Туман начал рассеиваться лишь к вечеру. Танцующий огонёк костра приятно согревал натруженные руки. Даже дубовые ладони опытных мореплавателей горели от проделанной за день работы.
Кострище расположили недалеко от берега в небольшом естественном углублении, скрытом от глаз. Снекка стояла здесь же, опираясь на катки из бревен и подпоры. Крутой бок Волка Ньёрда поблёскивал жирным слоем берёзового вара, отражая оранжевые блики костра.
Обычно мореходами этого времени использовалась сосновая смола для просмаливания, но по словам Рауда берёзовый вар надёжнее, особенно его "фирменный"… Бочек с ярловым дёгтем у нас были избыток, чем мы и воспользовались.
Несмотря на то, что борта судна уже блестели свежей смолой, работы на снекке ещё не окончились. Поганный шторм попортил нам мачту, несколько вёсел и часть такелажа. Удивительно, что в буйстве стихии никто не погиб и наш кораблик смог уткнуться носом к суше, а не к морскому дну.
Разведгруппа во главе с Диром осмотрела окрестности и варяг доложил, что мы находимся на крупном острове, а не на материке. Непроглядный кисель тумана не дал увидеть большую землю, но позволил разглядеть, что остров разделён неглубоким росчерком пролива на две части. Вторая часть находилась в метрах пятидесяти, и при желании на некоторых участках до неё можно дойти вброд.
Разведка показала, что на противоположной стороне пролива ютятся пара рыбацких лачуг и вынесенная на берег долблёнка.
— Утром поспрашаем рыбаков, что за это за остров, — выслушав доклад, сказал я.
— В этом нет нужды, я знаю где мы… — оторвал усталый взгляд от огня Веторм, — Туман сошёл, и кажется я узнаю этот остров.
Он нехотя поднялся на ноги и указал широкой ладонью куда-то за гряду острова.
— Вон там до большой земли будет рукой подать. А здесь мы с отцом ловили треску. Хорошее место. Там, куда я показываю, будут древние курганы. Отец мне рассказывал, что проплывая это место нужно поделиться добычей с конунгами прошлого.
— А кто там лежит? — округлил глаза Иво.
— Да кто знает уже… Там много курганов. Последним предали земле Эйрика, сына Бьёрна Железнобокого. Я сам не видел, но под землёй целый драккар стоит!
— Это ж сколько там серебра зарыто?! Парни, представьте сколько у них там конунгов захоронено там? Копать надо, надо копать! — азартно заявил Фреки, усталость которого как ветром сдуло.
— Негоже сон упокоённых тревожить. Драуги жизни не дадут потом, изведут или отберут её вовсе, — подал голос немногословный дан Трасти.
— Точно, слыхал я байку как один глупец решил поживиться среди камней каэрн…
— Ну! Олейв, не томи! Продолжай! — с блеском в глазах придвинулся к костру Рэв.
Олейв затянул с театральной паузой, но вскоре низким голосом продолжил.
— Поживился среди камней, да разбудил Торкеля, прозванного Тощим! Говорят, безумец ноги до колен стёр пока драпал от конунга из кургана, — поведал норег. — Не знаю как вам, а мне мои ноги ещё дороги.
Все дренги кроме Дира были совсем ещё молодыми парнями. История о богатствах неспокойных жителей курганов, несомненно, нашла отголосок в юных сердцах каждого. Что там говорить, даже я почувствовал зов чего-то мистического. Сгущающиеся сумерки и бледные лоскуты тумана в низинах только множили витающий дух тайн в атмосфере.
— Не дело ульфхендарам бояться прихвостней Хель… — как-то не слишком уверенно пробормотал младший близнец.
— Какая чушь! Они лежат там хреновы сотни лет. Кроме пролежней на синих телах и ногтей длиной в сажень, ничего у драугов быть не может. Посмотрел бы я как эти иссохшие могильцы с такими лыжами на ногах бегать будут.
Пожалуй Гери был единственным человеком у костра, кого страшилки не трогали ни с какого бока. Сидел себе как раньше да пятку только почёсывал. А после последнего спича так вообще на мешок откинулся и тут же засопел.
