- И сдержу. Клетка – не моё решение, я бы воспользовался телепортом. Есть
хочешь?
- Опять кости, как собаке? – презрительно усмехнулась Ирис, подняла одежду, начала одеваться.
- Тарелку каши.
- Тарелка сюда не пролезет.
- А я тебя выпущу. Докажи архимагу, что ты не зверь, покайся в грехах… Впрочем, возиться и уговаривать не буду. Нравится клетка – сиди.
- Дочку хочу видеть. Грудь без неё ноет.
Помолчала и добавила:
- Ладно, надевай ошейник, повеселю людишек. Потом сочтёмся.
Рош задумался, а потом решил, что и верно, только так можно доказать свою
теорию о возможности одомашнивания волкодлаков. Только до этого придётся Ирис в
церковь затащить, чтобы местные успокоились немного, уверились, что бог вытравил из
неё зло. Жестоко, конечно: нечисти в подобных местах неприятно, зато самой же будет
лучше. А то только звереет в своей клетке.
Вынув меч из ножен: подстраховаться не мешает, колдун снял чары с решётки и
начал возиться с замком. Простенький, он поддался через пару минут.
- Вы с ума сошли, Белковец! – набросился на него подоспевший архимаг.
- Она моя собственность, - отрезал Рош.
- И нечисть, убийца. Вы же живоборец, господин Белковец, или, - архимаг
нахмурился, - вы предали заветы мага, став отступником?
- Желаете подать на меня в суд? Подавайте, я не боюсь, ибо правда всегда
торжествует. А она на моей стороне. Оборотница не опасна, а то, что произошло, вызвано страхом. Если бы вы ловили её аккуратнее, без насилия, жертв удалось бы
избежать. У меня на руках бумаги, подтверждающие высокую ценность этого экземпляра.
Но если вам угодно – можете её уничтожить. Только не забудьте написать рапорт
Конклаву. Полагаю, его заинтересуют веские причины, побудившие вас к подобному
решению.
- Под вашу ответственность, господин Белковец. И не дай бог ей снова бежать или
кого-то покусать… Суда вам не избежать.
Под пристальным взглядом архимага Рош распахнул дверцу клетки. Признаться, ему было страшно, мучили сомнения в правильности своего решения. Такой риск, оправдан ли он? Оправдает ли Ирис его доверие? Мысленно он решил для себя, что
убьёт её при первой же попытке сопротивления.
Но оборотница не спешила выходить: не верила в человеческую доброту. Села на
полу, скрестив ноги, и не двигалась с места. Потом обернулась к архимагу, оскалила зубы
в усмешке:
- Лучше меня себя считаешь? Тем, что беленький и пушистенький? Ой ли! Нечисть
я? Может, и нечисть, только ничем не хуже людишек. Убиваю? Да, убиваю, так и вы
убийцы. Я-то для еды, из страха за жизнь, а вы ради наживы. Добродетельно, ничего не
скажешь!
- Ты будешь меня учить? – взвился чародей. Взмахнул рукой, начав творить
заклинание, но потом раздумал, напомнил: - Если что, вас будут судить, Белковец.
- Если что, я первым её убью, - заверил Рош.
Ирис выждала, пока архимаг скроется из виду, и только тогда вылезла из клетки.
Выпрямилась, размяла ноги. Безучастно отнеслась к защёлкиванию контура на шее: понимала, что без него нельзя.
Под неусыпным контролем колдуна, прижавшего остриё меча к её лопаткам, вошла
в трактир, поборов неприязнь, села подле тюремщиков и принялась жадно есть. Ничего, всем им окупиться, память у волкодлаков долгая.
После Рош велел принести Аглаю. Тут Ирис не удержалась, кинулась к дочери – и
натолкнулась на невидимую стену. Напрасно скреблась она когтями, выла – преграда
была ей не по зубам.
- У неё силён материнский инстинкт, - пояснил колдун. – Бежала тоже из страха за
ребёнка. С помощью него её легко контролировать.