Я пригубила вино, мысленно поаплодировала хорошему вкусу капитана и, немного подумав, решила, что скрывать от него правду бессмысленно. И выдала разом всё, что знала, начиная от попадания в этот мир и заканчивая историей с пьянчугами в порту.
К тому моменту, как я закончила, бутылка почти опустела. Я сидела, разморенная алкоголем и уставшая от утреннего "урока по подводному дыханию", закинула ногу на ногу и пыталась расслабиться, насколько это возможно на жёстком стуле. Фрэдерик давно избавился от бушлата, и теперь сквозь тонкое полотно рубашки проступали линии татуировок. Завершив свой рассказ, я одним махом допила остатки вина из бокала и потянулась.
— Надеюсь, я в полной мере удовлетворила ваше любопытство, — протянула я, пытаясь подавить зевок. — Теперь ответьте на мой вопрос: как в догадались, что я — не Эстер?
— Более чем. И я же просил обращаться на «ты», — ответил Фрэдерик, но смотрел откуда-то в пустоту, явно озадаченный моей историей.
Однако ответить мне все же соизволил.
— В те далекие времена, когда я только поступил на службу, на корабль «Мэри Роуз». Тогда и флота-то у Англии не было — пять кораблей, и на те набирали всякий сброд. Один из матросов — мой товарищ — постоянно рассказывал разные байки. Одну уж очень любил повторять: про человека, запертого в королевской лечебнице, в Бедламе. Тот человек утверждал, что он прибыл из другого мира. Из мира, где умерли наши боги. Предсказывал, что Европа вскоре станет великой, что откроют новый континент. Мы моряку не особенно поверили, но и спорить никто не решался — в те времена и на моей родине по лесам свободно бродили духи и эльфы, так что всякое случалось. Почему бы и не быть другом миру? Но все это казалось сказкой, и человека того я сам ни разу не видел. Однако когда вы… ты сказала про завоевание Америки, я вспомнил.
Выслушав рассказ капитана, я задумалась, подперев кулаком подбородок. Стало не по себе от мысли о том, что я — не единственная, кому впало несчастье — или честь — обрести здесь вторую жизнь.
— Одной оговорки для выводов вам было бы мало, — все же сказала я, чтобы нарушить тяжелое молчание. — Неужели так заметно, что я веду себя иначе?
— На корабле — не слишком. Но среди других аристократов ты бы сильно выделялась. Видишь ли, приличной леди не полагается знать ничего о петухах, мужских бушлатах и том, что под ними скрывается, — усмехнулся капитан.
Я рассмеялась в ответ, и тут же замолчала, пойма себя на том, что так громко и искренне хохочу впервые с тех пор, как попала в этот злосчастный мир. Заметила теплый взгляд капитана, улыбнулась ему и решила, что сейчас самое подходящее время для еще одного вопроса.
— А что вы на самом деле сказали там, в порту? — спросила я.
На трезвую голову не решилась бы, но вино притупило страх. И мне ужасно хотелось узнать, что он ответит: о разговоре с Дугласом на ту же тему я тактично умолчала.
Фрэдерик улыбнулся и поднял на меня глаза. Потом взял меня за руку и наклонился почти к самому лицу. Я замерла от удивления и странного волнения, от ощущения знакомого бережного касания по коже разбежались стада мурашек. Капитан совершенно не выглядел пьяным на этот раз — острый взгляд выдавал полностью ясное сознание.
— Я сказал, — прошептал он, и его губы едва-едва не касались моих, — что…
Следующие его слова заглушил истошный женский визг откуда-то снаружи. Я вздрогнула, мы оба вскочили и, не сговариваясь, ринулись на палубу.
Оказавшись снаружи, я влипла в облако холодного тумана, который странно мерцал и, кажется, звенел. А может, мерзкая трель стояла в ушах из-за крика, который спустя несколько секунд повторился.
Я зажала уши — от невыносимого визга, казалось, лопнут барабанные перепонки, он терзал слух бесконечно-долго, но всё же прекратился.
Я осмотрелась в поисках источника жуткой трели, но едва ли что-то могла разглядеть.
— Оставайся здесь, — бросил мне Фрэдерик, проходя мимо. В руке он сжимал странную сеть с крупными делениями.
Я послушно замерла, прижавшись к двери в попытках отдалиться от мерзкой дымки, но она всё сильнее окутывала меня.
— Во имя Иш Таб, прекрати это, — потребовал Фрэдерик, и от льда в его голосе по коже пробежали мурашки.
Обычно он казался таким весёлым и спокойным, и я даже представить не могла, что он может разговаривать так.
— Верни, — прошипело нечто над моей головой.
Я заозиралась, но всё ещё не видела того, кто говорит.