— Да им и не надо, — после пяти минут тишины продолжил разговор Рэв. — Слыхал я от родича, что на курганах иногда чёрная трава растёт. Сильное ведовство с неё вёльвы сотворить могут. Только не трава это вовсе, а когти драугские. И руками их голыми трогать никак нельзя! А коли тронешь, так обязательно кровь себе пустишь. А как кровь прольётся, так и проклятье сильное на весь род свой наложишь. И покоя ни тебе, ни семье твоей не будет боле…
— В штаны главное не наложить! — нашёлся Фреки. Его неловкую шутку поддержали товарищи и слова богам, а то парни совсем скисли.
Однако смех недолго гулял среди хирда, и как только с глубины острова пронзительно закричала ночная птица, взрослые, крепкие бойцы, что без страха встают против превосходящего войска, улыбаются в лицо шторму, сейчас съёжились и стали напоминать детей. Они робко тянулись ближе к костру и растирали взмокшие ладони.
Удивительно насколько сильна вера людей этого времени во всё потустороннее. Ещё немного и от боевого духа хирдманов не останется и следа. Так, с этим надо что-то делать!
— Хирд, мы прошли бескрайние моря и выскользнули из сетей Ран. Даже великанша не справилась с такими воями! Так как справятся ветхие костяки с нестриженными ногтями? Наша снекка сохнет и встать на воду мы сможем с рассветом. А дальше сходим на этот курган, ведь днём даже самые злостные драуги силы не имеют. К тому же древние мечи порой даже лучше наших, и не дело, чтобы они гнили в земле! — всего пара слов о наживе и страх бойцов меняется на воодушевление, — А сейчас нужно восстановить силы и отдохнуть. Первая смена Фреки и Аскарика, остальные — спать!
Смола успела набрать нужную твёрдость за ночь и кораблик легко скатился по брёвнам в родную стихию. Рассвет мазками художника окрасил всё вокруг в розовые оттенки. Лёгкий ветерок шумно трепал ванты поднятой мачты.
— Показывай, где там ваш курган, — бросил я Олейву и Волк Ньёрда мягко тронулся от синхронной работы вёсел.
Когда корабль отдалился от берега мы подняли парус и снекка лихо заскользила по водной глади. Остров оказался больше, чем казалось на первый взгляд, и напоминал раскрытую раковину. Быстро обогнув его, судно двинулось на северо-восток мимо других островов и плеяды островков поменьше. Вскоре показался континент и я направил корабль в узкую горловину фьорда.
За селением в дюжину домиков открылся вид на пологие курганы и каменные каэрны поддёрнутые странной тёмной дымкой.
— Хёвдинг, что это? — изумлённо спросил Эфрон.
— Похоже на торф…
— Не, я знаю как горят торфяники, и как тлеют тоже, не похожи в общем! — уверенно заявил Олави. Уж кто-кто, а суоми на этом собаку съел, ведь на его землях из торфа даже дома клепают.
Чем ближе мы подплывали, тем очевиднее становилась странность этого явления. Из узких расколов в земле вырывались тонкие колоски пламени окрашенные в тёмные тона.
— Зато я знаю! Это курганный огонь! Его ещё мерцающем пламенем называют. Он горит только там, где серебро зарыто! — заорал Рэв.
— А чего же оно чёрное тогда?
— Дык Хель проделки это, кого же ещё…
— А жратву на нём жарить можно?
— На завтрак только, ведь ужинать ты точно будешь уже в Хельхейме! Ахаха!
— Если это огонь Хель, то он холодный вестимо…
— Ну иди проверь!
— Хёвдинг, нельзя туда, помрём в бесчестье на огне этом! — не выпуская весла из рук заявил Веторм.
— Смотрю, ты теперь хёвдинг, раз решаешь куда можно, а куда нет?! Молчишь?! Вот и думай прежде, что говорить. И без тебя знаю, что пока пламя там горит, нам на курганы не попасть. Правый борт — табань!
Снекка резко развернулась и корабль направился дальше, прочь от странных огней. Уверен, что всё это можно как-то объяснить, но на это нужно время и желание. А так горит и горит, пусть хоть чёрным цветом, хоть белым. Жутко только это всё… Но вернуться сюда нужно обязательно. В другой раз.
Живописные пейзажи изрезанной фьордами земли смотрели вслед правого борта судна. Гроздья островов тут и там вырастали сталагмитами из морского дна, окружённые роем чаек. Близко к ним мы не подплывали, но даже издали нас оглушал яростный шум птичьего базара.
Совсем скоро не только Олейв, но и я стал узнавать острые берега мелькающей земли. Ещё немного и мы прибудем в Осло. Или в то, что от него осталось.
