'Убежал. Далеко, нечего сказать…'
Стоило спасаться от Королевы, чтобы попасть на обед выкидышам?
Выкидыши. Недоразвитые гигантские эмбрионы, то ли мутанты, то ли нежить. Вместо пуповины — чужая плоть, но крысы — невкусная еда, гораздо приятнее поживиться глупым беглым рабом…
Доминик не двигался. Перегорела батарейка, паника вылилась в ступор, заледеневший в немом крике рот и прижатые к подбородку кулаки.
Разорвут на части… больно?
Недолго, в любом случае.
Из стаи выкидышей выступил вожак. Крупнее, чем прочие и с почти осмысленным выражением морды. Глаза у него оказались светлые, прозрачные, будто стеклянные шары со снежинками. Имя снежинкам — голод и ненависть.
Вожак облизал двойной ряд клыков узким языком.
Доминик задержал дыхание. Зажмурился.
'Вот и все'.
Он ждал раскаленной боли, сотен зубов — и тело распадется быстро, зубы мутантов остры, а плоть податлива, — но вместо нее раздался выстрел. Двойник того, в ангаре.
'Все снова? По кругу… и не спастись? Может быть, я попал к Королеве и она открыла мне личный ад?'
Доминик не додумал. Его обхватили за талию, потащили куда-то. Снова заставляли бежать, но ступор исчез, Доминик поспевал за своим спасителем, а тот отстреливался от мутантов. Выкидыши визжали и рычали, трупы катились в грязь. Доминик предпочел не оглядываться.
Потом его запихнули в мувер, старенький и скромный по сравнению с мувером хозяйки. Машина взмыла в воздух.
Только тогда Доминик взглянул на неожиданного спасителя.
Высокий худощавый человек, Доминик определил его как элитника, причем породистее Альтаира. Беспорядочно разметались длинные соломенного оттенка волосы, тонкие губы сжаты в сосредоточенную гримасу… но почему-то Доминик решил, что этот человек чаще улыбается, чем сердится.
Спаситель ощутил: рассматривают. И в подтверждение догадок Доминика улыбнулся — открыто, доверчиво, ярко-голубые глаза улыбались вместе со всем лицом.
— Куда ж тебя занесло, — он переключил мувер на автопилот, а сам переключился на спасенного. — Чертовы твари к людям не выбираются, но там хозяйничают…
— Я… — Доминик сбился на первом же слоге. Смутился. — Извините.
— За что извинять? Заблудился, бывает…
— Я не заблудился, — быстро сказал Доминик. Новый страх вертелся миниатюрным смерчем: незнакомец обязательно спросит, кто его хозяйка. А потом…
Ох, нет. Лучше выкидыши.
— Хорошо, — от кивка длинные волосы рассыпались в художественном беспорядке. — Не буду спрашивать. Сейчас поедем ко мне домой, тебе нужно отдохнуть. Надеюсь, не возражаешь?
Доминик покачал головой. Возражать-то может, и возражал… да вопрос чисто риторический.
— Кстати, меня зовут Теодор, — представился спаситель. Он протянул крупную длиннопалую ладонь. Доминик пожал ее немного неуверенно. С ним прежде не здоровались на равных — 'Эй, ты' да затрещины.
Доминик назвался. Слега растерянно и словно в ожидании удара. Но Теодор не ударил. Вежливо кивнул. Затем собрал растрепанные волосы в 'конский хвост', отчего худое лицо стало выглядеть еще уже, и замолк.
Приземлились они в квартале среднего уровня. Насколько Доминик вообще мог судить о достатке жителей по архитектуре района.
— Вот и дом, — объявил Теодор.
— Ты живешь один? — удивился Доминик.
— Ну да. Моя госпожа не привыкла держать слуг при себе круглосуточно.
Из этих слов Доминик вывел, что хозяйка Теодора — небогатая женщина; содержать многосотенную толпу рабов во дворце по карману лишь аристократкам. Остальные ограничивались небольшим числом и государство выдавало каждому отдельное жилье.
— Проходи, чего стесняешься? — Теодор засмеялся. Доминик вновь смутился. Хотелось доверять этому человеку. Незнакомец — и что? Знакомые причиняли Доминику боль.
Должно же поменяться… Когда-то.
Почему не сейчас?
— Спасибо.
Доминик замялся на пороге. Хозяин включил пультом управления свет.
— Боишься чего-то? Я выкидышей на цепи не держу, — сообщил Теодор.
Разумеется. Никаких выкидышей и никакой угрозы. Низкие потолки и скругленные стены так не похожи на дворец госпожи; Доминик подумал, что дом Теодора гораздо более пригоден для жизни. Всего две большие комнаты, гостиная со встроенным в стену шкафом и стереовизором, и спальня (Доминик заглянул туда случайно и устыдился своего нахальства, но Теодор жестом показал — мол, все в твоем распоряжении).
— Располагайся, — добавил он вслух. — Я приготовлю ужин, — он глянул на прозрачные часы в форме радужно-игристой капли, цифры во встроенном циферблате меняли цвета. Четыре пополуночи — отмечено фиолетовым.
— Спасибо, — повторил Доминик.
'Чего ему все-таки от меня надо?'
Но задумываться не стал.
Душ наконец-то смыл грязь сточных канав, расслабил. Доминик отметил, что его одежда за несколько часов похождений превратилась в лохмотья. Натягивать ее обратно не хотелось.
'Вот именно. У меня ничего нет. Тогда почему он подобрал меня?'
Доминик остановился у ростового зеркала.
Я ведь толком не представляю, как выгляжу, почему-то подумал он. Фрагментарно, не более. И не оценивал, до того ли было?
Он провел пальцами по стеклу, будто пытаясь поймать живое тепло у зеркального двойника; на самом деле испытал легкое удивление: воображал себя уродливой (ничтожной?) тварью, немногим лучше выкидыша, а оказалось — обладает вполне приятной внешностью. Не элитник, но…
И ему идет улыбаться.
Доминик пригладил коротко стриженные мокрые волосы, почти черные, как и глаза — контрастом к светлой коже.