Три месяца спустя.
— Лия, ты слышишь, не забудь, — грозящим жестом, потряхивая пальцем перед моим носом, о чём-то предупредила бабушка, в спешке проверяя собранные сумки.
— Бабуль, да всё ты взяла, не переживай, — успокаивающе погладила её по спине.
— Ага, а паспорт мой где? Где паспорт? — всплеснув руками, панически воскликнула и куда-то рванула, уже пятый раз за тридцать минут.
— Документы ты уже уложила в сумочку, вот смотри, — указала на раскрытую женскую сумочку с торчавшим файликом со всеми её документами.
Бабушка впервые в жизни согласилась на наши с Алькой уговоры и взяла путёвку в санаторий.
Покинуть свою любимую квартиру на двадцать один день, было для неё чем-то невообразимым.
Но когда её подруга предложила очень заманчивый вариант, мы с сестрой просто насели на неё с уговорами.
Давно пора немного подумать о себе, а не об уже взрослых внучках.
Поупиравшись несколько дней она всё-таки сдалась. И вот сейчас, бегая с указаниями и давно собранным чемоданом, по квартире, выискивала, что ещё не взяла.
В дверь позвонили.
— Ну вот приехали, — засуетилась бабуля, не зная, за что хвататься, то ли одеваться, то ли открывать дверь.
— Я открою, — взяла на себя, одну из её надуманных проблем.
— Привет, Лия, — раздалось радостное приветствие племянников.
— Бабушка готова? — тут же, зазвенел голосок Альки.
— Готова, готова, — послышалось из комнаты. — Сейчас толь чемодан возьму.
— Не надо, Лёшка заберёт, — крикнула сестра, вытягиваясь в сторону бабушкиного отклика. — Так, дети не балуйте, иначе больше с тётей Лией не оставлю, — теперь уже обратилась к расшалившимся мальчишкам, успевшим придумать себе игру, кто первый сорвёт с соперника шапку. Уворачиваясь друг от друга, они уже успели свалить пару вещей, висящих на небольшой кованой вешалке.
Бабуля тем временем лебёдушкой выплыла из комнаты, волоча за собой своё прямоугольное сокровище.
— Зачем Алексею подниматься, вон он у меня, какой мобильный, — и с довольной улыбкой указала на небольшие колёсики с шумом перекатывающиеся, под весом самого чемодана, по паркету. — Ну что, идите, обниму вас, — сгребла в охапку правнуков, крепко целуя каждого по нескольку раз, затем провела тот же ритуал со мной. — Всё запомнила?
— Всё, всё, — подкрепила свои слова сжатым кулачком у груди.
— Ну на всякий случай Алиане я ключи оставила, вдруг опять, куда умотаешь, — посмотрела в сторону старшенькой та, соглашаясь, закивала.
— Отдыхай там главное, а мы уж разберёмся, — чмокнула её в лоб, разворачивая к выходу.
— А мороженое есть? — послышался тонкий Тёмкин голосок, едва лишь дверь за бабулей и его матерью закрылась.
— Есть, только чур маме не говорим, — заговорщицки подмигнула и с громким «Ура!», мы помчались на кухню.
Налопавшись мороженого и на бесившись, племяшки шумно плюхнулись на диван и через несколько минут тихо засопели, свернувшись клубочками.
Вернувшиеся Алька с Лёшкой только покачали головой, увидев эту картину.
— Ну и как их теперь везти? — возмутилась сестра, надевая на сонных сыновей куртки. — Может, всё-таки с нами, чего одной сидеть, — предложила Алька, уже передовая Антона, Алексею и следом беря Темку.
— Нет, у меня завтра предварительный просмотр, надо кое-что доделать, — отказалась, указывая рукой в сторону стопки эскизов.
— Всё ещё не вывила этот ужас, — возмутилась сестра, остановив взгляд на тёмном рисунке расположившимся на моём запястье.
— Нет, — коротко ответила, пряча руку за спину. — Ладно поезжайте, а то вспотеют, — кивнула на спящего сына у неё на руках.
— Ну хорошо, смотри не скучай и хоть иногда звони, а то знаю я тебя, зароешься в свои наброски, рисунки, натюрморты и позабудешь обо всём, — кинула своё последнее наставление старшенькая и скрылась за дверью.
Закрывшись, я прислушалась к тишине, сейчас она нарушалась только равномерным тиканьем часов на стене.
Отстранённо побрела в свою комнату, шаркая любимыми тапочками по полу, где просто пластом упала на кровать и снова уставилась на чёткие линии, прочерченные на запястье.
Перед глазами встали последние минуты в том мире, о котором каждую секунду напоминала эта татуировка. Она, как и окровавленное платье осталась со мной, когда я вернулась сюда, в эту комнату, посреди ночи.
Благо бабуля в тот вечер осталась на ночь у Альки и не видела тот мой вид и то моё состояние.
Кажется, трясти меня тогда перестало только к утру. Сжатая в комок я сидела на полу и плакала. Плакала, до тех пор, пока слёзы просто отказались бежать, а тело не стало деревянным от неудобной позы.
