясь, ответил ему Грегори. — Балы созданы для того, чтобы человек смог расслабиться, уйти из этого мрачного мира на какое-то время.
— Я предпочту мрачный мир, он мне кажется более привлекательным... Там можно спрятаться от всех этих имбецилов!
— Ха-Ха, за два года нашего знакомства вы так и не научились шутить, мистер Керкленд.
— Как это не печально, но я говорю то, что есть...
Музыка сменилась на более медлительную, и люди принялись разбиваться по парам. Мужчины подходили к дамам, протягивали им руку, а те, смущенно хихикая, отвечали им взаимностью, выходя с ними на танец. Грегори наблюдал за этим, все еще стоя и беседуя рядом с Артуром, для которого данные перемены не произвели никакого впечатления.
— Послушайте, я помогу вам развеяться, — заверил его Грэг. — Пригласите кого-нибудь на танец. Это поможет вам забыть о всех проблемах.
— Может, мне еще предложите пойти сразу в бордель?
Грэг удивленно воззрился на своего...коллегу, словно видел его впервые.
— Ради всего святого, мистер Керкленд, потанцуйте с женщиной. Я не принуждаю вас ложиться с кем-то из них в постель!
— Ох, мистер Рейн, — Артур устало закатил глаза, всем своим видом говоря, что он откровенно утомился вести подобные беседы. — Ваш девственный мозг просто не хочет принимать мою точку зрения о женщинах. Нет, не подумайте, что я заядлый женоненавистник или же какой-то маньяк, просто, скажу вам по секрету: я не настроен на отношения с противоположным полом.
— Это как? — Грэг захлопал глазами, откровенно не понимая, к чему ведет Керкленд.
— Это так. Мои знания слишком ценные, а вся эта чертовщина с гормонами, когда мужчина нуждается в женщине... Поймите, что женщина только притупляет его мозги. Делает их более мягкими и податливыми перед внешним миром. Нет, я рискую потерять себя, заведи я отношение с женщиной. Рискую стать таким же сумасшедшим, как и все эти люди.
— Мне кажется, вы и без того сумасшедший тип, — без обиды ответил Грэг.
— Мистер Керкленд, вы нам не поможете? — Грэг без стука вбежал в комнату соседа и при виде Артура, спешно надевающего на себя черный, простецкий плащ, застыл от искреннего удивления. — О, вы куда-то собрались?
Густобровый мужчина резким взмахом головы скинул с себя растрепанную соломенного цвета челку и поправил высокий воротник у шеи. Все это проделывал он крайне быстро, словно спешит куда-то. Грэг не припоминал ничего такого, по какой бы причине его сосед должен был куда-то уходить.
— Да, мне нужно совершить кое-что важное, — сказал Артур быстрым и четким голосом, как у солдата, отдававшего приказы. — Наверное, для вас, Грегори, это покажется полным безумием – уходить куда-то в такой поздний час, но, поверьте, у меня есть на то веские основания.
— И что же вы намереваетесь сделать? – скрестив руки, поинтересовался сосед. Если бы Артур был чуть внимательнее, то он заметил бы, как не здорово заблестели водянистые глазки этого типа.
— Я намереваюсь убить человека.
— Ч...что? Я не ослышался?!
— Нет, нет, вы еще слишком молоды для глухоты, — покачал головой Артур. — Я совершу преступление, от которого на уши встанет весь Лондон. Не волнуйтесь, я все продумал. И я скоро вернусь.
— Вы же прекрасно понимаете, что после этого все изменится, мистер Керкленд, — забормотал Грэг. — Вы же убьете человека. Как вы можете говорить об этом таким спокойным тоном? У вас, наверное, просто жар и вы бредите!
— Я здоров, — кратко ответил ему Артур и на его лице появилась сердитая гримаса. Его начинали раздражать эти жалкие попытки соседа отвлечь его, заставить отказаться от его решений. Хоть он и понимал, что все его попытки тщетны, что все его слова доходили до Артура также, как и до дерева. То есть никак. И он всё равно продолжал упираться.