Знакомый залив.
Иссохшая пристань.
Доски так истрепались от времени, что угрожающе трещали под ногами.
Некогда могучие бревенчатые стены крепости лишь сожжёнными пеньками напоминали о былом присутствии.
Даже вал от дождей и оползней почти сравнялся с уровнем земли, только ручей, скрытый дикими кустами очерчивал круглую крепость.
Все уцелевшие строения уже давно разобрали на доски. Сейчас от Осло остались только угольки да заросший овраг. А сколько прошло, всего лет десять? Поверить сложно, что этот пустырь пусть и недолго, но был столь уютным домом…
— Хёвдинг, воспоминания не могут вернуть потерянное, — приглушённо сказал подошедший Дир. — Я точно знаю…
— Ты прав, друг. Хирд! Берём воду и продовольствие у старосты селения за этим пустырём. Но не бесчинствуем, эта земля ещё вернётся под мою руку.
Как оказалось прошлый староста, тот шепелявый дед уже давно умер, и главным на хуторе стал его сын. Ирония в том, что этот бородатый детина сильно картавил. Интересно, как будет говорить следующее поколение этой семьи… Меня, староста, естественно не признал. Прочем, удивляться в этом нечему. Я уже ничем не напоминал сына ярла, которого селяне видели.
Естественно мы не заплатили. Селяне были рады и тому, что их в рабство не взяли. А ведь могли.
Когда свежая пресная вода снова вернулась в бочки, а еда поселилась в трюме мы отчалили. Не сказать, что мы чувствовали острую нужду в провизии, тем более, когда до Тёнсберга осталось пол дня пути, но пусть лучше будет.
Пришло время, когда плыть уже можно было не таясь. Лишь редкие безумцы могли позволить себе разбой во владениях конунга Норвегии, тем более вблизи его столицы Каждый встреченный на пути хёвдинг уважительно кивал и интересовался торговлей, делами и погодой в море. Один из вождей, чей путь с нами пересёкся, оповестил, что Харальда нынче нет в Тёнсберге. Конунг собирает дань с северных фюльков. Что же, я и не рассчитывал на его помощь в походе на Кьётви.
Раз Прекрасноволосого нет в городе, значит и заходить в него нет сейчас смысла. Однако многие морские вожди ещё не подвели итог своим походам в этом сезоне, и цена на товары других берегов высока. Нужно успеть продать вино, ткани и железо франков, пока цены не опустились из-за избытка. Ладно, сделаем небольшой крюк…
Как и ожидалось, торговля шла бойко, мы ещё и предложить ничего не успели, как все товары смели. Вспоминая наставления Стенульфа, я и братья выбили отличную цену, так, что алчный хомяк удовлетворённо заурчал на задворках души. Осталось привести себя в полный порядок перед встречей с семьёй. Белых коней у нас не нашлось, да и для рыцарей рожи у нас слишком разбойничьи, зато шёлковые ткани и золото с серебром на могучих телесах дали бы фору любой цыганке.
От Тёнсберга до фюлька Легенды совсем рукой подать, поэтому плыли недолго. Поначалу на снекку не обращали внимание: носовая фигура снята, щиты по бортам стоят белой стороной. И только когда киль Волка Ньёрда притёрся вплотную к причалу, из ворот наконец высыпали люди.
Скорее из приличия, чем для обороны, домочадцы нацепили оружие на пояса и гордо встретили нас на подступах.
А мы и не торопились.
Не скрою, в этот момент мне исключительно хотелось покрасоваться. И кораблём, и лощённой командой, и собственной статью.
Залихватски спрыгнув с борта, я сдвинул серебрёный шлем на затылок и с улыбкой двинулся по утоптанной тропинке к воротам.
— Один Всеотец, неужто ты, Эгиль?! Или зрение моё забрали небесные девы? — скрученный дед в неприкрытом удивлении раззявил рот.
— Валькирии ещё обходят тебя стороной, старик. И я им благодарен!
— Ты никак ещё вырос? А ну! Оглобля, ух, полегче! Совсем старика сломать хочешь?! А ну отпусти на землю! Она мне сил даёт, а то давно уже бы помер. Всё-всё, орясина! — как бы Хакон не возмущался я видел слёзы радости в уголках его серых глаз. Я и сам был безмерно рад встрече, — Вон, мать лучше носи, она-то тебя, лося, девять месяцев под сердцем носила!
