– Ого! Порядочно. А как же ты увидала?
– Слышу, то громко говорят, а то вдруг тихонько заговорили: "А дети спят? а дети не увидят?" Ну, думаю, значит, что-то интересное будет. Вскочила, подкралась к дверям, не дышу, смотрю – и вижу: тетя Надя раскрыла тот узенький красный чемоданчик и давай отсчитывать бабушке деньги и давай отсчитывать!
– Говоришь, большую пачку оставила она бабушке? – заулыбался Вася.
– Здоровую! – ударила ладонь о ладонь Нюня.– Маленькую бы так не прятали!
– А прятали?
– Ого! Еще как! Бабушка носилась-носилась с деньгами по квартире, пока наконец куда-то не засунула их.
– Долго, говоришь, носилась? – заспанно засмеялся Вася.– А где спрятала, значит, неизвестно? Ну все равно потом узнаем.
Тотчас же после отъезда богатой тетки, войдя из садика в дом, все медленно пошли по квартире, из комнаты в комнату, с такими лицами, как будто не были здесь долгие годы. Останавливались среди комнат, стояли, смотрели вокруг, испытывали странное тонкое волнение и находили во всем какую-то глубокую перемену. Или чего-то недоставало, или что-то появилось лишнее… И все казалось маленьким, провинциальным, патриархальным, давно отжившим свой век. Мебель – жалкая, потолки низкие… Точно это был уже не тот реальный дом, в котором они жили сейчас, а лишь одно воспоминание о доме, в котором они когда-то родились и провели далекое-далекое детство. И жизнь с тех пор ушла вперед, а домик в три оконца на улицу остался прежним.
За одни сутки семья Петриченковых почувствовала себя как бы выросшей из этого игрушечного домика!
– Ну-с,– сказала бабушка, обращаясь к домашним таким тоном, как будто праздники прошли и начались будни.– Теперь глядите в оба! Теперь не зевайте! Теперь не ленитесь! Теперь давайте все будем искать, не оставили ли они нам после себя вшей! Люди с дороги!
– А потом закусим,– солидным голосом прибавил Вася, глядя на неубранный после вчерашнего пиршества стол.
И вся семья с мокрыми, накеросиненными тряпками в руках дружно взялась за работу. Распоряжалась бабушка, она двигалась впереди отряда; остальные за ней, как санитары за доктором.
Вскоре в доме поплыл и через раскрытые окна выплывал на улицу едкий запах керосина.
Люди, проходившие мимо, потягивали носами, морщились и потом у себя дома в качестве городской новости говорили:
– У Петриченковых сегодня керосином клопов вымаривают.
– Они на этом стуле сидели? – спрашивала бабушка, останавливаясь с отрядом перед стулом, как перед прокаженным.
– Сидели! – старательно выкрикивали Вася и Нюня.
– Вытирайте,– кивала бабушка головой на стул и уступала отряду дорогу.
Шесть рук схватывали стул, шесть рук впивались в него со всех сторон, точно он мог уйти; держали его на весу, терли тряпками, переворачивали в воздухе.
– Готово! Теперь, если какая и была, то ее уже нет!
– А у этого подоконника они стояли?
– Стояли! И у того стояли!
– Давайте.
И санитарный отряд зверски набрасывался на подоконники, точно брал их штурмом.
– Этим коридором они, конечно, проходили?
– Проходили! И туда проходили и обратно проходили! Сто раз проходили! Д-давай!
За работой дети шутили, старшие весело разговаривали.
– Про деньги, смотрите, ни слова никому!..– грубо заворчал на своем ложе Петр, наблюдая за работой.– Поняли?.. Никаким Раисам Ильинишнам!.. Поняли?
– Да, поняли, поняли, Петя,– раздражалась мать.– Сказал раз, и довольно. А то как пойдет сто раз повторять!
– Вам надо сто миллионов раз повторять! И все-таки вы проболтаетесь, кому-нибудь похвалитесь, что у нас два миллиарда, и нас обворуют, если не убьют!..
– Авось не убьют,– сказала Ольга.
– А ты больше болтай при детях,– сказала бабушка сыну.
– Мы никому не скажем,– пообещал Вася и, наклонясь, прошептал Нюне:– Слыхала: два миллиарда!!!
Петр напомнил о деньгах, данных теткой на дело, и мать заговорила с дочерью о деле.
– Если взялись скупать мясорубки и примусы,– сказала она,– то надо делать это скорее, пока другие не додумались и не перехватили. Ведь теперь знаете как: чем сегодня придумал заниматься один, тем завтра занимаются все. Я начну мороженым заниматься, и все начнут вертеть мороженое. Я выйду на улицу с горячим кофеем, и все выйдут с горячим кофеем. Как обезьяны!
– Вот я и говорю,– заметила Ольга.– Что было бы хорошо уже на обратном пути в Москву сдать тете Наде сотню машинок. И сотни две миллиончиков, по условию, положить себе в карман! – прибавила она бодро.
– Только без меня ничего не начинать! – оживился в постели Петр.– А то вас легко надуть!.. И если нам повезет, то из первой же сотни барыша я выдам всем, и детям, миллиона по три карманных денег!.. Это за все наши прошлые страдания!.. Тогда покупай себе кто что хочет!.. Кто что хочет – хе-хе!.. Поняли?
И старшие и дети, убавив темп работы, стали гадать и высказывать, кто что себе купит на те три миллиона…
– Я себе рогалик сдобный к чаю куплю,– сказала после всех бабушка с отмякшим и улыбающимся лицом.
– Это ты только так говоришь, мама,– не поверила ей Ольга.– А сама все на детей истратишь.
– Нет, нет, теперь-то я куплю себе сдобный рогалик. Я об нем два года думаю.
– Васька, Нюнька! – закричала на детей мать.– Не сметь от бабушки ничего принимать, когда мы получим по три миллиона! Слышите?
Потом, еще не разбогатев, а только поверив, что разбогатеют, обе хозяйки стали мечтать вслух, кому и чем они помогут. Тому купят мешок картофеля, тому подводу дров, тому ботинки, Раисе Ильинишне фунт чаю и пять фунтов сахару… То-то люди будут рады!
И Ольге уже хотелось поскорее окончить работу и побежать по квартирам наиболее несчастных и по секрету объявить им, чтобы они не падали духом, крепились, так как совсем на днях им предвидится облегчение, такие-то и такие-то продовольственные подарки.
– Вот!..– плачуще застонал Петр, пристав на постели на локоть и устремив мученические глаза на стол.– Вот!.. Как ели вчера, так и оставили всю еду на столе!.. А вдруг – гости!..
– С утра гости? – удивилась Ольга.
– Да!.. Могут прийти и с утра!.. А ваша Раиса Ильинишна может явиться и ночью!..
– Петя, погоди,– остановила его сестра.– Не раздражайся только. Выслушай сперва. Мы с мамой решили, по случаю генеральной уборки, сделать сегодня ранний обед, не настоящий обед, не кривись и не махай руками, а вроде обеда, словом, вместо обеда мы будем сегодня доедать вчерашние остатки. И чтобы на какие-нибудь два часа не убирать со стола, мы лучше вынесем весь стол, как он есть, со всей едой, в первую комнату. Там после окончания уборки мы и пообедаем. Туда-то гости никак не попадут, и угощать никого не придется, все достанется нам.
– И когда унесем стол, нам удобнее будет тут керосином полы протереть,– прибавила бабушка.