Артур был сосредоточен, он уже давно готовил подобный террористический акт, он прекрасно осознавал, на что идет. И разве может его остановить какой-то мелкий человек, абсолютно лишенный возможности понять его. Сколько уже лет прошло? Сколько они знакомы? Года четыре? А может больше? Так или иначе, Грэг знал об Артуре столько же, сколько и в момент их знакомства. Возможно, он сумел заучить качества своего соседа, какие-то привычки...но он на знал тех причин, которые превратили Артура в такого человека. Он не знал ничего, и поэтому не имел права его останавливать.
Артур несся по темным закоулкам, постоянно оглядываясь назад, проверяя, не ведется ли за ним слежка. В момент важной миссии у человека обычно быстрее начинаться развиваться мания преследования, или паранойя. Любой звук, донесенный неподалеку, отзывался глухим эхом в мозгу англичанина, и он вздрагивал, как напуганный зверек, уходя все дальше в тень, стараясь слиться с холодными, бледными стенами домов. К счастью, народу на улицах к вечеру поубавилось, да и вовсе не потому, что настало время сна. Уже относительно давно по улицам витала новость о приезде французского посла, и о том, что якобы Франция посчитала необходимостью завязать со своим кровным врагом долгожданный мир. Хотя, эта новость казалась такой же абсурдной, как и убеждение алкоголика со стажем бросить пить. Мир, затеянный между странами был шаткий, как плохо сконструированный дом. Но факт оставался фактом — французы действительно приехали в Лондон, и они действительно назначили с королем собеседование. Французы...одно это слово порождало в душе Артура столько желчи, что ею наверное можно было заполнить несколько пивных бочек. Сердце начинало биться сильнее, с каждым своим глубоким ударом возвращаясь англичанина обратно в тот горящий дом, обратно к этим ужасам, из которых он еле-еле вырвался, и еще духовно вырывался на протяжении десятка лет. Только-только груз начинал терять свой вес, освобождая Артура от этого бремени, как новость о приезде французов, подобно вспышке, вернуло все обратно.
Артур только прибавил скорости. Если он не успеет на этот приезд вовремя, то просто себе этого не простит.
Все удалось куда успешнее, чем он мог себе представить. Из-за мести, которая вместе с кровью, судорожно стучала по его жилам, он переставал ощущать боли. Он был уверен в том, что несколько пуль угодило в него, кажется, поцарапало его. Но желание заполучить свое казалось куда явнее, чем боли от ран. Он почти не чувствовал того, как горячая кровь стекает по его взмокшим мышцам.
Повозка с принцем сошла с дороги, потеряв управление, и затем покатилась кубарем вниз по горе, удачно минуя толстые стволы деревьев. Ограда была легко снесена, словно вовсе не на чем и не держалась.
Артур резко натянул вожжи на себя, чувствуя, как веревки режут кожу, и лошади с неохотой начали тормозить. За спиной где-то неподалеку звучали крики и выстрелы. Его преследовала охрана. Эта стая упрямых псов, не умеющая распределять – что хорошо, а что плохо.
Артур спрыгнул на ходу с коляски и бегом миновал разнесенную ограду. Кажется, его не успели заметить, ибо десятки пар глаз были прикованы только к его коляске, которая продолжала свой путь по площади. Пока охрана пыталась остановить лошадей, Артур был уже в парке. Он не бежал, он летел вниз по горе, порою приземляясь на камни, чтобы перевести дыхание и собрать под собою сбившийся плащ. Ощущение полного восторга накрывало его с головой, доходило чуть ли не до тряски. Это было великолепное чувство, чувство перерождения!