Всё та же прекрасная женщина. Лишь тень седины тронула её белокурые пряди, но не смогла умалить красоты и стати. Гладкая кожа вокруг ярких зелёных глаз собралась в лёгкую паутинку при взгляде на меня. Асвейг улыбалась.
— Как же я счастлива, что слухи о тебе врали, и ты в здравии, сын мой! — сложив руки у сердца, сказала она.
— Здравствуй, матушка! Ещё совсем недавно это были не слухи. Но теперь я вновь здоров и полон сил! — я легко подхватил её на руки и лихо закрутил, отчего мама звонко рассмеялась. — Встречай же своего сына и его храбрых хирдманов!
Команда встала за моей спиной и синхронно стянула шлемы. Этот момент они репетировали ещё на корабле. Уж очень молодцам хотелось понтануться. И ведь был чем: каждый при добром клинке или топоре, на статях ладная бронь, а на наборных поясах звенит достаток. И не скажешь, что половина отряда зелёные дренги. Но, правды ради, не такие и зелёные, после всех наших передряг.
— Ба, да ты никак в отца уродился! От горшка два вершка, а уже хёвдингом заделался! — дед показал рукой на уровне своего пояса, — А чего у волчат такие морды холёные? Всё, похвалились и будет, у меня самого в семнадцать годков уже два драккара было, или три… да кто же упомнит? Айда пировать, молодёжь! Ради такого дела я свою ставленную медовуху из ледника достану!
— Я привёз тебе кое-что получше, уважаемый! — показал на ящики я.
— Не могёт того быть, лучше моей медовухи только мёд поэзии да винцо одно… — я подмигнул старику. — Боги! Доставай его и поторапливайся, по соседям ещё сходить надо!
В зале длинного дома места хватило всем. Даже тем, кого по своему обыкновению позвал Легенда. Тосты текли рекой, как и горячительные напитки в бездонные глотки хирдманов.
Наблюдательный дед заметил, что сейчас я в основном пользуюсь левой рукой. Пришлось рассказывать всю подноготную наших приключений. Естественно роль рассказчика досталась не мне. Точнее я знал, кто с этим справится лучше и делегировал обязанности. Поэтому Фреки пел соловьём тысячекратно приумножая "великие" подвиги.
Он пел о Богах и пел о героях, о звоне клинков и кровавых битвах… или как в той песне было? В общем выдал несколько новых драп, а сколько вис он сочинил, я даже со счёта сбился. Последнюю он, кстати, как и намеревался посвятил Богам, что сохранили снекку и уберегли от чёрного пламени кургана.
Если коротко, то всё прошло как и всегда. Шумно, тепло и весело. Уют стен медового зала укрыл сердце от холодных лишений последних лет и прочих неприятных событий. Видеть сияющую улыбку матери, хохочущего старика и загадочную вёльву, было настоящим счастьем для меня.
— Так ты прибыл, чтобы убить Кьётви?! Я с тобой! — брызжа слюной проорал на весь зал Хакон.
— Дедуля, угомонись, куда тебе? — беззлобно осадил его Фреки.
— А ну цыц, щенок! Синдри был мне как сын, я отомщу за него и мнения твоего не спрашиваю! — тряхнул бородой Легенда.
— Дед, ты ведь понимаешь, что это будет твой последний вик? — поднял бровь Гери.
— Конечно! Куда же я ещё попрусь йотунам на смех? Кьётви убьём, да домой, а дальше буду себе мёд варить да овец стричь.
— Хакон, брат имеет в виду, что скорее всего ты умрёшь в этом походе, — вкрадчиво сказал я. Весь зал соглашаясь покивал.
— Да так ещё лучше! Небось валькирии уже заждались, а таких девок я не могу расстроить. Если ты понимаешь, о чём я, хе-хе-хе! — старик мерзко посмеялся, — Решено, плыву с вами!
Хакон кряхтя поднялся и залпом осушил кубок вина. Утерев рубиновые капли с бороды он призывно огляделся, заглядывая каждому в глаза. Я хотел было сказать, что не возьму его с собой, но увидел как Асвейг украдкой покачала мне головой.
Сколько лет живу в этом мире, но так и не могу привыкнуть к такому наплевательскому отношению к собственной жизни. Хотя в данном случае, это скорее проявление чести.