На его боль.
Страдание.
Смерть.
Что ты пройдёшь мимо и плюнешь на его растёкшиеся мозги.
Вот это и есть истинная боль.
Что я вынес тогда из этой истории – то, что прыгать из окна это плохой способ самоубийства.
Что так я делать не буду.
Тогда, в пятнадцать лет, тем летом, я уже работал – в НьюроНетовской дизайн-студии «Freeware Art Systems». Пока Ленка бегала по ларькам со своей любимой ненаглядной Кришной и Шивой, а также с доморощенными брахманами, я втихаря взял деньги, которые отец с матерью отложили нам на машину перед тем, как разъехаться и пошёл по клиникам.
В Институте мозга мне приживили симбиком – симбиотический биокомпьютер. Я сказал, что у меня дислексия.
Я притащил им справки. И разрешение от родителей.
Выглядели они, как настоящие.
Но делал их мой знакомый второкурсник – Данька Валлер.
Мне было пятнадцать лет, а я уже был на первом курсе.
Я был жутко безответственным.
Но умным. Перескакивал из класса в класс и так до самого окончания школы.
Родители мной не гордились.
Им вообще было наплевать, по большому счёту.
Я поступил в МЭСИ.
Опреация была жутко болезненной. Мне просверлили дыру в черепе и запихнули туда смесь из кремния и полиорганики.
Оттуда я побежал в Институт Гельмгольца за глазами.
Мне нужны были глаза. Я хотел стать знаменитым художником, дизайнером НьюроНета.
Я хотел славы и денег.
Я могу рассказать, как меняют глаза.
Операционный стол ослепительный, альпийски-холодный. Грудь опутывают провода, и тебе кажется, что ты – ничтожная муха, попавшая в ловчие сети паука.
Всюду пищат датчики, мониторы демонстрируют томограммы и ЭМР-срезы твоего мозга, а именно – лицевой части. Над тобой горят три солнца. Три прожектора.
Тебе страшно. Тебя трясёт. Ты смотришь на мир глазами, которых у тебя скоро не будет…
То, что ты видишь, тебе не нравится. Ты косишь глаза и натыкаешься взглядом на кювет с инструментами, блестящими, ждущими терпиливо, как летучие мыши, твоей крови.
Скальпели, зажимы, резаки…
Ты видишь суставчатые манипуляторы, крохотные гидравлические руки-зажимы.
По тебе бежит пот…
Ты не можешь пошевелиться из-за этого парализующего чувства. Из-за страха…
Появляются медсёстры, молчаливые, торжественные. Они двигаются бесшумно, перекладывая инструменты, дёргая рычажки.
Это восхитительный в своей мертвенности и совершенности танец.
Танец хирургических жриц.
Они поклоняются змее. Змее Асклепия.
Лица закрыты респираторами, скрывая выражение, эмоции.
Одна из сёстёр включает вспомогательную голограмму и твоя собственная прозрачно-цветная голова зависает около твоей груди. Настраивается на резкость и ты видишь подвешенные в воздухе латинские названия рядом с изображением.
Они все вместе тихо вращаются.
Медсестра – у неё ледяные руки и шприц-пистолет в руке. Она как робот, резко выбрасывает пистолет к артерии на твоей шее и спускает курок. Ты замечаешь, какие классные у неё буфера, обтянутые бриллиантово-белой микрофиброй. Ты слабо улыбаешься, а она говорит, и голос её монотонен.
Она говорит: «Это обезболивающее»
И ты понимаешь, что общего наркоза не будет.
Тебе хочется вопить, но как в страшном сне, ни один звук не срывается с твоих губ, потому что связки уже одеревенили и больше не подчиняются тебе.
Дальше, все происходит как в кошмаре.
Ты не можешь никуда убежать.
Приходят хирурги. Они боги. Они боги, и в силах сотворить с тобой что угодно. Ты – лишь ничтожный червяк, извивающийся в руках Господних.
Специальными распорками тебе поднимают веки и фиксируют их.
Над тобой зависает частокол скальпелей.
Ты вжимаешь яйца и член себе в пах, как можно дальше.
Ты не можешь закрыть глаза.