А вот впереди, между кустами появился уголок королевской повозки. Она лежала на боку, передняя часть была вся разнесена деревом, колеса развалились, а на рябине лежало тело кучера. Как он там очутился — можно было только гадать. "Они погибли,"— подумал Артур и тут же увидел, как из разнесенной коляски кто-то неуклюже выбирается, точно услышав его мысли и пытаясь ему тем самым возразить. Но это только разожгло интерес в убийце.
— Отпусти! Умоляю, отпусти меня! Чего тебе надо? — орала ему в ухо эта дрянь, на удивление через чур активная для девицы, пережившей страшную аварию. Артур даже не удостоился посмотреть на ее лицо, зато достаточно получил от ее когтистых пальчиков увечий.
Противная, визгливая тварь.
Заброшенный дом как раз подходил для убийства. Рядом за несколько миль сплошных деревьев и кустарников никого пока не виднелось. Никакой охраны, ни случайных прохожих. Все шло настолько идеально, что Артур с трудом верил в то, что это не сон.
Сначала, не рассчитав силы, эта ведьма упала на пыльный, хлипкий пол, уперевшись об него руками. Золотистые прядки волос упали ей на лицо, на плечи, на грудь. Артур на секунду представил их в брызгах крови и ноги его затряслись, то ли от страха, то ли от холода. Или от предвкушения. Нет, скорее от страха. Он был так близок к финалу, что, как и свойственно человеку, начал волноваться. А вдруг он не справиться? А вдруг не успеет? А вдруг... Предательски трусливые мысли заполонили его сознание.
Не смотря на то, что эта женщина была француженкой, у нее тоже были чувства. Артур был уверен, что час тому назад она и не думала о том, что окажется в этом гниющем доме черт знает где и черт знает с кем, у которого в голове пульсировала одна единственная цель — убить ее. Не важно зачем, а если честно, то она ни в чем не была виновата. Просто ей не повезло, ибо она оказалась не в нужное время и не в нужном месте. Она возможно даже понятия не имела, что ее люди когда-то целыми войсками нападали на деревушки, грабили, сжигали и насиловали женщин ради удовольствия. Что тот человек, стоявший от нее в двух шагах — выживший из одной такой деревни.
Не понятно зачем, но Артур ей представился. Ему показалось неправильным то, что умирая, девушка не будет знать имени своего убийцы. Правда, это ничто ей не даст, ибо спустя несколько секунд она будет лежать на полу в луже крови. На том свете она не сможет ему отомстить. Ее тело увезут во Францию, а там и похоронят со всеми почестями, по всем законам. И это оборвет единственную нить связи между двумя странами. Они снова начнут друг друга ненавидеть, только с большей силой, чем когда-либо прежде. А Артур этого и добивался. Он не хотел, чтобы Франция и Англия между собой сотрудничали. Он не хотел, чтобы враги — его убийцы, начали расхаживать по его территории, как ни в чем не бывало. Это было не правильно.
— Френсис Бонфуа, — прошептала эта дрянь. Посмотрела на него жалостливо, поджав пухлые, розовые губы. В ее небесно-голубых глазах заблестели слезы. Ей страшно, она трясется, понимая, что скоро умрёт.
— Прощай, Френсис,— ответно шепнул Артур, вытаскивая свой мушкет и направляя его на девушку. Какое вдруг странное ощущение его настигло. Словно его с головы до ног окатило ледяной волной воздуха. Он закрыл глаза, попытался забыться, очиститься от мыслей и просто нажать на курок. Но убивать было делом тоже весьма тяжелым. Особенно для человека, не имеющего опыта в таких вещах.
Сколько он не пытался, но руки его не слушали, они словно одеревенели. А девушка только добавила масла в огонь, зачем-то свалившись в обморок. Нет, в принципе, в народе сейчас было очень модно: чуть что, да падать в обмороки. Это была...такая бабья привычка. И чем изящнее женщина свалится на пол, тем якобы сильнее она впечатлит окружающих мужчин.