— На тебе метка самоубийцы! Ты добровольно рассталась с жизнью, посвятила себя Иш Таб, — капитан не кричал, но его слова далеко разносились над морем. — Сдавайся, и тогда я отведу тебя к мировому древу. На его ветвях ты обретёшь покой.
Я судорожно пыталась понять смысл происходящего, но они ускользал от меня. Однако туман начал понемногу рассеиваться, и почти в самом центре корабля, возле мачты, постепенно проступал расплывчатый образ — женская фигура в летящем над палубой платье.
Заметив мой взгляд, тень протянула ко мне руки и оскалилась, пустые глаза сверлили меня, и в них чудилось что-то до боли знакомое.
— Верни! — взвизгнула она, протягивая ко мне болезненно-тонкую, бледную руку. И в этот момент я наконец поняла, где уже видела это лицо: на портрете в доме ведьмы.
— Эстер, — почти прошептала я, но призрак услышал.
Фигура рванулась ко мне, но прежде, чем успела приблизиться, Фрэдерик ловко накинул на неё сеть. Дух забился, завопил снова, вокруг меня сгустился туман, а на шее будто сжались тиски. Я почувствовала, как немеет тело, как дышать становится всё труднее, и захрипела. Руки сами потянулись к горлу, но я усилием воли заставила себя не царапать шею. Эстер все кричала, протягивая ко мне руки сквозь звенья сетки, грудь уже горела огнём, сознание мутнело и всё расплывалось перед глазами, но я заметила, как Фрэдерик рассекает свою ладонь кинжалом, услышала слова странного заклинания, не то молитвы — не то прошения, вопль призрака стал еще громче, или может, это усилился звон в ушах, а потом сознание накрыла спасительная темнота.
Но не забвение.
Я не видела и не слышала, что происходит вокруг, но отчётливо ощущала всё тело. Руки, ноги, жабры — будь они неладны — потоки странной энергии, которую я не чувствовала прежде, пронизывали плоть, наполняя её жизнью.
— Много испытаний на твою долю, — проворчал Ксамен-Эк откуда-то из темноты. — И сегодня ты должна выдержать одно из них сама.
Я ощутила, как меня покидает чувство направления, способность ориентироваться, и в первый миг даже запаниковала, но быстро осознала, что в полной тьме каждый сантиметр тела — это "здесь", и нет никакого "там" и никакой цели, и успокоилась.
— Ты заняла моё место. Верни… Отдай… — голос Эстер разносился ниоткуда и отовсюду, холодом прокатывать по телу. Своим шепотом она будто пыталась оторвать меня, лишить ощущения, дыхания и зрения, и чувств.
— Ты сама с ним рассталась, — возразила я и стала старательно сосредотачиваться на себе. Слушала, как бьётся сердце, чувствовала, как в дыхании поднимается и опускается грудь.
— Я хотела лишь покоя, но знаешь ли ты, как тревожно носиться рад волнами? Как холодно в одиночестве? Как темно без пожара чувств?
Шёпот проникал в самую суть, расщепляя, отделяя, лишая чувства реальности. Но я всё ещё дышала, кровь бежала по венам. По моим венам.
— Я знаю, ты не хочешь жить. Ради чего тебе вечность? Отдай мне тело, и "Голландец" увезёт тебя в мир, где царит счастье, — Эстер шептала на ухо, соблазняя, заманивая. И две недели назад я бы с ней согласилась.
Холод пустоты наступал, биение сердца слышалось всё отдалённое и становилось будто совсем не моим, но я вспоминала дуэль, хижину Дугласа, едва-ли-не-поцелуй с Фрэдериком и вид из "вороньего гнезда". Сложная жизнь, но не настолько, чтобы с ней расставаться. Я хочу испытывать всё это ещё раз.
— Я хочу жить. Чувствовать свободу и ветер, и если повезёт — любовь, а зачем жизнь тебе? — прохрипела я. Мне показалось, что эти слова произнесла и в реальности.
— Я должна защитить отца, должна отомстить Грэгори, — я всё ещё отчётливо слышала голос Эстер, но он будто отдалился.
Я попыталась пошевелить руками, ногами, почувствовала под спиной что-то мягкое и поняла, что меня куда-то уложили. Связь с реальностью возвращалась, но медленно.
Ко мне вернулась способность соображать относительно трезво, и история Эстер, наконец, сложилась до конца. Значит, офицера, который её… меня… нас подставил, зовут Грэгори.
— Назови полное имя этого мерзавца, и я обещаю, что лично с ним разберусь, — предложила я, стараясь то и дело двигаться — сжимать и разжимать пальцы рук, сгибать в коленях ноги и поворачивать голову. Так тело казалось более ощутимым, более настоящим.
