- Слушаюсь, сэр.
Мы прошли в гостиную.
- Кто твой маленький друг, Дживз?
- Молодой джентльмен, сэр?
- Довольно смелое высказывание, но я тебя понял.
- Надеюсь, я не позволил себе вольность, угостив его чаем, сэр?
- Конечно, нет. Если тебе нравится проводить время подобным образом, я ничего не имею против.
- Я случайно встретил молодого джентльмена вместе с камердинером его отца, которого когда-то близко знал в Лондоне, и поэтому осмелился пригласить их обоих на чай.
- Хватит об этом, Дживз. Лучше прочти письмо.
Он просмотрел его за несколько секунд.
- Весьма неприятно, сэр, - сказал он, как будто я сам этого не знал.
- Так что же делать?
- Возможно, со временем мы найдём ответ, сэр.
- А может, не найдём?
- Всё может быть, сэр.
На этом месте нас прервал звонок в дверь. Дживз мгновенно исчез, и через минуту в гостиной появился Сирил, как всегда весёлый и жизнерадостный.
- Послушайте, Вустер, старый пень, - сказал он. - Мне нужен ваш совет. Я имею в виду свою славную, добрую роль, знаете ли. Во что мне одеться? Я хочу сказать, действие происходит в своего рода отеле, примерно в три часа пополудни. Что мне надеть, как вы думаете?
Я не был расположен обсуждать костюмы, которые надлежит носить джентльменам.
- Посоветуйтесь с Дживзом, - предложил я.
- Что за славная, добрая мысль! Где он?
- Скорее всего на кухне.
- А где ваш славный, добрый звонок? Я нажму на кнопку, да? Нет?
- Действуйте.
Дживз вплыл в комнату.
- О, Дживз, послушай, - бодро произнёс Сирил. - Я хотел перекинуться с тобой парой слов. Понимаешь: Привет, это кто?
Только теперь я заметил, что полный ребёнок просочился в гостиную вслед за Дживзом. Он стоял на пороге, глядя на Сирила так, словно его худшие опасения подтвердились. Наступило молчание. Мальчик впился в Сирила взглядом и примерно через полминуты вынес вердикт:
- Рыбья Морда.
- А? Что? - растерянно спросил Сирил.
Ребёнок, которого, видимо, мама с детства научила говорить правду, пояснил:
- У тебя лицо, как у дохлой рыбины.
Он говорил таким тоном, словно ему было ужасно жалко Сирила, и, должен признаться, я счёл это благородным и великодушным с его стороны. Честно говоря, лично у меня при взгляде на придурка каждый раз возникало чувство, что он сам виноват в том, что таким уродился. Этот мальчик нравился мне всё больше и больше. Прекрасный ребёнок. Очень чётко выражал свои мысли.
Сирилу потребовалось несколько мгновений, чтобы разобраться в ситуации, а затем в нём вскипела кровь Бассингтон-Бассингтонов.
- Прах меня побери! - вскричал он. - Будь я проклят, пропади всё пропадом!
- Я бы не согласился иметь такую харю, - убеждённо заявил мальчик, - даже если б мне предложили миллион долларов. - На мгновение он задумался, потом исправился. - Два миллиона долларов!
Что произошло дальше, я не могу описать с точностью, но следующие несколько минут скучать мне не пришлось. По-моему, Сирил прыгнул на ребёнка, и в воздухе замелькали руки, ноги и прочие части тел. Я неожиданно получил удар в районе третьей пуговицы жилета, после чего свалился на кушетку и перестал воспринимать окружающий мир. Когда я пришёл в себя, Дживз уводил мальчика за руку, а Сирил стоял посреди комнаты и фыркал, как лошадь.
- Кто этот маленький наглый негодяй, Вустер?
- Понятия не имею. Первый раз вижу.
- Я всыпал ему по первое число. Кстати, Вустер, мальчик сказал жутко странную вещь. Представляете, он крикнул, что Дживз пообещал дать ему доллар, если он обзовёт меня: э-э-э: тем, кем обозвал.
Мне это показалось неправдоподобным.
- Зачем Дживзу заниматься подобными глупостями?
- Вот и я так подумал.
- С какой стати?
- Вот именно.
- Я имею в виду, не всё ли Дживзу равно, какое у вас лицо?
- Да, - сказал Сирил, как мне показалось, довольно холодно. - Непонятно. Ну, я пошёл. До свидания.
- Пока-пока!
* * *
Примерно через неделю после этого чудного эпизода Джордж Гаффин позвонил мне и пригласил на последнюю репетицию своей комедии <Попроси папу>, которая должна была пойти в следующий понедельник в Шенектаде. Последняя репетиция, объяснил мне Джордж, ничем не отличалась от генеральной, но являлась куда более увлекательной, так как все, кому не лень, могли прерывать пьесу в любом месте и делать соответствующие замечания, таким образом давая выход своим чувствам.
Репетиция начиналась в восемь часов утра с просмотра костюмов, поэтому я приехал в десять пятнадцать и не опоздал. Джордж стоял на сцене, разговаривая с каким-то типом в рубашке с короткими рукавами и ещё одним деятелем, кругленьким лысым толстячком в огромных очках. Этого последнего я несколько раз видел с Джорджем в клубе, его звали Блуменфилд, и он был директором театра. Я помахал Джорджу рукой и уселся в заднем ряду, чтобы не оказаться в гуще событий, когда дело дойдёт до драки. Через несколько минут Джордж освободился и присоединился ко мне, а спустя некоторое время занавес опустился. Парень за пианино лихо ударил по клавишам, и занавес вновь поднялся.