Но вот эта ведьма падала вполне натурально. Кажется, она истощила всю свою энергию. Слишком много впечатлений, слишком много стресса.
Артур среагировал молниеносно. Все еще сжимая в руках проклятый мушкет, он кинулся ловить девушку. Она повисла в его объятиях, как кукла, осыпав лицо своими длинными, как макароны волосами.
— Эй...Эй! — крикнул он, чувствуя, что из-за тяжести ее тела его ноги подкосились. — Эй, очнись! Француженка!
Все должно было пройти по-другому. Он должен был с хладнокровием выстрелить, а она должна была видеть собственную смерть, она должна была осознать...но вовсе не падать в обморок. Зачем она это сделала? Зачем именно сейчас?! Артур сначала разозлился этому, встряхнул ее у себя в руках, наивно надеясь, что та оживет, но...черта с два она ожила. Кажется, от этого только в весе прибавила. И тогда он заволновался.
— Эй, Бонфуа!
Хотя, чего он боится? Может, так даже будет лучше. Он выстрелить ей в голову, а она этого все равно не почувствует. Жизнь затухнет в ней незаметно, и тогда он не увидит ее прощальный, заполоненный ненавистью и болью взгляд. Ей лицо будет таким же умиротворенным, словно у спящей.
Артур прислонил дрожащий пистолет к ее затылку, попытался надавить на курок, но...все тщетно. И он понял, какой же он слабый и беспомощный идиот. Что он не сможет ее убить. Даже если бы она дальше стояла на своих двух ногах и рыдала в три ручья, он бы ни за что в нее не выстрелил. Потому что он слабак. Он не мужчина. Он тряпка. Он ничтожество. Так он думал, медленно убирая мушкет себе за пазуху, а другой рукой продолжая удерживать на себе тело француженки.
Ему казалось, словно на него сверху вылили ведро с помоями. Так было противно в душе, так больно, и так ненавистно. Он ненавидел себя, даже в какой-то момент захотел выстрелить СЕБЕ в голову.
— Француженка, — в надежде позвал он ее, но в ответ услыхал где-то неподалёку от дома голоса. К ним неспешно приближалась охрана. Сейчас его и поймают со всеми потрохами. — Француженка!
Он осторожно приподнял ее за подбородок, посмотрел на ее бледное, как мрамор, лицо, на ее густые, черные ресницы, которые слегка дрожали: видно, девушка хоть была и без сознания, но тело ее продолжалось прекрасно ощущать прикосновения.
— А ты красивая, — пробормотал Артур. — Ты очень красивая.
Проклятие, и откуда у него взялись такие мысли? Нет, это говорил не Артур, настоящий Артур — хладнокровный, умный и расчетливый — никогда бы такого не сказал.
Во всем виновата эта ведьма! Это она на него действует и эти ее проклятые чары! Они притупили его разум, вынудили сморозить эту чепуху. Это они сейчас велят ему провести пальцами по ее пухлым губам сначала в одну сторону, потом в другую; это ее магическая аура вынудила его ощутить божественную мягкость ее кожи. Заставило задуматься о том, что всё это может доставить какое-то удовольствие.
Артур выбежал через другой ход и очутился в каком-то кустистом лабиринте. Его окружали колючие кустарники и дальше них он не способен был ничего увидеть. И только здесь, ощущая, как холодный, влажный воздух проникал ему в легкие, охлаждал его воспаленный разум, он вспомнил, что француженка была всё ещё у него на руках. Кошмар! Не с собой же ее тащить! Да и куда он убежит вместе с такой ношей?
"Черт подери, Артур, старина, не пугай меня! Брось ее, коли убить не можешь. Оставь в том доме, а сам вали отсюда, пока тебя не задержали!"