Наконец, поднявшись, я скинула с себя страшное напоминание о случившемся, скомкала его как можно сильнее и забила в самый дальний угол.
Дальше была ванна, сколько просидела ещё и там, не помню. Помню лишь как обнаружила это клеймо у себя на запястье и с неистовой силой пыталась содрать его с себя. Вот только оно будто сидело под кожей и не позволяло к себе подобраться.
Я вспомнила, как запястье зажгло после слов Валерии: «За что ты её убила!» И как Рэйсон начал переспрашивать — я ли это.
Слёзы вновь собрались комом, намереваясь вырваться.
Неужели они считают меня виновной?
Глубоко вздохнула, сжав кулаки.
Главное я знаю, что непричастна к этому, а значит, моя совесть чиста и чтобы не означала эта татуировка с гербом Эризов, здесь в моём мире она не имеет силы.
Правда, в душе так не хотелось, чтобы обо мне думали плохо, даже там в другом мире, особенно те, кого я больше никогда не увижу, но кто стал мне так дорог.
До вечера я ещё пыталась прийти в себя, а потом вернулась бабушка и, спрятав свою боль глубоко, глубоко, я вновь начала стараться жить как раньше
К сожалению, получалось плохо, я ещё неделю не могла остановить постоянно текущие из глаз слёзы. Немного просохнув, они начинали бежать с новой силой, стоило мне глянуть на тёмное пятно по центру запястья.
Алька тогда была уже готова бежать в полицию, решив, что со мной что-то случилось, там в моём спонтанном путешествии. Пришлось сказать, что я влюбилась, но ничего не сложилась и это всё разбитое сердце.
Отчасти эта была правда если отмести, что любимый теперь считает меня преступницей.
Сестрица даже присвистнула и прописав мне «страдательный» режим со словами: «Тогда реви» — отстала от меня на неделю, еще и бабуле приказала не лезть.
Но стоило этой отведённой недели пройти, как она прилетела с крайне озабоченным видом, схватила мои вещи в охапку и меня заодно, привезла к себе домой. Поставила перед племянниками, со словами: «Вот вам любимая тётушка, хотели, получайте и что хотите с ней, делайте у вас на это две недели, а мы отдыхать».
Зловеще улыбнулась и скрылась в неизвестном направлении вместе с Алексеем, помахав на прощание ручкой. Я даже пискнуть не успела, не то что возмутится.
Это потом я нашла огромную инструкцию и объяснение, где они и когда вернутся, а первые полчаса непрерывно трезвонила сначала горе-матери, потом бабули. Но ни одна не ответила, похоже, это был заговор.
Так, из моей головы были выбиты все посторонние мысли. Главным стала та самая инструкция, не дававшая даже присесть, на несколько минут.
Приготовь.
Накорми.
Убери.
Поиграй.
Погуляй.
Уложи спать.
И так по кругу. Иногда менялся порядок, но не содержание.
К окончанию срока я даже втянулась, но возвращение уже не очень любимой сестры ждала, как никогда.
Отдохнувшую, загорелую сестрицу, отчитала всеми неприличными словами, что знала, даже Алексею тогда досталось, чмокнула племяшей и сбежала к уже ждущему меня у ворот такси, с твёрдой уверенностью, что дети у меня появятся ещё не скоро.
Сбежала к своим карандашам, кисточкам, краскам, по которым жуть, как скучала и которые уже ждали меня дома.
Оказалось, отсутствовала я в нашем мире ровно столько, сколько пробыла там в Валирии.
Ребята, задержавшиеся на сплаве даже, не заметили моего исчезновения, поэтому не подняли панику.
Наплела, что пришлось срочно уехать, да так срочно, что даже вещи оставила. Упросила переслать мне моё, дорогое сердцу имущество, объяснив, что назад к ним уже не вернусь.
Ждать долго не пришлось, курьерская доставка исправно работает даже с дальними районами, не хуже магических перемещений в кое-каком мире, что на две недели был успешно выбит из моей головы, спасибо Альке.
А потом начался новый учебный год — дипломный.
Я вся погрузилась в учёбу, не давая себе ни минуты на отдых.
Старалась приходить как можно позже и падая без задних ног, сразу засыпа́ла, чтобы во сне увидеть серебристые глаза, лукаво смеющиеся, почувствовать жаркие, настойчивые губы и сильные объятья, словно наяву.
Это сегодня из-за проводов бабули я позволила себе выходной, который, как и следовало ожидать, вновь привёл меня к тяжёлым воспоминаниям.
Сердце тяжело защемило, закусив губу, я уткнулась в подушку, прогоняя события той ночи.
Не помню, как, но уснула.
Проснулась я от собственного крика.
Он вернулся.
Тот кошмар, что преследовал меня летом — возвратился.
Только сейчас он наводил на меня ещё больший ужас.
Мокрая от пота, дрожащая я встала с кровати.
За окном ещё совсем темно, только одинокий автобус, гулко проехавший по дороге, говорил, что утро уже наступило.
— Что же это за проклятье, — уткнувшись лицом в ладони, простонала в тишину.