Оказалось, рассказать историю труднее, чем он ожидал. Хотя некоторые детали были ясны в его голове — первое появление Риктуса, потонувший ковчег, его с Венделлом побег, — было много больше, чего он не мог четко вспомнить. Как будто бы туман, через который он прошел, просочился в мысли и набросил покров на Дом и на то, что он содержал.
“Я помню, что разговаривал с тобой по телефону два или три раза”, — сказал Харви.
“Ты не говорил с нами, дорогой”, — ответила Мама.
“Значит это был просто еще один трюк, — сказал Харви. — Я должен был догадаться”.
“Но кто подстраивал все эти трюки? — требовательно спросил Папа. — Если Дом существует — я говорю если, — тогда тот, кто им владеет, похитил тебя и каким-то образом удержал от взросления. Может быть, он заморозил тебя...”
“Нет, — сказал Харви. — Там было тепло. Конечно, кроме тех моментов, когда падал снег”.
“Но должно же быть какое-то здравое объяснение”.
“Оно есть, — ответил Харви. — Это волшебство”.
Папа покачал головой. “Детский ответ, — сказал он. — А я больше не ребенок”.
“Я знаю то, что знаю”, — твердо сказал Харви.
“Это, дорогой, не очень много”, — возразил Папа.
“Хотел бы я помнить больше”.
Мама обняла его за плечи, успокаивая. “Не беспокойся, — сказала она, — мы поговорим об этом, когда ты отдохнешь”.
“Ты бы смог отыскать этот Дом снова?” — спросил его Папа.
“Да, — ответил Харви, хотя по спине его пробежали мурашки при мысли о возвращении обратно. — Думаю, да”.
“Тогда мы так и сделаем”.
“Я не хочу, чтобы он возвращался туда”, — сказала Мама.
“Мы должны знать, что Дом существует, прежде чем сообщим о нем в полицию. Ты же понимаешь, сын?”
Харви кивнул. “Звучит так, будто я все выдумал, я понимаю. Но это не так, я клянусь, не так”.
“Давай же, радость моя, — сказала Мама. — Боюсь, твоя комната немного изменилась. Но она еще уютнее. Я хранила ее в таком виде, как ты оставил ее много-много лет назад. Я надеялась, что ты отыщешь дорогу домой. Потом я поняла, что если ты когда-нибудь действительно вернешься обратно, ты будешь взрослым мужчиной и не захочешь, чтобы она была украшена ракетами и попугаями. Поэтому мы пригласили дизайнеров. Теперь она совершенно другая”.
“Не важно, — сказал Харви. — Это мой дом. И это все, что мне нужно”.
Пока он днем спал в своей старой комнате, шел дождь, тяжелый мартовский дождь, который бил в окна и шлепал по подоконнику. Этот звук разбудил его. Он сел на кровати, со вздыбившимися на затылке волосами, и понял, что ему снилась Лулу. Бедная, пропавшая Лулу, тащившая свое изуродованное тело сквозь кусты, рукой-плавником стискивающая животных с ковчега, которых она выловила из грязи.
Мысль о ее несчастье была непереносимой. Как он мог когда-либо надеяться жить в мире, куда вернулся, зная, что она остается узницей Худа?
“Я отыщу тебя, — пробормотал он. — Отыщу, я клянусь...”
Затем он опять лег на холодную подушку и слушал звуки дождя до тех пор, пока сон не подкрался к нему.
Вымотанный путешествиями и потерями, он не просыпался до следующего утра. Дождь прошел, настало время строить планы.
“Я принес карту всего Миллсэпа, — сказал Папа, кладя покупку на кухонный стол и разворачивая ее. — Вот наш дом. — Он уже отметил это место крестом. — Ты помнишь название какой-нибудь улицы вокруг владений Худа?”
Харви покачал головой. “Я был слишком занят, когда убегал”, — ответил он.
“А ты видел там какие-нибудь необычные здания?”
“Было темно и шел дождь”.
“Значит, мы просто должны довериться счастливому случаю”.
“Мы найдем, — сказал Харви. — Даже если поиски займут всю неделю”.
Сказать было легче, чем сделать. Более тридцати лет прошло с тех пор, как он впервые прошел через город с Риктусом. Изменилось бесчисленное количество вещей. Новые площади и новые трущобы, новые машины на улицах и новые самолеты над головой. Так много всего, что сбивало Харви со следа.
“Я не знаю, где какая дорога, — признался Харви после того, как они искали полдня. — Ничего от той дороги, которую я помню”.
“Продолжим поиски, — сказал Папа. — Все станет ясным”.
Не стало. Они потратили остаток дня, бессмысленно бродя, надеясь, что какой-нибудь вид всколыхнет память. Но только испытали разочарование. Снова и снова на какой-нибудь площади или улице Харви говорил:
“Может, это”.
И они направлялись в ту или другую сторону лишь для того, чтобы обнаружить: след уже остыл.
Тем вечером Папа расспрашивал его опять.
“Если бы ты мог вспомнить, на что похож Дом, — заявил он. — Я мог бы описать его людям”.
“Он большой, это я помню. И старый. Я уверен, что очень старый”.
“А ты можешь нарисовать его?”
“Могу попытаться”.