Артур так и сделал. Хотя почему-то руки его плохо слушались, никак не могли отцепиться от подола платья. Желание остаться начинало пульсировать в нем сильнее, заглушая справедливый голос в мозгу, заглушая все его прежние предпочтения. Он даже забыл то, зачем он вообще все это учинил. Месть? Месть ради чего? Эта девушка не убивала его семью. Да и француженкой ли она была? Разве это сказочное существо могло совершить в своей жизни что-то плохое? “Прекрати об этом думать! Лучше уходи отсюда!” – подумал он, нехотя вымётываясь через найденную дверь.
Чудо помогло ему вырваться из этого ада. По пути домой он не встретил ни одного солдата, который мог бы его задержать. Впрочем, в его воспаленной голове ютился такой ворох мыслей, что даже если бы рядом с ним орала женщина, он бы на нее никак не среагировал. Он пытался выяснить, что же произошло в том доме? Что это было за чувство? Жалость? Он никогда не испытывал жалости... Никогда!!! Все люди, которых он встречал, приходили и уходили, надолго не задерживаясь в его памяти, а в сердце...
А было ли у него когда нибудь сердце? То самое, в котором обычно во всех любовных романах юные девицы держали память о своих любимых и желанных мужчинах. Тех, по которым тяжко тосковали, лили слезы, кончали жизнь самоубийством. Артур не думал о том, что у него было такое же сердце, он воспринимал его, как орган, как обычную мышцу, которая гоняла кровь по его артериям. И пока эта мышца двигалась, он мог дышать, двигаться, думать... Точно, думать! Мозг был важной частью всего его организма. Мозг — холодильная комната, в которой он держал все, что только считал нужным. Там он и держал всех свои знакомых, своих родных, в которых когда-то нуждался. Но не в сердце.
У людей изначально всегда стоял выбор — чем они будут мыслить. Кто-то мыслил головой, кто-то тем самым сердцем, а кто-то задницей (последними Артур называл людей при власти, ибо их реформы его раздражали сильнее, чем песни на французском). Мало, кто выбирал мышление головой, таких редко чтили, и лишь не многие проживали свою жизнь спокойно и умирали своей смертью. Те, кто мыслил сердцем – Артур считал их слабыми существами, и, возможно, даже жалел их.
Вот поэтому Артур выбрал мозг. Точнее он его не выбирал, обстоятельства вынудили это сделать. У него не было выбора.
А сейчас, ему казалось, что он изменил своему мозгу.
Эта ведьма заставила его опустить руки, проявить слабость! Она заставила его снова взвесить все факты и прийти к новому выводу.
И что самое ужасное, он понимал, что отныне жизнь его изменится. Хотел он этого или же заядло от этого отпирался, но перемены будут. От них никуда не деться. Это покушение и было его реальным выбором, было той самой проверкой на прочность, которую он позорно провалил.
Распахнув дверь, он застал парня в своей комнате. На полу валялись книги, стол с экспериментами был перевернут, а сам юноша судорожно перелистывал какие-то тетрадки. Но когда дверь открылась, Грэг вздрогнул и встал по стойке смирно, как оловянный солдатик и испуганно выпучил глаза.
— Что ты делаешь? — спросил его Артур, хотя уже и без этого знал ответ. Просто он хотел, чтобы парень сам в этом признался.
Грэг ничего ему не ответил. Достав из под жилетки мушкет, парень не глядя выстрелил в дверь. Артур лишь чудом увернулся от пули. Честно говоря, он не ожидал, что попадет в перестрелку.
— Простите меня, мистер Керкленд, но я...я не собираюсь отпускать вас. Скоро сюда придет стража принца. За вашей головой. Я знаю, что это вы похитили французского посла. Я все знаю.
Артур слушал его с трудом. Он просто не понимал, как умудрился он, с таким потенциальным умом, пригреть в груди эту змею? Или это тоже была проверка на прочность? Выходит, что он проиграл уже второй раз.
