- Напрасно задираешься, Гарри. Мне все равно. Я вам говорил, что я ничего не сделал. И тебе повторяю. Я хочу одного - убраться отсюда.
- И мы тоже хотим, чтобы ты убирался, Джошуа, от всей души хотим, но только не так, чтобы твоя тетя рвала на себе волосы. Это нам не подходит. У нас тут к ней особое отношение.
- Ну да, особо издевательское.
Гарри в бешенстве делает шаг вперед. Но останавливается.
- Нарываешься, Джошуа.
- Давай бей. Можешь не опасаться, сдачи не получишь.
У Гарри вид такой же, как был у Билла на Главной улице. Но только он сдерживается, чуть не за шиворот себя хватает, и говорит тонким от напряжения голосом:
- Никто над ней даже не думает издеваться. Не знаю, что тебе показалось, только имей в виду, что уж над ней-то никто не издевается.
- Прямо. Расскажи кому-нибудь. Я не глухой. И не тупица.
По лицу Гарри заметно, что в нем происходит внутренняя борьба, только Джошу до этого нет никакого дела, он неуверенно поднимается на ноги, готовый быть снова повергнутым на землю.
Гарри сквозь зубы:
- Значит, ты ей все доносил.
- Точно. Если вам так больше нравится. Я все время к ней бегал и жаловался. Теперь мне можно идти?
- Ей-богу, ты нарываешься. Ну прямо напрашиваешься...
- Я же сказал, валяй. Мне все равно.
- Будет не все равно, если я тебе врежу.
- Не будет.
Гарри опускает кулаки.
- Не знаю, просто не знаю. - Он трясет головой. - Не могу понять, что с тобой делать? Ты говоришь, тебе все равно. И так оно и есть, я знаю. Тебе наплевать...
- Верно. Ну, я пошел?
- Ты хоть записку ей оставил?
- Оставил.
- Написал, что удираешь?
- Если так тебе больше нравится.
- Как мне больше нравится, тут ни при чем!
- Что бы я ни сказал, ты все равно не поверишь. Вы тут слишком привыкли к вранью.
Гарри смотрит обескураженно, словно взрослый, над которым взял верх малый ребенок.
- И ты бросил ее кричать-надрываться?
- Угу. Бросил.
- Я отведу тебя к ней обратно.
- Ни за что! Я тут только мешаю. Я с вашим поселком и его жителями - мы несовместимые. И с ней тоже. Зачем только она меня пригласила, понять не могу.
- А разве не сам ты напросился?
- Пусть буду я сам. Вам лучше знать, вы все заранее вычислили. А теперь можно мне уйти? Хочется подышать свежим воздухом.
Гарри вдруг наотмашь ударил Джоша ладонью по шее пониже уха, и Джош, покачнувшись, сел на землю. Сидя у ног Гарри, он недоуменно потирает шею.
- Это тебе за нее! Мне больше терять нечего. Вставай давай.
Растерянный Джош послушно подымается, и сразу же новая пощечина сбивает его на колени.
- А это - за нас троих, которые ездили отсюда учиться в колледж. Раз уж нам больше не придется учиться.
Джош мычит:
- Ну а я-то при чем? Еще что вы на меня навешаете?
- Вставай.
Гарри тянет его за руку, подымает на ноги и снова валит ударом кулака под ребра. Джош коленопреклоненный, как на молитве.
- Это тебе за то, что побил маленького, чтобы он нам ничего не рассказывал, как всякому маленькому полагается. Еще скажи спасибо, что дешево отделался, что это я, а не отец его. Вставай. Вставай давай.
Джош хватается за ноги Гарри, но чувствует толчок коленом в грудь и оказывается на животе в холодной воде ручья. Не успел даже понять, как там очутился.
- А это - за Лору. Совсем уж дешево отделался, так и знай. Я сначала хотел тебя с моста сбросить. Мысль у меня такая была. Да только ты не стоишь того, чтобы из-за тебя рисковать убийством.
Джош, как в тумане, лезет на берег, цепляясь за камыши.
- Ты думаешь, мне приятно, что приходится лупить Плаумена? Этого я тебе в жизни не прощу.
Гарри вытаскивает Джоша за руку на сухое место.
- Утрись. Я отведу тебя к ней, скажу, что это я сделал, и объясню, за что. А дальше пусть сама решает.
Джош вытаскивает из кармана тетрадку со стихами - обложка отпала, чернила растеклись, листы мокрые. Он смотрит на Гарри. И плачет.