Именно так он и поступил. И хотя был не слишком силен в рисовании, рука его, казалось, помнила больше, чем его голова, потому что через полчаса он изобразил Дом во множестве деталей. Папе это понравилось.
“Завтра возьмем рисунок с собой, — сказал он. — Может, кто-нибудь узнает”.
Но следующий день разочаровал точно так же, как и предыдущий. Никто не знал Дома, нарисованного Харви, и не знал ничего даже отдаленно похожего на него. К концу дня Папа потерял терпение.
“Это бесполезно! — сказал он — Я опросил чуть ли не пятьсот человек, и ни один из них — ни один — даже смутно не узнал этого места”.
“Ничего удивительного, — ответил Харви. — Не думаю, что кто-нибудь из тех, кто видел Дом, кроме меня и Венделла, сбежал”.
“Мы должны просто все сообщить полиции, — сказала Мама. — И пусть они этим занимаются”.
“И что мы скажем? — спросил Папа, повышая голос. — Что мы думаем, будто где-то здесь существует Дом, который прячется в тумане и волшебством похищает детей? Нелепость!”
“Успокойся, успокойся, — сказала Мама. — Поговорим после, когда поедим”.
Они потащились домой, поели и вновь обсудили проблему, но не пришли ни к какому решению. Мистер Худ в течение долгих лет тщательно расставлял ловушки, защищая себя от законов реального мира. Находясь в безопасности, за туманами своих иллюзий, он, возможно, уже нашел двух новых, ни о чем не ведающих узников, чтобы заменить Харви и Венделла. Казалось, зло будет длиться, не раскрытое и не наказанное.
На следующий день Папа заявил:
“Поиск завел нас в никуда. Надо его прекратить”.
“Ты собираешься в полицию?” — спросила его жена.
“Да. И они захотят, чтобы Харви рассказал все, что он знает. Это будет трудно, сын”.
“Они не поверят мне”, — сказал Харви.
“Вот почему я сначала хочу с ними поговорить, — сказал Папа. — Я найду кого-нибудь, кто выслушает”.
Он ушел вскоре после завтрака с выражением беспокойства на лице.
“Это я виноват, — сказал Харви Маме. — Мы потеряли все это время, которое могли бы провести вместе, просто потому что я скучал”.
“Не вини себя, — ответила она. — Нас всех охватывает искушение делать вещи, о которых рано или поздно мы сожалеем. Иногда из-за неправильного выбора мы совершаем ошибки”.
“Я только хочу знать, как переделать это”, — объяснил Харви.
Потом Мама отправилась по магазинам и оставила Харви с его навязчивой идеей. Существовал ли какой-нибудь способ исправить нанесенный вред? Вернуть обратно похищенные годы и прожить их здесь, с людьми, которые любят его и которых он в свою очередь горячо любит?
Он сидел у окна своей спальни, пытаясь разрешить проблему, когда увидел жалкую фигурку на углу улицы. Он рывком распахнул окно и завопил:
“Венделл! Венделл, я здесь!”
Затем он опустился вниз по лестнице. Когда он отворил дверь, его друг был на ступеньках с красным и мокрым от слез и пота лицом.
“Что происходит? — спросил он. — Все изменилось”. Его слова перемежались всхлипами. “Мой папа развелся с моей мамой и моя мама такая старая, Харви, и толстая, как дом”. Он вытер текущие сопли тыльной стороной ладони и громко шмыгнул носом. “Кто знал, что так будет? — сказал он. — Да?”
Харви изо всех сил попытался объяснить, как Дом обманул их, но Венделл не был расположен к теоретизированию. Он просто хотел, чтобы кошмар закончился.
“Пусть все будет таким, как было”, — заскулил он.
“Мой Папа пошел в полицию, — сказал Харви. — Он собирается рассказать им все”.
“Ничего они не сделают, — безнадежно промямлил Венделл. — Они никогда не найдут Дом”.
“Ты прав, — согласился Харви. — Я ходил искать его с Мамой и Папой. Все бесполезно. Дом прячется”.
“Да он и обязан прятаться от них, тупица, — завопил Венделл. — Ему не нужны взрослые”.
“Ты прав, — опять согласился Харви. — Дом хочет детей, и, клянусь, он хочет тебя и меня больше, чем когда-либо”.
“Почему ты так считаешь?”
“Он уже владел нами. Он почти съел нас живьем”.
“Значит, ты считаешь, он вошел во вкус?”
“Я в этом уверен”.
Венделл какое-то время разглядывал свои ноги.
“Ты думаешь, мы должны вернуться, да?”
“Я думаю, что взрослые — мой Папа, моя Мама или даже полиция — никогда не смогут отыскать Дом. Если мы хотим вернуть все эти годы, мы должны вернуть их сами”.
“Мне не слишком нравится эта мысль”, — признался Венделл.
“И мне тоже”, — сказал Харви, думая, пока тот говорил, что должен оставить записку Маме и Папе, чтобы они не считали его возвращение обыкновенным сном. “Мы должны идти, — сказал он. — У нас нет выбора”.
“Итак, когда отправляемся?”
“Сейчас! — угрюмо заявил Харви. — Мы уже и так потеряли слишком много времени”.