Пока Грэг перезаряжал оружие для еще одного выстрела, Артур с ловкостью тигра напрыгнул на своего врага и впился ледяными пальцами ему в шею. Юноша закашлял, повалился на спину, случайно уронив из рук мушкет-единственное средство защиты от этого дикого монстра!
Артур только заулыбался этому, ему понравилось видеть, как ничтожно выглядел его сосед, придавленный его телом. Как от натуги из носа его потекла струйка густой крови, а глаза полезли из орбит, как у лягушки. Это было...весело. Артур мог бы еще сильнее стиснуть свои руки, благо, они у него были сильными, но наконец здравый ум сумел достучаться сквозь стенку гнева и отчаяния, которая закрывала собою ему глаза. Придя в себя, он трезвым взглядом окинул беспорядок и лишь в конце вспомнил о хрипящем под собой юноше. Он немного расслабил руки, позволяя Грэгу вдохнуть немного воздуха, пропитанного мужским потом и использованным порохом.
— Тебе крупно повезло, крысеныш, — пробормотал Артур, закусывая до крови губы. Здравый ум им управлял, однако ярость продолжала биться где-то в душе, подобно зверю в клетке. Рано или поздно, эта клетка могла не выдержать.— Жить ты будешь. Однако я не советую тебе следить за мной. Очень надеюсь, что наши пути не пересекутся. Никогда!
Грэг никогда не слышал, чтобы голос Артура звучал так...напуганно. Словно его шею сжимал не тот его лишенный человеческих эмоций, сосед, а какой-то другой тип, просто надевший на себя маску Артура. Этот мужчина казался свирепым, просто сошедший с катушек кретином с огромными черными мешками под глазами и впалыми, как у мертвеца щеками. Тон его голоса был не равномерным, а каким-то дрожащим, порой переходящим на визг.
Грэг был настолько ошарашен, что даже не сразу понял, что за шею его больше никто не держит. Артур рылся на верхних полках, а он — такой помятый и несчастный — лежит рядом с перевёрнутым столом, а из его носа фонтаном хлещет соленая кровь. Артур вынул из кучки новеньких томиков какую-то древнюю книженцию, на которую бы не глянул ни один уважающий себя читатель, и спрятал себе под плащ. Руки его посинели от холода и дрожали, как у алкоголика.
Он даже не взглянул на прощание на юношу. Плащ его еще минуту прошуршал в кабинете, а затем все стихло. Юноша стер рукавом с лица кровь и попытался подняться на ноги. Однако голова его закружилась и он снова упал на пол.
А пока – теперь уже бывший – двуличный сосед пытался придать своему телу вертикальное положение, Артур нёсся уже вдоль дороги в поисках кэба. Капли холодного пота медленно стекали по его напряжённому, осыпанному преждевременными морщинами лицу. Артур выглядел на много старше своих лет. Впрочем, его сейчас это не волновало.
На соседней улице он заметил, как собиралась толпа. Они шли по дорогам, загораживая собой путь и что-то невнятно кричали. Какие-то короткие и бессмысленные реплики. Артура подумал о том, что наступила новая революция.
«Эта чертовка очнулась и всем всё рассказала! Надо бежать отсюда!» — Артур деревянной походкой зашагал по пустой дороге, подальше от толпы, что пыталась его настичь. Он даже попытался улыбнуться, и затем тут же передумал, иначе уж точно выдал бы себя столь странным поведением. И вправду, не подозрительным ли покажется то, что вечный мизантроп Артур Керкленд решил прогуляться по ночным улицам и натянуто улыбаться прохожим.
Внезапно, за воротами, которые Артур пытался быстро, но незаметно обойти стороной, зазвенели церковные колокола. Нет, это был не просто звон, это был осуждающий клич тысячи людей, смотревших на гения сверху, снизу и по обеим сторонам. Артур попытался избавиться от этого накатывающего страха, заложил ладонями уши, согнулся, зажмурил глаза и заскрипел зубами. Он готов был сделать всё, что угодно, лишь бы не слышать этого звука!