— Клянись! Клянись, что отомстишь за меня, убьешь Грэгори де Леви, и что защитишь моего отца — Леонарда Обиньи! — шёпот призрака уже становился совсем далёким, но я всё ещё чувствовала угрозу. Казалось, что в любой момент мою хрупкую связь с телом может разорвать чужеродный дух.
Брать заказ на убийство не хотелось, я замолчала, но с каждой секундой промедления тело становилось всё более холодным и труднее поддавалось разуму.
— Хорошо, я клянусь, — выдохнула я, и в следующий миг накрыло забвение — на этот раз полное.
Сознание возвращалось медленно и болезненно, будто его — тягучее — кто-то тонкой струёй раскалённого металла заливал в голову.
Стоило открыть глаза, как я тут же зажмурилась от света. Какое-то время дышала, прикасалась пальцами к покрывалу на кровати, согнула ноги в попытке их размять и с трудом припоминала всё, что мне виделось в предсмертном бреду.
Какие-то люди-амфибии, "Летучий Голландец", кракен… Странно, ведь фэнтези я никогда не любила особо. Интересно, я лежала в коме или просто отрубилась? Надеюсь, с момента крушения лайнера не прошло лет десять — грустно будет осознавать, что я потеряла так много времени.
Но как бы там ни было, мне нужен отдых. Вернусь домой, в Италию, в свою маленькую квартиру, и напишу книгу по мотивам коматозных бредней. Впервые — художественную. У неё будет красивая морская обложка, и моё имя — "Беатриче Герра" — будет белым на ярко-синем фоне. Печально, конечно, осознавать, что единственный в моей жизни заботливый мужчина создан моей же фантазией, но ничего, переживу.
— Эстер, — голос Фрэдерика выдернул меня с небес мечтаний, и я удивлённо распахнула глаза.
Нет… Нет, нет, нет, пожалуйста, пусть это всё было не по-настоящему! Пусть чудовища, проклятья и жуткие клятвы останутся только в больных снах!
Я ощутила настолько сильное разочарование и одновременно с ним настолько странное облегчение, что от мешанины чувств слезы полились из глаз. Я утерла их ладонью и совсем не по-аристократически хлопнула носом.
Фрэдерик подошёл и сел на край кровати. Он выглядел каким-то отрешенным, потерянным и печальным. Как ни вглядывалась, былого задора в глазах я больше не находила.
— Эстер, послушай, я…
— Меня зовут Беатриче. Беатриче Герра. Я вспомнила, — перебила я, снова утирая непрошеные слезы.
Фрэдерик вскинул голову и прежде, чем я успела что-то осознать, оказалась сдавлена крепкими объятьями.
— Прости, я думал, что дух Эстер вернулся в это тело, — прошептал капитан над моим ухом. Его дыхание коснулось волос, и я, обессиленная, уткнулась лбом в широкое плечо.
Какое-то время мы сидели так, будто боялись спугнуть момент. Его теплое дыхание щекотало висок, и по телу прокатывался жар каждый раз, когда я слшала, как сильно бьется в груди его сердце. Вдруг отчаянно захотелось, чтобы Фрэдерик обнял меня, но не просить же об этом. Я замерла, и он тоже почти не шевелился. Вдруг в каюте снова повеяло холодом, и слабая тень Эстер возникла возле двери.
— Ты клялась, — прошептала она, и бесчувственный голос расползается холодным туманом по полу. — А вы, капитан, делайте что должно.
Эстер окинула нас равнодушным взглядом, а потом повернулась и растворилась в ближайшей стене.
Я мелко задрожала не то от холода, не то от уходящего из тела напряжения, и Фрэдерик прижал меня к себе немного крепче, пытаясь согреть. Только сейчас я заметила потемневшую от крови повязку на его левой ладони.
— Зачем ты порезал руку?
— Это ритуал жертвы богиням. Один из многих. Я обменял немного крови на силу, чтобы подчинить духа, — пояснил капитан, немного отстраняясь.
Мы снова замолчали. Мне отчего-то не хотелось, чтобы он уходил сейчас, так что я продолжала держать его ладонь, а мысли лихорадочно метались в попытках придумать тему для разговора. Но в итоге я, чувствуя, что тишина затягивается, выдала первое, что пришло в голову.
— Я не услышала, что именно ты сказал, когда закричала Эстер.
Федерик поднял на меня смеющийся взгляд и улыбнулся.
— Я сказал Дугласу, что нам никогда не удастся переманить тебя на наш "Голланлец". Что тебе, видимо, больше нравится атмосфера загадки и борьбы, а не простой труд моряков. Теперь вижу, что ошибся.